– Она думает, это самоубийство?

– Похоже на то.

Лина чувствует навалившуюся усталость:

– Ты права, она все знает.

Эзлем только поднимает брови и ждет, Лина меняет тему:

– Откуда у тебя записи?

Эзлем не отвечает. У нее свои источники, но она о них не рассказывает, во всяком случае подчиненным.

– Окей, ясно, кто тут начальник. Но источник достоверный?

– Итан тщательно проверил все четыре записи и уверен настолько, насколько только можно быть уверенным. – Итан работает в «Галлусе» редактором, он специалист по аудио и видео. – Никакого фейка. Никаких манипуляций. Достоверный источник.

– То есть блокираторы камер настоящие.

– К сожалению.

Снаружи, за дверью, Лина слышит голос отца, его всепроникающий бас, который заставляет умолкнуть все вокруг, даже если он думает, что говорит тихо.

– Он не кидался под поезд, – говорит она.

– Нет, – подтверждает Эзлем.

– И?.. Что нам делать?

– Выяснить, над чем он работал.

Лина еще раз просматривает видеофайл, в котором Яссин пробирается сквозь толпу. Она изучает стоящих вокруг людей, проигрывая видео в замедленном темпе, пытается понять, кто, где, когда стоит.

– И ты уверена, что эта версия не обработана? – спрашивает она Эзлем.

– Почему ты сомневаешься?

– Кое-что не сходится. – Лина увеличивает кадр: два человека с блокираторами камер рядом с Яссином. – Видишь?

Эзлем мотает головой.

– Это другая модель. Сравни… – она перемещает стоп-кадр, показывает на серое пятно. – Гораздо грубее, почти как раньше, когда все распадалось на пиксели. А эти двое здесь, – она возвращается к предыдущему кадру, – совершенно безупречны, словно однородный серебряный поток. Это другая технология.

Эзлем медленно кивает:

– Передам Итану, чтобы проверил.

Лина смещает кадр чуть ниже. Полупрофиль Яссина теперь в центре дисплея. Комок подступает к горлу.

– Кто-то еще проводил расследование для Яссина, – говорит она. – Он сказал мне об этом вчера. В любом случае, ему требовалось больше людей для расследования, он говорил, лучше бы человек пять, но в этом деле ни на кого нельзя положиться. – Снова комок подступает к горлу. – Я думала, он отстраняет меня, так как не доверяет. Поэтому так разозлилась. Сначала он утверждает, что ему необходимо больше людей, а затем отсылает меня. Не понимаю.

Эзлем забирает у Лины смарткейс и убирает его. Она подается вперед, сдвигаясь на край кресла.

– Все же ты знаешь больше, чем я.

Лина удивлена:

– Он не говорил, с кем сотрудничает?

– Хочешь подробнее обсудить эту тему или будем двигаться дальше? – раздраженно спрашивает Эзлем.

Лина закрывает глаза. Там, в ее памяти, что-то сохранилось. Она пытается представить кабинет Яссина:

– Кайа, – произносит она. – Когда я вошла, он разговаривал с Кайей.

– Кайа Эрден?

– Понятия не имею. Кто это?

– Легенда криминальной журналистики, как ее в свое время называли. Очень умна, очень настойчива, давно в профессии, дольше, чем мы все.

– Ни о чем не говорит.

– Ты слишком долго жила за границей. Я уважаю ее. У нее я научилась большему, чем в университете. Раньше она часто с нами работала. Скандал вокруг расширения порта Ширштайнера? Лет десять назад?

– Ого! Правда?

– Да. Это была она. Она расследовала все это почти в одиночку. Благодаря ее усилиям много голов полетело.

– Хороший человек.

– Да, хороший, – повторяет Эзлем. – Яссин работает только с такими людьми.

– Но почему я тогда ее не знаю? Вы не сотрудничали с ней в последнее время?

– Мы бы с удовольствием. Но после истории с портом она ушла на покой. Пенсия – так она это называет, ей лет шестьдесят. Кто-то разузнал, что она занималась этой историей, начались серьезные угрозы.

