Ислам шиитского толка стал официальной религией Ирана только в XV–XVI веках, в историческом масштабе не так уж давно: государственность на территориях, контролируемых персидскими народами, появилась примерно в VII веке до нашей эры. А еще раньше на территории Ирана существовали неиранские государственные образования.

Однако к началу XX века Иран уже был глубоко традиционной шиитской страной. Секуляризм пытались продвигать лишь два шаха династии Пехлеви (1925–1979), и закончился такой курс абсолютным провалом — Исламской революцией 1979 года. Но даже сами шахи Реза и Мохаммад-Реза Пехлеви никогда полностью не отвергали исламское наследие: они, по крайней мере формально, сохраняли свою приверженность шиитской культуре и совершали паломничество в Мешхед.

При всех попытках обоих представителей династии Пехлеви создать вестернизированное общество, им удалось лишь сформировать узкую секулярную прослойку городской элиты, которая вряд ли превышала 10–20% от населения. Поэтому идеи Исламской революции легли на благодатную почву, и исламистам, пришедшим к власти в 1979 году, удалось за короткий срок преодолеть всякое сопротивление других политических сил.

Удивительно, но Исламская республика смогла сделать то, что было не под силу прозападным шахам. По мере углубления проблем в стране население все с большей завистью засматривалось на опыт светских стран. Экономические сложности, коррупция, социальное неравенство в сочетании с навязываемыми исламскими нормами вроде обязательного ношения хиджаба постепенно формировали для многих черно-белую картину — во всех проблемах виноват ислам.

Понятно, что в нынешней Исламской республике невозможно представить честный соцопрос на тему: мусульманин вы или нет? По законам страны переход из ислама в любую другую религию карается смертной казнью. Родившийся мусульманином не имеет легального способа отказаться от веры.

Однако протесты осени 2022 года наглядно показали, как много сегодня в Иране открытых противников исламских порядков. Демонстрации охватили сотни городов, все без исключения провинции страны. Участие в этих акциях, где женщины сжигали платки, один из главных символов жизни по исламским правилам, приняли сотни тысяч человек. Но и до 2022-го по косвенным признакам было видно: общество меняется, и не в ту сторону, которая могла бы понравиться религиозным деятелям. Так, уже с конца 2000-х в Иране коэффициент рождаемости упал ниже 2.0, то есть приблизился к среднеевропейским показателям. Резко возросло и число разводов. В апреле 2021 года замглавы Министерства по делам спорта и молодежи Мохаммад Мехди Тондгуян признавался — 37% ­молодежи в стране ­заявляют, что не хотят ­образовывать ­семью[32].

В то же время религиозных людей в Иране все еще очень много, и речь не только о старшем поколении. Традиционно некоторые регионы, вроде провинций Кум и Хорасан-Резави, более религиозны, чем другие, поэтому там истово верует и молодежь. Кроме того, шиизм настолько глубоко интегрирован в иранскую культуру, что ее составляющие продолжают воспроизводить даже те люди, которые вовсе не считают себя верующими. Даже в толпе пьяных иранцев на молодежной тусовке за закрытыми дверьми я слышал восклицания «Йа Али!» или «Йа Абуль-Фазль!», которые используют как междометия. В ­первом случае поминают первого шиитского имама, во втором — одного из главных сподвижников Хусейна в битве при Кербеле.

Шиизм всплывает далеко не только в присказках и поговорках. Так, в 2009 году, когда Тегеран охватили антиправительственные протесты, в которых участвовали сотни тысяч человек, главный лозунг звучал так: «Йа Хусейн — Мир-Хосейн!». «Йа Хусейн» — это традиционный шиитский возглас, взывающий к имаму Хусейну, но в лозунге протестующие скрестили религиозную традицию с именем кандидата в президенты — Мир-Хосейна Мусави. Фактически речь шла о том, что он, будучи арестованным, стал собственным мучеником (шахидом) протестного движения.

