— А это не опасно? Что, если полиция нагрянет?
— Не, у нас у одного из организаторов отец работает в госструктурах. Поэтому мы заранее знаем, в каких районах рейды. Арендуем большой дом там, где они не планируются. Все приезжают на простых машинах, заходят в 10–11 вечера, после чего дом закрывают и никого не выпускают до 8 утра. Чтобы не привлекать лишнее внимание.
— И что, мне там надо упороться экстази? — ехидничаю я.
— Да можешь просто так прийти. Так что давай, у нас до пандемии тусовки были по пятьсот-шестьсот человек. Как коронавирус начался, люди побаиваться стали, но по двести-триста людей мы собираем.
Кое-кто из общих знакомых, правда, говорит, что на таких рейвах все под амфетаминами или экстази. Пугает, что там даже воду из бутылок нельзя пить — якобы туда могут быть подмешаны наркотики — и спрашивает, что подумает мое начальство, если полиция все-таки придет и меня задержат на такой вечеринке? Я в раздумьях.
***
Новые времена — новые вещества. Опиум и каннабиноиды употребляют в Иране веками, а вот массовая синтетика пришла сюда недавно. Этими вещами начали увлекаться «дети Исламской республики», родившиеся уже после революции 1979 года. Они разобрались не только как доставать соответствующие наркотики, но и как их производить: по стране расцвела сеть подпольных лабораторий. Местную синтетику можно честно выпускать с логотипом Made in Iran.
С экстази (оно же MDMA) и амфетаминами легче всего столкнуться на подпольных дискотеках, примерно на такую меня и звал Навид. Вещества не самые дешевые, поэтому употребляют их в основном горожане с доходом от среднего и выше. Как водится, тенденция отражается и в песнях популярных музыкантов. «Мне не подходит жизнь без риска, это как вечеринка без экстази», — читает в своем треке иранский рэпер Куруш.
***
Российские туристы в Иране иногда попадают в неловкую ситуацию, когда ищут, где покурить кальян. В других ближневосточных странах, например, в Турции, они слышали слово «шиша», обозначающее этот вид курения, и вопросительно обращаются с этим словом к местным — где шиша? Местные, в свою очередь, ошарашено смотрят на русских: в Иране кальян звучит как «кальйюн». А слово «шиша», точнее, очень похожее «шише», обозначает метамфетамины. Буквально оно переводится как «стекло» — из-за внешнего вида наркотика.
Если смотреть по объемам конфиската, шише стабильно занимает второе-третье место в Иране, о чем рапортовал в июне 2022 года замглавы штаба по борьбе с наркотиками генерал Насер Аслани:
— Больше всего в нашей стране сейчас употребляют опиум и гашиш, за ними следуют шише и героин. Но, к сожалению, число людей, пристрастившихся к шише, день ото дня растет.
По словам генерала Аслани, стоимость метамфетаминов на черном рынке в Иране составляет от 300 до 1500 долларов за один килограмм в зависимости от провинции — то есть наркотик дешевый, чуть дороже терьяка. Но значительно более опасный: за последние годы интернет-ресурсы и социальные сети Ирана заполонили фотографии людей, глубоко зависимых от шише. Помимо нарушений нервной системы и потери веса, есть еще одно неприятное последствие, которое не спрячешь — на лице образуются специфические наросты. Бросающиеся в глаза последствия и низкая цена обуславливают нишу, которую занял этот наркотик — люди побогаче тех, кто курит терьяк, но тоже с низким уровнем дохода.
Бум шише пришелся на 2000-е годы: именно в этот период местные умельцы наладили производство метамфетамина в подпольных лабораториях и с тех пор не сбавляют обороты. Еще с 2000-х иранские наркоторговцы экспортируют мет в соседние страны, где такая активность стабильно вызывает раздражение. Так, азербайджанские власти постоянно указывают на Иран как на метамфетаминовую угрозу для своих граждан. Не очень хорошо вяжется с образом глубоко религиозной страны — но реальность вносит свои коррективы.
***
Я все еще раздумываю, идти ли на иранскую техновечеринку с экстази (сам употреблять не собираюсь, но посмотреть было бы очень интересно), и рассказываю про Навида своему знакомому.
