Открыла глаза и увидела, что Рафаэль поднял руку к моему лицу. Кончики пальцев застыли в паре сантиметров от волос у виска, но так и не коснулись их.

— В пекло, — буркнула я, снова опустила веки и привалилась спиной к стене. – Делай, что хочешь, Рафаэль. Касайся, принуждай, владей. Ты же любишь это. Так дай мне новый повод ненавидеть тебя еще сильнее.

Я ждала, но ничего не изменилось. Рафаэль не рискнул притронуться ко мне, и я вдруг поняла, что испытываю легкое разочарование. Я так ждала, что он заточит лезвие моей ярости, но проклятая иллюзия будто боялась чего-то.

— Так ты меня правда ненавидишь?

Голос Рафаэля – как лопнувшая струна. Как же ловко мое сознание рисует его ранимым, почти виноватым. Это ловушка, в которую нельзя попасться. Когда мы встретимся – не во снах, а наяву – моя рука не должна дрогнуть. Нужно научиться противостоять жалости, былой симпатии и хотя бы попытаться одолеть дурацкое благоговение отродья перед хозяином.

Это ведь оно виновато в том, что чувствую сейчас.

— То, что ты этого не понимаешь, делает ситуацию только хуже, — зло процедила я. – Ты столько плохого сделал, столько зла принес в мир! Конечно! Конечно я тебя ненавижу!

— Может быть, если бы ты меня слушала вместо того, чтобы вырывать душу из тела при встрече, ты бы так не говорила.

— Тебе меня не обмануть, — горько усмехнулась я. – Ты ненастоящий, плод моего воображения. Зачем мне слушать тебя? Проникаться твоими словами? Верить?

— Вот как ты думаешь?

Рафаэль усмехнулся. Послышался шорох камней под его подошвами. Я чуть приоткрыла веки и сквозь ресницы посмотрела на Рафаэля. Он, повторив мою позу, сидел у стены на расстоянии вытянутой руки.

— Ты лгал и использовал меня. Все, что ты делал, имело скрытую цель – расположить меня к себе, чтобы я не помешала обернуть ритуал в твою сторону.

— Иначе ты бы не стала мне помогать. Через запугивания я бы мало чего добился.

— Зато через постель получилось очень хорошо, — едко выдавила я и поджала дрожащие губы.

— Да, я использовал тебя. Но так было не всегда. Однако ты, разумеется, не поверишь, если скажу, что в какой-то момент я перестал видеть в нашем общении лишь стратегию?

— Ты прав. Не поверю.

Мы не должны разговаривать, но я не в состоянии прервать эту встречу. Не могу ни уйти, ни проснуться, ни убить Рафаэля.

Так, может, воспользоваться моментом, пока не восстановлю силы? Высказать все, что накипело, а потом уничтожить эту боль, оборвав и сон, и жизнь Рафаэля. Символично.

— Знаешь, что самое обидное? Когда я поняла, что с Валанте покончено и что меня вот-вот схватят рыцари, я побежала искать тебя. Хотела попрощаться с человеком, которого считала самым близким. Ты понимал меня, не считал уродкой, не видел во мне чудовище с безумной богиней внутри черепушки, — я грустно улыбнулась. – Ты видел во мне меня. Я так думала. Но теперь я понимаю, как жестоко ошибалась.

— То, что я использовал тебя до ритуала, скверно, признаю. Но разве мой поступок после него не расставил все по местам? Неужели ты ничего не поняла, Тиа?

Я невольно потерла шею, которую Рафаэль свернул пару месяцев назад.

— В том-то и дело. Я поняла все. Ты желал власти, ты ее получил. А я стала первой, кто пал жертвой твоего величия.

— И это все? Все, что ты видишь?

— А разве должно быть что-то еще? Все, что может выделять меня для тебя, — способность наших сознаний соединяться. Ты не меня ценишь, а мой распахнутый разум. Тебе нравится нырять в мои мысли и видеть в них себя. Если бы не это, ты бы никогда в мою сторону даже не посмотрел. Так что не пытайся внушить мне, будто скучаешь, будто обратил меня из благодарности или чего-то еще. Ты не хочешь терять не меня, а мою способность.

— Считаешь, у меня нет поводов чувствовать к тебе… Привязанность?

Он долго подбирал слово, будто не знал, как правильно обозначить это чувство. Неудивительно. Рафаэль может испытывать какое-то подобие симпатии лишь к себе и своему отражению. И это – еще одна причина, почему я теперь отродье.

