– Я бы поспорила.
– Уговор наш помнишь? – решил освежить память тетки Мак. – Про собеседования там…
– Да я-то помню – надулась начальница, снова бросив взгляд на сумку. – Главное, чтобы ты помнил и не отвлекался на всякое…разное.
Настроение у Мака вновь начало повышаться. Он сумел одолеть тетку в споре, а потому обезопасил себя от ее волнительных нападок на короткий срок.
– Макар, я тебя прошу – продолжила Элина, – Ты можешь не позорить меня? Побудь человеком хоть какое-то время. Ради меня…
– А тебя только это и волнует. “Что скажут другие? Как всё это будет выглядеть?” Ясно, ни чё не меняется – передразнил ее Мак и демонстративно поднялся с места. – Ладно, какой у меня там корпус? Куда топать?
– Южный – ответила начальница, чем застала племянника врасплох.
– Не понял – вновь повернулся к ней Макар, который уже собирался удалиться из вожатской. – В смысле Южный? Там же младшие отряды кучкуются. Или щас уже всё по-другому?
– Не кучкуются, а живут. И да, ты будешь вожатым в седьмом отряде – ответила Элина так, будто всё вышеперечисленное звучало абсолютно нормально.
– Ты серьезно?! – закипел Мак.
– Нет – решила пошутить. Конечно серьезно…
– Твою ж… Какой сука седьмой? Сколько им там лет? Семь? Восемь?
– Ну где-то так. А в чём проблема?
– Проблема в том, что они даже не люди ещё. За ними надо везде ходить и сопли им вытирать. Вот в чём проблема, блин!
– Так, Макар…
– Постой! Погоди… Эль, ну я же по любому старше любого здешнего вожатого! Понимаешь? Я опытнее! Тогда какого хера мне делать на младших, если я могу у старшаков стоять? Чё за бред вообще?!
– А чего ты хотел? – в недоумении спросила тетка. – Ты только сюда вернулся, тебя в лагере не было много лет. А тут ты сразу хочешь попасть на старшие отряды? Нет, так не делается. Здесь есть ребята, которые этого заслужили гораздо больше…
– Да срать мне на их заслуги! – перешел на повышенный тон Мак. – В чём смысл МНЕ стоять на малолетках? Я ж не нянька!
– Макар, не начинай, пожалуйста – устало сказала Элина. – Работай с тем, что дают. Я не хочу и не буду убирать вожатых с отрядов. Тебя включили в список последним, поэтому и поставили туда, где было место. Если всё будет хорошо, то на следующей смене поговорим за твое повышение в отряде. А щас…
– Ясно. В жопу всё! – психанул Мак и вырвался из вожатской, оставив Элину одну. Он был убежден, что, если бы дверь в помещение была закрыта, то он обязательно выбил бы ее ногой.
– Ты куда?! – заволновалась Элина.
– В корпус! Памперсы готовить!
Настроение у Мака в один миг скатилось до ужасного, ибо все его планы резко и в один момент слетели под откос. А всё потому, что с малолетками ни в коем случае нельзя было расслабляться. Конечно, это не значило, что он не собирался этого делать, но сложностей у его нынешнего положения теперь заметно прибавилось.
У маленьких детей, даже восьми или девяти лет отроду, был один большой недостаток – они почти всегда видели в вожатых своих братьев и сестричек. Ни один день у них не мог обойтись без объятий, вопросов, приставаний, и, что самое ужасное – жалоб или слез. Они часто сорились между собой, бегали ябедничать, обижались, болели и канючили, а еще звонили родителям и просили забрать их из лагеря по десять раз на дню, что приносило с собой новую головную боль. Присмотра дети тоже требовали особого – ненароком кто-то из них всегда мог потеряться, либо же залезть туда, куда лезть было совсем нежелательно. Всё это, конечно же, можно было пережить и перетерпеть, но двадцать долгих дней в таком случае становились настоящим испытанием для любого вожатого, даже самого терпеливого, к коим Макар сейчас никакого отношения не имел.