— О, ты знаком с этим диджеем? Да, я тоже его знаю, мы в одной школе учились, — говорит мне знакомый.
— И ты бывал на его вечеринках?
— На его — не бывал. Но если вдруг соберешься, возьми меня с собой.
— А ты собираешься там под экстази тусоваться? — уточняю я.
— Не, экстази не хочу. Я бы предпочел кокаин.
Кокаин — пожалуй, самый новый продукт в «потребительской корзине» иранских наркопотребителей. Скорее всего, это вещество попадало в Иран и раньше, в небольших количествах, но массовый спрос обрело только в последние пару десятилетий. Еще одна моя приятельница говорит, что это самый востребованный наркотик среди ее круга общения: молодежи с доходом выше среднего, живущей в районах побогаче. Сама она, по ее словам, пробовала один раз, на дне рождения друга. Тут она достает телефон и показывает видео, на котором мужские руки банковской картой делят на дорожки порошок темного цвета.
Да-да, именно темного — мало общего с белоснежным кокаином, который мы привыкли видеть в фильмах о гангстерах, бизнесменах и рок-звездах. В целом, есть обоснованные сомнения в том, что иранский кокаин — настоящий. В европейских странах он считается одним из самых дорогих наркотиков, выращивают коку, как известно, почти исключительно в Южной Америке, чем и обусловлена высокая цена. То обстоятельство, что в Иране местный кокаин может позволить себе средний класс, выглядит подозрительно.
Существуют как минимум два исследования химического состава крэка (курительного кокаина с примесями), изъятого на территории Ирана — их опубликовали в 2011 и 2014 годах[65]. Во всех пробах кокаин вообще не обнаружили, зато нашли различные виды опиатов — героин, морфий, кодеин и прочее. С этим и связана характерная внешняя особенность «иранского кокаина», сероватый цвет. Другими словами, под видом кокаина иранские торговцы частенько толкают что-то, имеющее крайне опосредованное отношение к традиционной южноамериканской продукции. Повседневность
— Смотри, там, похоже, курьер кому-то привез наркотики, — говорит мне друг, когда мы с ним едем на машине по Тегерану поздним вечером.
— Откуда ты знаешь? — спрашиваю я.
— А что им еще тут делать? Машина стоит на пустой темной улице с заведенным двигателем, водитель ждет кого-то. Мотоциклист подъезжает, что-то передает, они разъезжаются... и видно, что он не доставку еды из «Снаппа» привез.
Друзья рассказывали мне, что расплатиться с продавцом, который привез тебе наркотики, просто: он может приехать с банковским терминалом, и ты заплатишь за траву так же просто, как если бы он привез пиццу. Даже здесь не обошлось без последствий международной изоляции: после введения санкций в отношении банковской системы Ирана власти стремились стимулировать товарно-денежные отношения. Одним из выходов стало массовое внедрение банковских терминалов, чтобы иранцы пользовались безналичными способами оплаты. Успешно — буквально за два года терминалы появились во всех магазинах и у всех торговцев, включая оборванных продавцов сладостей кулюче, торгующих в вагонах тегеранского метро. А местные способы контролировать финансовые потоки далеки от совершенства — так что продавцу овощей ничего не мешает использовать тот же терминал для подработки: продать кому-нибудь пару граммов терьяка или «кокаина» с помощью безымянной транзакции.
Все происходит очень буднично. Наркотики для Ирана — неотъемлемая составляющая повседневности, часть культуры, что отражено в литературе, кинематографе, музыке. Здесь можно вспомнить российскую пословицу о том, что строгость законов компенсируется необязательностью их исполнения — несмотря на все формальные запреты, дотянуться до наркотиков, причем разных видов, в Иране не составляет большого труда.
Конечно, это не значит, что Иран — рай для наркопотребителей. Есть огромное количество искренне верующих, которые и пальцем не прикоснутся к запрещенным веществам. С другой стороны, нельзя сказать и что все верующие не употребляют (да и кого в Иране считать верующим — отдельная непростая тема, которой мы касались в главе об исламе). Определенно можно сказать одно: на закрытых вечеринках можно встретить и тех, кто курит траву или пьет алкоголь, и тех, кто ведет здоровый образ жизни, довольствуясь чаем.