— Да. Так же четко, как считаю, что теперь я могу испытывать к тебе только отвращение и ненависть.

Молчание между нами натянулось туже тетивы. Я дрожала от боли, которая разливалась по телу отравой разбитых надежд.

— Ты бы так не говорила, если бы знала, что сейчас происходит в Розе Гаратиса, — спустя какое-то время тихо похвалился Рафаэль. – Ты знала, что я занял сторону отступников?

— Слышала, — слабо кивнула я.

Разумеется, я знала. Иначе Рафаэль из моего сна не смог бы делиться такими фактами. Все же он говорит только то, что сама вкладываю в его уста, пусть и неосознанно.

— И это нисколько не умаляет твою ненависть? Не ври, что так. Я знаю, что ты бы хотела бороться на стороне магов за свободу.

— Хотела бы. Но ты-то не борешься. Ты просто приютил отряд отступников, так ведь?

— По-твоему, этого мало?

Я даже рассмеялась.

— Конечно! У тебя есть сила, чтобы сражаться за угнетенных, а ты превратил замок в гостиный двор и считаешь, что это достойно уважения! Рафаэль, не понимаю, ты глуп или просто ленив?

— А что я должен сделать?! Что я могу? – взвился он, как пламя, разыгравшееся на сухой траве.

— Ты получил огромную власть, за которой так рвался, но все так же беспомощен… Зачем ты забрал силу Воя Ночи, если понятия не имеешь, что с ней делать?

— А у меня был другой выбор? Могущество или смерть – иного не дано. Я мог остаться рабом, умереть жертвой в ритуале или быть забитым насмерть другими вампирами за то, что подставил хозяина. Разве странно, что я уцепился за единственный шанс выжить?

Сквозь чуть приоткрытые веки я увидела, как Рафаэль порывисто повернулся ко мне всем корпусом. Казалось, что он схватит меня за плечи и встряхнет, но он одумался. Помнил о моем обещании возненавидеть его еще сильнее, если осмелится меня хотя бы коснуться.

— Я устал бояться. Всю жизнь – и человеком, и отродьем – я провел в страхе. Но это в прошлом благодаря силе Воя Ночи.

Я понимала, о чем Рафаэль говорит. Для него сила – это стена, за которой можно прятаться.

— Теперь мне больше нечего бояться, — гордо произнес он, подтверждая мои догадки.

Губы дрогнули в грустной улыбке, когда я искренне сказала:

— И это еще раз доказывает, насколько пуста твоя жизнь.

Показалось, что даже воздух в пещере стал на несколько градусов холоднее. Так ощущалась ярость Рафаэля. Он хотел похвастаться, показать, насколько силен он и важен… А я втаптывала его в грязь, пируя на осколках своего сердца.

— Нечего бояться – нечего терять, — произнесла я спокойно, хотя внутри бушевала ледяная вьюга. – Тебе дарована вечная жизнь и великая сила, а ты тратишь их на то, чтобы зарыться поглубже в землю. Теперь враги точно не дотянутся!

Голова все еще кружилась, но я собралась с силами и встала. Нужно заканчивать и с этим разговором, и с Рафаэлем. Он пытается залезть мне в душу и въесться под кожу, сеет сомнения в сердце, притворяясь потерянным и разбитым.

Ложь!

— Ты знаешь, что такое страх, как никто другой, но не пытаешься спасти от него никого, кроме себя, — выплюнула я, глядя на Рафаэля сверху вниз. – Я говорю об отступниках. Ты бы мог стать их надеждой и разрушить оковы жестоких законов! Но ты просто сидишь на ложном троне и смотришь на все со стороны! Боишься сломать ноготок, Рафаэль?

Я покачнулась от слабости. Совсем чуть-чуть. Я бы точно не упала, но Рафаэль уже оказался рядом. Не коснулся меня, но выставил руки, готовясь поймать. И, о боги, как же это его поведение шло вразрез с тем, что я читала на его лице!

Алые глаза пылали злобой, пробирающей до костей. Я была уверена, что прямо сейчас Рафаэль борется с желанием вновь свернуть мне шею. Правда взбесила его до скрежета зубов. Я вглядывалась в его искаженное гневом лицо и пыталась понять, на кого направлена эта ярость? На меня или на самого Рафаэля?

Но в момент, когда мне показалось, что я почти дотянулась до правды, силуэт Рафаэля вдруг задребезжал и поплыл. Словно мираж или дым, который уничтожил легкий порыв ветра.