Со старшими отрядами, парнями и девчонками от четырнадцати до шестнадцати лет, таких трудностей зачастую не возникало. Они были предоставлены сами себе, и, как правило, могли обойтись без лишних указаний. Ставить с ними вечерние мероприятия, будь то сценические номера или танцы, было плевым делом, ведь чаще всего они были в состоянии обмозговать вечерку сами. Да – трудностей со старшаками тоже хватало, однако шугать целующиеся по углам парочки и бегающих втихаря курить парней было всяко легче и даже приятнее, чем утирать нескончаемые слезы малолеток. Более того – со старшими можно было не только поговорить по душам, но и весело пошутить, что являлось хорошим подспорьем для душевного равновесия любого вожатого.
Теперь же с этим можно было попрощаться – Мак абсолютно не верил в то, что Элина на следующей смене сходу поставит племянника на старшие отряды. Этому не бывать даже в том случае, если он и его восьмилетки по ходу первой смены полетят в космос, получат Нобелевскую премию по литературе и выиграют Чемпионат мира по водному поло. Тревожные мысли давили на вожатого, отбивая у него всякое желание начинать работу, которого и без того особо не наблюдалось. Мак всегда умел себя накручивать, а если бы это считалось наукой, то он наверняка получил бы по “Самонакручиванию” какую-нибудь важную ученую степень. Но сейчас для этого была настолько плодородная почва, что грузиться по поводу грядущего сам Бог велел.
Однако главной проблемой здесь было совершенно другое – Макар пока что не понимал, как в таких условиях ему нужно будет искать работу, если он всё это время будет нянчиться с малолетками, от которых нельзя будет отойти ни на шаг? Этот вопрос, увы, еще только предстояло прояснить, но одно было известно совершенно точно – времени на изыскания у него будет куда меньше, чем предполагалось.
Если оно вообще будет…
Скрепя зубами от раздражения, Мак вышагивал по дороге к жилым корпусам. Все они находились севернее центральной площади и вожатской, но назывались и располагались по отношению к сторонам света: “Северный”, “Южный”, “Западный” и “Восточный”. Пафосно, но зато просто и понятно. Все корпуса были одноэтажными и располагали шестью пионерскими комнатами, включая холл, а также двумя вожатскими комнатами, которые принадлежали, как не трудно догадаться, самим вожатым. Как правило, в каждой из комнат проживало по восемь пионеров, но случалось и такое, что отряд был забит под завязку, и тогда к остальным приходилось доставлять одну или две кровати дополнительно. Было тесно, но дети, почему-то, никогда на это не жаловались. Как говорится – вместе веселее.
В самом центре той территории, где по кругу на некотором расстоянии друг от друга расположились корпуса, в окружении асфальтированных дорожек, лавочек и цветочных клумб находился белоснежный фонтан со внеочередной статуей Ювенты. Купаться в нем – во всяком случае раньше – было запрещено. Рыбы там не водилось, но вода была чистая и прохладная, а потому Мак не побрезговал мимоходом в нем освежиться и смыть с лица испарину. Во время этого омовения мимо него, держась за руки, прошли темноволосые парень и девушка, с виду тоже напоминавшие вожатых. Оба любопытно на него глянули, но сам Мак сделал вид, что проходимцев для него вовсе не существует – парочка была миловидной, но новые знакомства для усталого и раздраженного Макара сейчас были очень ни кстати.
Охладившись и слегка успокоившись, он нехотя направился в сторону Южного корпуса, месту своего заключения на ближайшие недели. Территория у входа так же, как и почти весь лагерь, была облагорожена цветами и окружена стриженным газоном, а по бокам от дорожки к лестнице стояли всё те же лавочки на пару с мусорными корзинами.
Знакомо. Всё до боли знакомо. Хоть и выглядит гораздо свежее и опрятнее.
– О, и ты уже добрался? Хорошо. Девочек нет, где-то гуляют, поэтому можешь пока располагаться.
Из дверей корпуса навстречу Маку вышла та самая воспитательница – Ольга Викторовна.
– Ужин в семь. То есть уже скоро, так что не пропустите. Ты доведешь Валеру? Тебе же тут уже всё знакомо – улыбнувшись, сказала Ольга Викторовна и ушла прочь в сторону площади, так и не дождавшись согласия своего подчиненного.
