Находясь в неком трансе, Дориан смотрел в компьютер, удерживая корабль на одной траектории. Он уже долгое время находился один в пилотной. Включил систему на полную громкость, чтобы они могли сигнализировать ему о любом скачке интернета и тем самым выводить из раздумий.

Мысли о сломанной жизни не давали ему покоя. Он, инженер в одной из крупнейших международных компаний по разработке двигателей, никак не мог смириться с крушением своих планов. Его будущее было расписано до мельчайших деталей: работа, семья, брак с девушкой из их коммьюнити. Согласно строгим традициям его семьи, он должен был представить родным будущей жены гарантии благополучной жизни: банковский счёт с внушительной суммой, недвижимость и карьерные перспективы. Сватовство планировалось сразу после получения им лицензии и повышения по службе.

Это всё рухнуло в один момент, оставив Дориана в состоянии полного смятения. Его идеально выстроенный план жизни, расписанный до мельчайших деталей, оказался бесполезным. Он привык к чёткости и порядку: каждый шаг был заранее продуман, каждая цель измерена. Теперь же перед ним зияла пустота. Он не представлял, с чего начать заново, как составить хотя бы приблизительный план, не имея ни единого представления о том, что его ждёт впереди. Неизвестность буквально парализовала его, лишая способности мыслить трезво и действовать.

Хранительница окна. Дориан напряг память, пытаясь вспомнить всё, что когда-либо слышал о ней. Думать о ней было намного проще, чем вновь возвращаться к размышлениям о собственной разрушенной судьбе. И чем больше он размышлял, тем сильнее понимал, что слова Люка о хранительнице имели свою логику.

Дориан задумался о поломке двигателя. Поломка была незначительной, но её мог нанести только человек с глубокими знаниями. Определённо, это не могли быть пилоты. К сожалению, в их системе пилоты не проходили обучение программированию или строению двигателя, что, по мнению инженера, являлось серьёзным упущением. Однако характер поломки говорил сам за себя: она была создана исключительно для задержки.

Он откинулся на кресло, устремив взгляд на тёмные экраны, отражающие бесконечные линии туннеля и стены, что двигались в хаотичном порядке. Мысль, которая настигла его, пришла не сразу. Но, появившись, она будто проросла корнями в его сознании. Всё складывалось слишком подозрительно, и он никак не мог отогнать от себя мысль. Это была Орифия, кто внес код в программу двигателя, чтобы задержать корабль на станции.

Орифия… Дориан всё больше убеждался, что она обладала достаточными знаниями и навыками, чтобы создать подобную неисправность. Но, к своему удивлению, он не испытывал к ней ни злости, ни ярости. Обвинять её без доказательств было не в его характере. Тем более, он понимал, что любые обвинения могут вызвать неоднозначную реакцию команды «Горящего Снега».

Её уникальные способности не оставляли у него сомнений: если Орифия действительно могла чувствовать все трещины туннеля, то она была их единственным шансом. Только благодаря её таланту это путешествие могло закончиться благополучно. И пока они кружили в туннеле, Дориан понимал, что не может позволить себе потерять их единственную надежду.

Мысли Дориана блуждали, становясь всё более расплывчатыми. С каждой минутой концентрироваться было всё сложнее — день выдался слишком тяжёлым. Наконец, усталость взяла верх. Его тело буквально требовало отдыха, а мысли больше не задерживались, скользили мимо, не обретая завершения.

В какой-то момент он осознал, что в голове без конца крутится одна и та же мысль, не находя логического конца. Взглянув на часы, Дориан с удивлением заметил, что прошло всего три часа. Усталость отключала его прямо в кресле.

Время, казалось, застыло. Он сидел, устремив взгляд в одну точку, не понимая, бодрствует он или уже погрузился в сон. Давящая тишина окутала пилотную, пока её не нарушил тихий сигнал. Писк двери, сообщающий, что она открылась, вывел его из полузабытья.

— Доброе утро, — раздался бодрый голос хранительницы. Дориан с трудом открыл слипающиеся глаза, реагируя на звук. У двери стояла высокая, подтянутая фигура Орифии.

