Пока сидела в потемках, еще раз пробежала глазами по комнате. Взгляд остановился на шифоньере: наверху в пакете лежало что-то сильно напоминающее одеяло. Вскочила — вдруг не успеет! — пододвинула стул, с трудом дотянулась до желаемого и стащила, едва устояв на непослушных ногах со всем добром.

Так, уже легче.

Одеяло оказалось большим, двуспальным. Ватным, правда, но в данном случае это скорее плюс. Она расстелила его на пол между пианино и письменным столом, стащила с кровати одну из подушек, выключила по ходу свет и закуклилась в импровизированном ложе.

Замерла.

Наверное, это выглядело смешно. Но чего только не сделаешь, ради…

А чего, собственно, ради? Мысли поползли, очередной раз бередя душу.

Ей двадцать восемь. Это ужас как много для девушки, которая еще не стала женщиной, это Ася понимала! И осознание этого настроения не прибавляло, наоборот, разочаровывало Асю в самой себе. Неужели она настолько недостойна, чтобы довериться, полюбить ее, сделать всё по-правильному и получить… Так хотелось верить, что дело не в ней, а в том, что для современной молодежи целомудрие, что она так бережно хранит, не представляет никакой ценности. Важнее практическая сторона, никому нет дела до морали. И может даже пора плюнуть на все…

А что дальше? А дальше не останется никакого сдерживающего фактора и…

Ход ее мыслей прервал скрип двери.

Макар зашел в комнату… в одном полотенце на бедрах!

О, Аллах!

Ася резко закрыла глаза, сделав вид, что спит.

— Это что такое? — изумленно, тихо проговорил парень. — Ася?

Девушка не шевелилась.

— Ася! — уже громче. Наверное, если бы она действительно спала, то уже проснулась бы. Она «сонно» поморгала, потом снова закрыла глаза, когда в поле зрения опять оказалось полотенце.

— Что? — прошептала, складывая ладони под щеку. — Я уже сплю. Спокойной ночи.

Ответа не последовало и это насторожило. Рахманова напряглась. Так хотелось повернуться и посмотреть. Он стоит? Смотрит? Ждет? Думает?

Определиться не было времени. Ее, вместе с коконом подняли с пола и бросили на кровать. Она не успела даже охнуть, как оказалась под одним одеялом с Макаром, прижимаясь обнаженными ногами к его влажной после душа коже.

Опомнившись, Ася тонко взвизгнула и попыталась выскочить из этого плена.

— Ты что!? — он закрыл ей ладонью рот. — Перебудишь всех! Ася!

Мак навис над ней, чуть придавливая телом, вглядываясь в лицо. Ища там что-то.

— Ммм-мм-мммм!

Рука исчезла, и Ася повторила:

— Отпусти меня, пожалуйста!

— Куда?

— Туда… — кивнула на пол.

— Нет. Ася… — он провел пальцем по ее скуле. В сумерках обстановка казалась нереальной, а мужчина, очень красивым. — Я хочу тебя… — рука сместилась ниже, и, задев пальцами грудь, спустилась к боку, бедру, — очень…

Провел по предплечью, взял ее ладошку, понес к губам, влажно целуя, а потом, резко заводя под одеяло, прижал к своей эрекции. Голой эрекции!

Весь пьяный морок как рукой сняло!

Ася взвилась, снова больно ударив Макара, на этот раз в висок, и встала, возвышаясь над лежащим нахалом. Он с интересом уставился ей под подол.

Черные трусики…

Девушка занесла ногу, чтобы, перешагнув его большое тело, спрыгнуть, но он дотянулся до ее бедер и снова уложил.

— Макар, нет!

— Что нет? Почему? Куда ты так рвешься?

— Я говорила тебе, что ничего не будет! Ты обещал!

Парень со стоном упал на подушки, положив одну руку на глаза. Второй несильно, но не оставляя шансов на побег, прижимал ее к себе.

— Почему?

— Тут твои родители! Прямо за стенкой!

— Стены толстые.

— Я впервые в этом доме.

— Они все равно уже подумали то, что логично было бы думать в нашей ситуации.

— Я не… не подготовилась… — продолжала выдумывать предлоги Ася, вытянувшись, как струна, вдоль мужского тела.

