Мама переключила свое скудное внимание на меня.

– Во время нашей поездки, – объяснила я. – Эти фотографы воссоздали культовые образы из классических голливудских фильмов с помощью афроамериканских моделей. Это выглядит очень круто.

У фотографов Омара Виктора Диопа и Антуана Темпе была потрясающая коллекция фотографий, которую мне очень хотелось увидеть вживую, а не только на экране ноутбука.

Мама изобразила на лице улыбку.

– Конечно, солнышко, – согласилась она и наконец принялась нарезать помидоры черри.

Я с нетерпением ждала этой поездки в Чикаго. Да, ради чистого восторга от поездки в новое место и посещения как можно большего количества музеев и галерей, но также и ради того, чтобы провести время с мамой. Мы с ней теперь практически не разговаривали наедине. Я понимала, что я уже подросток и не должна переживать по поводу недостатка общения с мамой, но мы так давно не болтали ни о чем просто так, и меня мучила тоска относительно того, что через несколько лет я уеду из дома – и, надеюсь, штата, – и совместное времяпрепровождение с мамой останется в прошлом.

– Хочешь, я приготовлю тебе макароны? – предложила мама.

– Нет, спасибо. – Мама иногда отвлекалась вот так на короткие промежутки времени, когда была сосредоточена на чем-то другом, и я не хотела доставлять ей лишние хлопоты.

Я старательно откусила кусочек от коржа пиццы – слоеное тесто было теплым и мягким. Взглянув на маму, я увидела, что помидор черри все еще наколот на ее вилку. Что-то определенно было не так.

– Мам, что случилось с Мэй? – спросила я. Может быть, если она расскажет мне о том, что произошло, это поможет ей успокоиться.

– Я бы хотела рассказать тебе больше, но Мэй сейчас требуется приватность, милая. – Это было все, что она ответила.

Ну и ладно. Мне нужно было думать о своем собеседовании в «Регале». Мне было не до того, чтобы беспокоиться о том, что тревожит мою мать. Я должна была завтра пройти собеседование с Себастьяном. Тогда у меня не только появится повод постоянно общаться с ним, но и Айзек отвяжется от меня со всеми этими внеклассными делами.

После ужина я расположилась в гостиной, чтобы сделать домашнее задание. Мэй была в моей комнате, а я еще не была готова окунуться в неоново-розовую среду обитания Даниэль с афишами музыкального театра и подростковыми видеочатами.

Несмотря на то что Мэй просто отдыхала наверху, ее присутствие создавало в нашем доме ощущение чего-то неправильного.

БЛИП, БЛИП.

Это был Айзек, звонивший по видеосвязи. Я приняла вызов на своем ноутбуке и обрадовалась, увидев на экране его лицо.

– Сеньорита, – поприветствовал он меня.

– Сеньор.

– Хочешь увидеть, как я произношу свою дискуссионную речь?

– Хочешь увидеть, как я вздернусь?

– Отлично, ты проиграла. И, надеюсь, Виктория Лю проиграет тоже, – добавил он голосом злого гения.

– Вы с ней в одной команде – ты должен перестать надеяться, что она проиграет.

– Неужели? – спросил он, только наполовину шутя.

– А то как же, – проворчала я, пролистывая свой Инстаграм[25].

– Что тебя укусило за задницу?

– Фу на тебя! Ничего. – Я понизила голос. – Просто это был странный вечер.

Айзек наклонился к камере.

– Обычный вечер «я-подросток-и-жизнь-это-странно» или по-другому?

– Странный по-другому.

– Это как?

Я перешла на шепот.

– Значит так, когда я сегодня пришла домой…

Не успела я рассказать Айзеку о появлении таинственной Мэй, как услышала, что в прихожую вошел папа.

– Привет, пап! – окликнула я его, одновременно давая понять Айзеку, что я уже не одна.

– Привет, Джул-Джул, – крикнул отец в ответ, входя в гостиную и снимая галстук. Было видно, что он устал.

– Привет, старина, – пропел Айзек с монитора моего компьютера.

Отец наклонился, чтобы увидеть Айзека на экране.

– Как дела, Айзек?