— Уже прошло время? — спросил Дориан, обернувшись к экранам. Он прикрыл глаза, и тут же вздрогнул, осознав, что чуть не уснул.

— Нет, но мне не требуется много времени на сон, — ответила Орифия. Она с лёгкостью опустилась в соседнее кресло, улыбаясь. — Иди отдыхать, Дориан. День был тяжёлый.

— У нас есть план… шесть часов… — начал он, но остановился, осознавая простую истину. Этот план был бесполезен, если он физически не мог выполнить свою часть.

Глаза Дориана отчаянно слипались, тело ощущалось онемевшим, и казалось, он уже наполовину отключился. Вдруг мускул на ноге резко дёрнулся, словно во сне при падении, и он вздрогнул, возвращаясь к реальности. С усилием положив руки на подлокотники кресла, он поднялся. Спорить не имело смысла: он больше не мог продолжать свою службу.

Дориан встал, передавая управление хранительнице окна. Без лишних слов кивнув ей, он направился к выходу. Его тело двигалось словно в замедленной съёмке, а в голове была только одна мысль — добраться до подушки.

Проход до каюты казался бесконечно длинным. Каждый шаг напоминал ему о тяжести прошедшего дня. Он почти достиг цели, когда до его сознания донеслась тихая, но удивительно знакомая мелодия. Она коснулась сердца, вызывая болезненно тёплую грусть. Дориан остановился и оглянулся. На мгновение ему показалось, что это был сон. Но звук усилился, становясь всё отчётливее.

Услышав мелодию ещё раз, он повернул голову в сторону длинного коридора, идущего мимо его каюты. Несмотря на невыносимое желание спать, Дориан машинально провёл рукой по волосам, пытаясь собраться, и сделал шаг в сторону звука.

С каждым шагом музыка становилась громче, отзываясь в его сознании теплом и отголосками воспоминаний, которые ускользали, как только он пытался их поймать. Наконец он оказался у небольшой комнаты отдыха. Дверь была приоткрыта, и оттуда лился яркий свет, который, как правило, включался только в дневное время.

Дориан остановился у двери и осторожно заглянул внутрь.

В самом центре комнаты сидела девушка, из её небольшого динамика тихо доносилась мелодия — знакомая до боли. Дориан наконец вспомнил её: эта музыка часто звучала в их доме, когда его мать была жива. Перед ним сидела Ева Джонсонс, и её окружала удивительная аура спокойствия. Она сосредоточенно работала над картиной, рисуя пальцами. На небольшой палитре рядом она смешивала краски, полностью поглощённая процессом.

Ева мягко двигалась в такт мелодии, словно забыв обо всём, что происходило вокруг. Она была так увлечена, что не заметила его присутствия. Этот образ, полный умиротворения и сосредоточенности, прочно врезался в сознание Дориана, затмевая их первую встречу. Все её агрессивные черты словно растворились, оставив только нежность и грацию.

Дориан не мог понять, что именно она рисовала. На холсте были пятна, переливающиеся яркими красками. Эти мазки казались живыми, наполненными энергией мелодии, звучавшей в комнате. Уставший и подавленный инженер вдруг ощутил, что в этих движениях и в самой картине было больше смысла, чем в его собственных построениях и планах.

Он шагнул назад, стараясь не нарушить её покоя. Бросив последний взгляд на холст, Дориан заметил, что под определённым углом на картине проявлялись очертания рук, сжимающих сосуд. Этот едва уловимый рисунок притягивал его взгляд.

Мелодия затихала, и сердце Дориана сжалось на последних нотах. Ева внезапно наклонилась ближе к основанию картины, её длинные чёрные волосы подскочили вместе с движением. Этот момент был полон чего-то необъяснимо прекрасного и личного.

Не желая мешать её умиротворению, он медленно развернулся и покинул комнату. Возвращаясь в свою каюту, Дориан ощущал странное чувство лёгкости и эйфории, которое затмило его усталость.