— Так нечестно.

Остальные смотрели на нее сурово. Проиграл — плати.

Пришлось платить. Юлька завела руки за спину, расстегнула лифчик и позволила бретелькам сползти с плеч. Но тут же прикрыла груди руками. Они были маленькие и чуть ли не целиком умещались под ладонями.

— А как ты играть собираешься? — поинтересовался Руслан.

Играть она собиралась, прикрывая одну грудь рукой, а другую — веером карт. Но вскоре азарт заставил ее забыть о наготе. Теперь ее больше всего волновала тема страшной мести.

Больше всего Юльке хотелось раздеть Сергея, который ее во все это втянул. Однако для этого его требовалось оставить в дураках не менее шести раз. Шансов на такой успех не было, и Юлька обратила свою месть на Диму.

Руслан и Сергей, сбросив свои карты, ушли к инструментам и заиграли марш Мендельсона, плавно переходящий в туш. Жизнеутверждающий финал прозвучал как раз в тот момент, когда Дима остался-таки без последнего, и они с Марией, сидючи рядом на полу, приобрели вид фрагмента с картины «Адам и Ева в раю».

Правда, почти сразу они отбыли — как бы в туалет. Судя по тому количеству пива, которое Дима употребил этим вечером, ему действительно требовалось туда — а Мария решила составить ему компанию. Игра шла наверху, а санузел находился внизу. Вниз Дима и Мария спустились, а назад уже не вернулись — хотя и сделали такую попытку. Из верхнего холла слышно было, как они трахаются на лестнице. Дима вел себя тихо — зато Мария озвучивала процесс за двоих.

А наверху играли дальше. Юлька теперь уже ни в какую не хотела бросать игру. Ее не устраивало, что две другие девушки более одеты, чем она. Тот факт, что четверо соперников, сплотившись, в следующей же партии, раздели ее окончательно, только подогрел азарт не склонного к интиму секретаря референта со знанием персонального компьютера и английского языка. Однако далее процесс пошел наперекосяк. Светлана довольно быстро разделась догола вне всякой связи с игрой, после чего принялась раздевать Руслана. Он не сопротивлялся, и вскоре они уже вовсю занимались любовью, сидя на полу лицом друг к другу. Оксана с Юлькой еще некоторое время пытались раздеть Сергея, но не преуспели. Сергей ушел непобежденным и разделся только с Юлькой наедине.

Оксана почувствовала себя неловко в остатках одежды среди полностью нагих людей и тоже сняла все, предварительно обыграв саму себя в очко четыре раза подряд.

Затем Оксана, окончившая с отличием музыкальную школу по классу фортепиано, довольно долго исполняла на синтезаторе «К Элизе» Бетховена, а потом затерялась в бескрайних просторах элитной квартиры.

Где-то под утро Руслан, спустившийся вниз по малой нужде, обнаружил Оксану спящей на диване перед работающим телевизором. Телевизор был настроен на эротический спутниковый канал. На экране сексовались древние римляне в большом количестве. У них была оргия.

— Я пришел исполнить свой спонсорский долг, — сообщил Руслан Оксане, пристраиваясь к ней сверху.

Спросонья она не совсем поняла, о чем идет речь, но поскольку перед этим ей снился эротический сон, а теперь телевизор во всю ширь своего громадного экрана демонстрировал эротическую явь, реакция ее была вполне адекватной и глубоко эротичной.

— Ты кто? — спросила она, когда было уже поздно, и накативший оргазм не дал возможности осознать ответ.

Это, между прочим, доказывает, что даже самая стыдливая скромница становится горячей сексуальной самкой, если ее хорошенько напоить, обыграть в карты на раздевание и немного потрахаться с другими лицами в ее присутствии.

А может быть, это доказывает только то, что Оксана вовсе не была стыдливой скромницей — раз ее удалось напоить и уговорить сыграть на раздевание и поприсутствовать при чужих половых актах.

И вообще, она сама этого хотела, когда давала в газету объявление: «Ищу спонсора».

