— Тантальцам? Ты вела медицинскую деятельность в пещерах? — изумился я.

— Ну как сказать «медицинскую»… — Пиявка усмехнулась. — Что я могла в тех условиях? Промыть раны, а в лучшем случае — зашить их, пользуясь обычными швейными иглами и нитками, украденными из наборов для ремонта одежды. Я могла распознать сотрясение мозга или контузию от слишком близкого разрыва строительной взрывчатки. Ничего сложного, в общем.

— Но именно эти простые травмы и были самой частой бедой тантальцев, — я кивнул.

— Вот именно! С моей помощью смертность среди моих сородичей резко снизилась. Я не смогла спасти мать, модифицированный организм которой сожрал такой же модифицированный рак. Я не смогла спасти отца, которого насмерть придавило в забое. Но все равно количество обращений в медицинскую службу от моей группы резко снизилось. А значит, снизился и процент утилизируемых. И тогда мною заинтересовались.

Я покачал головой, но ничего не сказал, чтобы не отвлекать Пиявку от рассказа. И она, помолчав секунду, продолжила:

— Меня, конечно, укрывали, как могли, но служба безопасности, они же гончие псы… Они всё равно узнали обо мне, и пришли за мной. Мы все знали, что я — девиант, и мы все знали, меня ждёт… Но мне повезло. Я буквально вытянула единственную короткую соломинку из тысячи длинных. Буквально в тот же день, когда меня забрали из пещер, в пьяной кабацкой драке застрелили нашего штатного медика. Говно был человек, прямо скажем, и его совершенно не жалко, но всё равно я должна сказать ему спасибо. Пока компания ждала нового медика ему на замену, кто-то должен был заниматься ранеными. И начальник участка пошёл на крайние меры и назначил штатным медиком меня. На две недели, пока не пришлют нового. А для того, чтобы я за эти две недели не забеременела, ведь беременных не утилизируют, им сначала дают родить, меня стерилизовали. Сразу же.

Стерильная танталка… Нонсенс. Женщины, которые специально выводились для того, чтобы плодиться как кролики, и чтобы через час после родов уже махать киркой в забое… И стерилизация. Совершенно несочетаемые вещи.

— За две недели нормального доступа к сети я успела многое, — продолжила Пиявка. — Я уже успела понять, что со смертью можно и нужно бороться, и, конечно, я собиралась это делать. С чужой смертью. Со своей смертью. С любой смертью. Две недели я исправно лечила тантальцев, радуясь тому, что у меня наконец-то есть для этого средства и возможности, и при этом втайне от всех готовила план побега. Когда медик прибыл, я устроила пожар в медкабинете с помощью чистого спирта и оставила там тело умершей накануне женщины. Сама спряталась в пещерах, и, пока все были заняты тушением пожара, проникла на корабль, который и привёз нового медика. И, по велению судьбы, это оказался именно тот корабль, на котором мы сейчас находимся. Здорово, правда?

Пиявка грустно улыбнулась, хотя взгляд её так и оставался расфокусированным.

— И капитан тебя не высадил? — удивился я. — Безбилетницу?

— Он собирался, — Пиявка пожала плечами. — Но я оказалась полезна. Уже в космосе у Кори начался первый в её жизни приступ «звёздочки», а на корабле не было иммунозы, потому что никто не знал, что она нужна. На наше общее счастье, я забрала из сгоревшего кабинета некоторые лекарства, которые просто не могла оставить там, и среди них была пробирка с иммунозой. Я купировала приступ Кори, и она убедила капитана, что я буду полезна. Так я и осталась на корабле. Выпросила себе отдельный маленький лазарет, оснастила его и с тех пор пристально слежу за здоровьем всего экипажа.

— Чудеса, — я покачал головой. — Возможно, ты единственная танталка, кто свободно летает по космосу, да ещё и на должности медика.

— Возможно, — к Пиявке наконец вернулось осмысленное выражение лица, и она посмотрела на меня. — Ты доволен? Развёл девушку на воспоминания о прошлом?

— Вполне, — не стал отрицать я. — Прощения просить не буду, если ты на это намекаешь.

— Конечно, не будешь, ты же мужлан, — фыркнула Пиявка, возвращаясь в обычное для неё ехидное состояние. — Сильный, независимый мужлан с эмоциональным диапазоном как у зубочистки. Всё как я люблю, в общем. Похмелье прошло?