– Не считая дебатов с моей заклятой врагиней Викторией Лю, которой я вытру пол, и попыток найти факультатив, чтобы включить его в университетское резюме вашей дочери, ничего особенного.

Уголки папиных глаз подернулись морщинками от улыбки.

– Что ж, продолжай в том же духе.

– Питер! – послышался из кухни напряженный мамин голос.

Мама влетела в гостиную, потом опомнилась.

– Прежде чем ты пойдешь наверх, мы можем поговорить минутку? – спросила она отца. Посмотрела на меня, потом добавила, обращаясь к нему. – На кухне?

– Конечно, – ответил он, направляясь к ней и целуя ее в губы.

– Бокальчик холодного? – предложила она, имея в виду пиво, которое, по всей вероятности, нальет отцу. Он последовал за ней на кухню, ответив:

– Да, пожалуйста.

Дверь за ними закрылась.

– С каких это пор твои родители устраивают тайные переговоры? – поинтересовался Айзек.

– Я тебе перезвоню, – отозвалась я, поспешно закрывая ноутбук, пока он не успел задать еще какие-нибудь вопросы.

Я на цыпочках прокралась к кухне и приготовилась подслушивать, стараясь не задеть распашную дверь.

Через дверь я услышала приглушенный разговор. Мама говорила чрезмерно спокойно – так, как всегда говорила, когда хотела, чтобы мы согласились на какую-нибудь новую терапию, которую она на нас испытывала. Я слышала лишь отрывки:

– Вчера вечером… работа… новости…

Неожиданно я услышала звон разбитого стекла.

Я предположила, что это отцовский матовый бокал с пивом. Мне стало интересно, кто из родителей его уронил. Затем послышался шорох и звук сметаемых осколков. Отец повысил голос, чтобы его можно было услышать за всем этим шуршанием и скрипом. Мои родители почти никогда не ссорились. Неужели папа действительно злится на маму? Это из-за Мэй?

Распашная дверь вдруг вздрогнула, ударившись о мое колено. Должно быть, кто-то прошел рядом с ней с другой стороны.

Я быстро отпрянула от двери. Завтра я спрошу об этом папу, и, надеюсь, он расскажет мне больше, чем мама. Если меня поймают за подслушиванием, это не поможет моему делу. Моих детективных навыков явно не хватало. Придется поднапрячься и пересмотреть «Мальтийского сокола»[26].

Я схватила ноутбук и пробралась наверх.

Делить комнату с Даниэль было неудобно. Она была очень не аккуратной и ложилась спать гораздо раньше меня. А еще она храпела – громко, как бензопила, сотрясая стены. Были ли плюсы? Она также спала самым крепким в мире сном: однажды во время семейной поездки во Флориду она проспала пожарную тревогу в нашем мотеле.

К счастью, она заняла раскладушку и оставила мне обычную кровать. После того как я сделала домашнее задание, еще раз просмотрела то, что собиралась сказать на собеседовании, и почистила зубы, я уже приготовилась залезть в кровать. И тут я поняла, что забыла в комнате наушники. Для того, чтобы у меня осталась хоть какая-нибудь надежда заснуть, мне нужно было что-то с активным шумоподавлением.

Я, стараясь ступать как можно тише, вышла из комнаты Дани и пересекла коридор. Дверь в мою комнату была приоткрыта, свет падал на ковер. Должно быть, Мэй еще не спит.

Я легонько постучала в дверь.

Ответа не было.

Может, постучать еще раз? Может быть, она заснула с включенным светом? Я не хотела ее беспокоить, но мне очень нужны были наушники, если я собиралась пережить ночь в комнате Дани.

Я осторожно заглянула в свою комнату.

Мэй не спала и стояла перед зеркалом во весь рост. На ней был мой старый халат – голубой махровый халат, который я больше не носила и одалживала друзьям, если он им был нужен на ночь. (Не то чтобы у меня часто бывали ночевки или было много друзей. Ну ладно, Айзек надевал его один раз, когда его тетя уезжала из города.)

Мэй вглядывалась в свое отражение, словно пытаясь опознать себя. Как будто не знала, кто она…

Дверь скрипнула. Мэй резко обернулась, ее яркие глаза широко раскрылись.