Все, что происходило в доме Марии на следующий день от полудня и часов до четырех Руслан Чайковский назвал «Утром трудного дня». Тот факт, что четыре часа пополудни Руслан отнес к утру, Мария сочла очередной особенностью русской национальной души.

Все эти четыре часа Руслан просидел за компьютером, терзая ни в чем не повинный Интернет. Параллельно он завтракал и общался с окружающими. Окружающих мучили будуны, и они через одного думали о смерти, как о последней капле терпкого вина.

Руслан, между тем, увлекся статьей о бессмертии и о том, нужно ли оно людям. Автор по имени Артур Кинг писал почему-то по-русски и сообщал очень интересные вещи. Ну, во-первых, то, что физическое бессмертие вообще возможно. Однако это Руслан итак знал — он интересовался новейшими технологиями, а среди них видное место занимают нанотехнологии, которые как раз и могут принести человеку избавление от смерти.

Но Артур Кинг посвятил главную часть своего исследования другой проблеме. А именно — вопросу, хотят ли люди жить вечно. И, ссылаясь на некоего Антонио Эспаду, Кинг утверждал, что люди делятся на три категории: танатоманов, витафилов и нейтралов.

Танатоманы стремятся к смерти. Из них в экстремальных условиях получаются герои. Но и самоубийцы — тоже. И наркоманы.

Танатоманов страшит мысль о вечной жизни. И свое нежелание жить свыше положенного срока они объясняют естественным положением вещей. Или вообще не пытаются объяснять, считая это нежелание само собой разумеющимся. «Так создан мир — что живо, то умрет».

Нейтралы, как правило, тоже говорят, что они не хотели бы жить вечно. Но если копнуть поглубже, то оказывается, что они не желают бессмертия для других людей, тогда как сами вовсе не прочь пожить побольше. Поэтому и рассуждения у нейтралов другие — в основном о том, куда девать излишки населения, которые обязательно образуются, если наступит всеобщее бессмертие.

А еще нейтралы, как правило, не хотят изменения установившегося порядка вещей. Но в отличие от танатоманов, они разумеют под этим не божественный или природный порядок, а существующие общественные отношения. Бессмертие неизбежно изменит мир до неузнаваемости — а это нейтралам не нравится.

Третья категория — витафилы. Они любят жизнь, боятся смерти и мечтают о бессмертии. Именно витафилы придумали рай, как улучшенное продолжение земного существования.

Многие нейтралы тоже мечтают о рае — но он влечет их потому, что им не нравится земная жизнь. А витафилов эта жизнь вполне устраивает, и они стремятся к телесному бессмертию. Пока оно невозможно, рай может служить заменой. Но жизнь во плоти для витафила — лучше всякого рая.

К тому же рай — это предмет веры. «Кто бы согласился, кряхтя под ношей жизненной плестись, когда бы неизвестность после смерти, боязнь страны, откуда ни один не возвращался, не склоняла воли». Шекспир (или кто там писал за него?) действительно был гений. Бессмертие души не гарантировано, рай призрачен, и к тому же существование рая предполагает и существование ада — а в ад витафилам совсем не хочется. Уж лучше жить на земле со всеми ее проблемами и недостатками.

Витафилы придумали рай, а танатоманы придумали Нирвану — полное отсутствие всякого существования. «Всякая жизнь есть страдание», — так говорил Будда, и буддисты стремятся к Нирване, как избавлению от жизни. Самоубийство, увы, не спасает — за ним следует новое перерождение. А прервать цепь перерождений может только праведная жизнь.

Если физическое бессмертие будет обретено и станет общедоступно, танатоманы разделятся на две группы. Одни будут жить, как прежде, болея и старея, отказываясь от новых достижений цивилизации и цепляясь за религиозные догмы и старые традиции. Другие же охотно примут вечную молодость, однако в определенный момент будут кончать жизнь самоубийством или убивать друг друга.

Впрочем, может появиться и третья группа танатоманов — те, кто считает, что умирать должны все. Эти радикалы станут убивать не только и не столько своих собратьев, сколько нейтралов и витафилов, которые вовсе не хотят умирать.