Я прислушался к собственному организму и с удивлением отметил, что да — прошло. Я чувствовал себя на все сто двадцать процентов, хоть сейчас прыгай в бронескаф и штурмуй административный крейсер!

— Отлично, — Пиявка махнула рукой. — Тогда проваливай отсюда. И не возвращайся, пока не надумаешь как следует потрахаться!

— Если я надумаю как следует потрахаться… — я спрыгнул с кресла, — у меня есть немало вариантов и помимо тебя. Сама вчера видела.

— Сучонок, — хищно улыбнулась Пиявка. — Всё равно я тебя трахну.

— Разве что мёртвого, — возразил я, протянул руку, щёлкнул её по кончику носа и вышел из лазарета.

Выйдя из царства Пиявки, я направился было обратно на мостик, но дойти до него не успел. На половине пути селектор щёлкнул динамиками, и из них раздался голос капитана:

— Всему экипажу. Собраться в кают-компании. Сейчас. Конец связи.

Занятно. А почему именно в кают-компании? Обычно такие общие сборы проводятся для того, чтобы донести до экипажа какую-то важную информацию, но это делается чаще всего на мостике. Тем более, когда я уходил за лечением от похмелья, практически все как раз на мостике и были. Каютка-то здесь при чём?

А, впрочем, какая разница? Каютка так каютка, это даже лучше, потому что после лекарства Пиявки во мне проснулось чувство голода, до этого момента боязливо прятавшееся от похмельного синдрома. Как раз и перекушу, и узнаю, чего там хотел капитан.

Сообщение застало меня как раз около каютки, поэтому я был первым, кто в неё вошёл… По крайней мере, мне так показалось.

На самом же деле, несмотря на то что больше никого тут не было, я вовсе не был первым. И это можно было легко понять, если просто посмотреть на стол, за которым совсем недавно сидели в заложниках члены моего экипажа.

Сами собой вспомнились пираты, которые попытались захватить наш корабль. Интересно, они смогли восстановиться после той попытки, хех?

Но сейчас все наши приключения в один момент ушли на второй план. И это понятно. Потому как на столе стояла еда. Да что там — стол был буквально заставлен едой! И совсем не такой едой, которую обычно едят на кораблях — в виде стандартных пайков, качество, конечно, получше, чем те, что выдаёт «Линкс», но всё равно таких себе на вкус.

Нет! Это была настоящая органическая еда, явно приготовленная буквально только что! Жареный целиком цыплёнок, отварной картофель с салатом из свежей стручковой фасоли, нарезанные ярко-красные помидоры, хлеб…

Охренеть, свежий хлеб! Причём, судя по тому, что воздух над ним едва заметно дрожал из-за жара — хлеб, испечённый только что! Это как вообще возможно⁈

На корабле, конечно, есть небольшой камбуз, рассчитанный на приготовление простых блюд, но там же нет даже духовки! Это уже не говоря о том, что продукты для всего этого космического пира просто не могли оказаться на таком корабле, как «Барракуда» — их тут негде складывать, негде хранить, они просто протухнут по дороге! Не предназначены такие маленькие бюджетные посудины для такой роскоши, как органическая жратва!

Само собой, всё это источало такой интенсивный аромат, что у меня мгновенно рот заполнился слюной настолько, что я чуть не захлебнулся ею.

За время работы на «Линкс» я уже и забыл вкус настоящей органической еды, ведь попробовать её было просто негде. Врекерам не положены были выходные, а даже если бы были положены — вряд ли кто-то отдыхал бы, потому что любой врекер с мозгами в голове будет пытаться как можно быстрее отработать свой долг и наконец-то начать зарабатывать свои собственные деньги. Ну, а раз нет выходных — значит, нет возможности куда-то выбраться, чтобы поесть нормальной еды.

Мимо меня протиснулась Пиявка, совершенно наглым образом задев грудью, которую, конечно же, кроме медицинского халата, ничего не прикрывало. С учётом того, что дверной проём в каютке был такого размера, что в него без проблем проходил даже Жи, никакой причины просачиваться так близко ко мне у Пиявки не было. А вот желание — было. У неё, само собой. А я от вида такого изобилия на столе просто не увидел нашего медика. Да и её прикосновения едва ли осознал.