Макар убрал руку с лица и повернулся к ней, снова нависнув, и тоном доброго дядюшки, словно рядом с ним пятилетний ребенок, начал повествовать:

— Ася. Милая Ася! — вкрадчиво, делая большие паузы, — Я — мужчина… Ты — женщина… Женщина, которая сейчас лежит в моей постели… и прижимается к моей обнаженной коже. Меня это возбуждает… сильно… Не сомневаюсь, что и тебя, но мы сейчас не об этом… — голос снова стал хриплым, и он прокашлялся. — Когда я… дотрагиваюсь до тебя, я едва сдерживаюсь, чтобы не превратиться в дикое животное: так я тебя сейчас хочу. В такие моменты мужчине абсолютно наплевать, в каком месте, ты считаешь, ты не подготовилась… Но раз тебя это так беспокоит, давай обсудим это, — он наклонился и очень легко провел языком по ее губам, убрал прилипшую к ее носу волосинку. Ася расширенными зрачками, молча и не дыша, наблюдала за ним. — Не побрила ноги? Не принципиально! Не подмылась? Пофиг. У тебя некрасивое белье? Я не успею его разглядеть, поверь!

Ася покраснела. Отчасти то, что он перечислил, оказалось правдой. Она и предположить не могла, что невинное свидание-прогулка закончится чем-то подобным. Но, к сожалению ли, к счастью ли, ее основная готовность… точнее неготовность… была в голове.

— Я… хочу спать…

Мак прикрыл глаза на секунду, словно уговаривая себя в чем-то.

— Я, конечно, не любитель некрофилии… — вздохнул, — но если… ты разрешишь мне сделать то, что я сейчас больше всего хочу сделать… можешь спать…

Рахманова глубоко вдохнула, словно перед прыжком и…

— Нет.

Макар снова закрыл глаза, оставаясь над ней.

— Это называется «соблазним и не дадим», да?

— Нет. Я тебя не соблазняла. Ты сам.

— Я здоровый мужчина. Рядом красивая женщина… Почему? — в его тоне едва зазвучала хорошо скрываемая злость.

— Просто. Нет.

— Нет! — он прожег ее взглядом. — Сейчас меня такой ответ не устроит. Говори.

— Если я не придумаю достаточной для тебя отговорки, ты… изнасилуешь меня?

Эта фраза возымела действие. Девушка облегченно выдохнула, когда он скатился с нее, снова прикрыв предплечьем глаза.

Макар молчал. Долго. Очень долго. Ася, боясь лишний раз пошевелиться, даже начала расслабляться и засыпать…

— У тебя какие-то принципы? — вздрогнула, когда он заговорил. — Что-то вроде «не спать на первом свидании»?

— Считай, что так… — буркнула в ответ.

Что угодно, только бы пережить эту ночь.

— А на втором?

— Тоже. Дай мне время.

— Значит, на третьем, — почему-то сделал вывод Макар.

Значит, третьего не будет. Но Ася промолчала.

— Ладно, — он завозился, сбивая одеяло и отворачиваясь. — Спи.

Спустя минут десять, Ася услышала сопение Макара. Такого теплого, близкого и… запретного. Ей безумно нравилось быть с ним. Говорить, трогать, целовать. Возбуждать? Да, а кому бы это не понравилось, чувствовать, что имеешь власть. Пусть такую, неправильную, но от этого не менее сладкую. А те ощущения, что он вызывал в ее теле, как от них добровольно отказаться? Хочется и колется… и все равно хочется…

Ругала себя за то, что не уехала. Могла бы настоять, и он бы посадил ее на такси. Дождь и слабость в ногах, не те обстоятельства, которые имели вес на заседании ее личного суда. А она промолчала. Почему? Может, потому что в ее жизни прежде не было похожих случаев, и она не знала слов для резкого, категоричного отказа. Что же делать сейчас?

Ругала его, за то, что так хитро заставил ее здесь ночевать. Надо было забить тревогу, когда выяснилось, что они куда-то едут. Ведь сразу было видно, Макару нужно только одно… От нее то же, что и ото всех. Мальчик непостоянный, ветреный, несерьезный. И притягательный. А она летит на его огонь, словно бабочка, заранее зная, что можно сгореть.