В истории протестов 2022 года религиозные сюжеты были уже менее значимы, чем в 2009-м: все-таки главным их символом стал снятый головной платок, так что протестующие напрямую бросили вызов исламским порядкам. Однако и тогда на протестах нередко звучал лозунг: «Хаменеи Язид щоде, Язид русефид щоде!» — Хаменеи занял место Язида (убийцы имама Хусейна), преступления Хаменеи превзошли преступления Язида. То есть протестное высказывание снова отсылало к культовому противостоянию Хусейна и Язида. Даже те, кто выходит на улицы, бросая вызов Исламской республике, зачастую оперируют религиозными концептами в своей борьбе, настолько прочно в жизнь простых иранцев вошло шиитское мировоззрение во всем его своеобразии. Но все-таки есть вещь, которая для жителей страны еще важнее, чем религиозная идентичность, — и это национальное самосознание.

Агентство «Мехр», 28 апреля 2021.

https://www.mehrnews.com/news/5199454/ درصد-از-جوانان- ۳۷به-دلیل-سبک-زندگی-امروزی-تمایل-به-ازدواج-ندارند

В отношении иностранцев все эти правила не действуют. Туристы могут свободно селиться в отеле, даже если они не муж и жена.

Араб. «Благослови Мухаммада и род Мухаммада и ускорь помощь им»

Здесь и далее: ИГИЛ, оно же «Исламское государство» — запрещенная в РФ исламистская террористическая организация. — Прим. ред.

Месяцы в мусульманском календаре смещаются, поэтому каждый год первая декада месяца мухаррам приходится на разные числа привычного нам календаря.

Парадокс четвертый Бессмертная иранская нация

Какие бы победы ни одерживал политический ислам, обычный гражданин страны — прежде всего иранец, а уже потом мусульманин. После Исламской революции власти поначалу пытались заменить иранский национализм мусульманской идентичностью, однако этот путь быстро доказал свою бесперспективность. В итоге исламистам пришлось вернуться к идее «бессмертной иранской нации», хотя эту концепцию продвигали ненавистные им шахи династии Пехлеви. Даже в некоторых мечетях сегодня можно найти следы доисламской культуры — которая, по идее, должна была быть выкорчевана с корнем. А то, что Иран за свою историю не раз бывал покорен и завоеван, не мешает его жителям возводить свою генеалогию к легендарным доисламским царям прошлого.

Керманшах — город-миллионник к западу от Тегерана, добраться до него на автобусе из столицы можно за семь-восемь часов. Он считается самым крупным курдским населенным пунктом в Иране, убедиться в этом легко — каждый третий мужчина здесь расхаживает в традиционных курдских шароварах. Назвать Керманшах туристическим центром сложно, но приезжие тут встречаются: прежде всего, арабы из Ирака: до границы здесь не так далеко. Кроме того, во время Арбаина город наводняют толпы паломников, о чем я уже писал. Для них Керманшах — подходящий перевалочный пункт на пути в иракские Кербелу и Наджаф. Город небогатый, то тут, то там можно наткнуться на разрушенные дома — память о бомбардировках времен ирано-иракской войны.

Среди несложного переплетения улиц Керманшаха, неподалеку от базара стоит такийе Моавен оль-Мольк, моя любимая мечеть в Иране. Даже не совсем мечеть, а именно такийе, место отправления строго шиитских обрядов — к примеру, здесь проходят траурные мероприятия в месяц гибели имама Хусейна. Такие мечети «с ограниченным функционалом» обильно строили в период правления в Иране династии Каджаров, в XIX — начале XX века. Как раз тогда и появилась такийе Моавен оль-Мольк.

Такийе заслуживает внимания сама по себе — красочный купол, плитка на стенах складывается в живописные разноцветные узоры, — но есть здесь еще одна примечательная черта. На внутренних стенах изображены сотни людей: портреты, битвы и прочие истории славного прошлого. Некоторые сюжеты имеют прямое отношение к исламу в его шиитском прочтении. Исламских святых в галерее персонажей узнать просто — у них скрыты лица (как вы помните, по нормам ислама изображение людей не приветствуется).