Лина прекрасно понимает. Личность того, кто проводит подобные расследования, как правило, остается в тайне. Не только потому, что иначе будет сложно раскрывать другие дела. Снова и снова возникают нападки на «правдивую прессу» – ироничное словосочетание для тех, кто еще придерживается фактов и аналитики и противоречит официальным источникам. Государственные средства массовой информации сами себя называют свободными, критическими и независимыми.

– Если Яссин говорил с ней, значит, он подобрался к чему-то совершенно особенному.

– Ты полагаешь, она знает, о чем речь?

– Если кто и знает, так это она.

Лина встает:

– У нее и спросим.

– Мы пойдем прогуляемся.

Ей кажется, будто оказалась в прошлом на пятнадцать лет назад. Может, просто оттого, что снова живет у родителей.

Из кухни доносится голос отца:

– Возвращайся пораньше, – затем он поспешно добавляет: – Повеселитесь хорошенько! – А мама сдерживает смех.

Кайа Эрден не подходит к телефону, поэтому они отправляются к ней. В городе с населением десять миллионов необходимо время и терпение, чтобы куда-нибудь добраться, особенно если живешь на окраине, как Эзлем и Лина. Но им везет, Кайа Эрден тоже живет в Ланштадте, если адрес, который Эзлем нашла в картотеке «Галлуса», верный.

Ланштадт образован на месте городов Гисен и Вецлар, а также близлежащих общин и городков от Лойна до Штауфенберга. Они срослись и вошли в административный округ Франкфурта. Видимых границ уже давно нет. Право проживать в Ланштадте получают главным образом пожилые люди и семьи, кроме того жилищное ведомство уделяет большое внимание смешению возрастных и социальных групп при распределении домов и квартир.

Трамваи ходят день и ночь без перерыва. Эзлем и Лине не приходится ждать дольше пятнадцати минут. На трамвае до ланштадтского Западного вокзала, потом через исторический центр города, привлекательного для туристов бутик-отелями, которые на деле хоть и не всегда комфортабельны, внешне напоминают быт времен позднего Средневековья. Не доезжая до китайского поселения с озелененными фасадами высотных домов, они выходят и, оказавшись в полностью перестроенном квартале Шпильбург – до конца двадцатого столетия казарма бундесвера, – отправляются искать квартиру Кайи Эрден.

Согласно адресу, квартира находится в мансарде бывшего офицерского общежития. Проход, как и в большинстве жилых кварталов, под видеонаблюдением, но Лина, выйдя из дома, уже включила блокиратор камер. Его хватит на них двоих. Им повезет, если системы безопасности в квартале еще не настроены на распознавание блокираторов.

Через небольшой парк они проходят к зданию. Справа расположены многочисленные заведения, судя по шуму, хорошо посещаемые. При узаконенной двадцатичасовой рабочей неделе у людей, работающих по договору, обеспечивающему полную занятость, есть и время, и деньги на развлечения. Особенно здесь, где плата за квартиры заметно ниже, чем в центре города. Эзлем и Лина заходят внутрь: достаточно нажать зуммер и любезно кивнуть охранникам. Ремонт был давно, Шпильбург больше не относится к лучшим кварталам города. Охранные системы не на высшем уровне, а проверки проходят от случая к случаю.

Они поднимаются в стеклянном лифте до самой крыши. Квартира слева от лестницы, ведущей вниз. Эзлем звонит и стучит, никто не открывает. Затем набирает номер мобильного, сигналы смарткейса отчетливо слышны в прихожей. Больше в квартире не слышно ни звука.

– Она должна быть внутри, – говорит Лина.

Без смарткейса никто не выходит из дома. Им расплачиваются, он содержит паспортные данные, все права доступа, в том числе к зашифрованным файлам, а при несчастных случаях предоставляет сведения о здоровье. Смарткейс – это мобильная часть тела. Технические концерны уже говорят, что скоро гаджеты исчезнут под кожей. В Китае разработана технология, которая не вредна для здоровья, достаточно эффективна и не требует постоянного обновления. Впрочем, спрос ограничен. Пока все обходятся компактными приспособлениями, которые регулируют, организуют жизнь и управляют ею в целом.

– Она должна быть там, – повторяет Лина и видит, что Эзлем думает, как проникнуть в квартиру. Двери можно открыть только с помощью авторизации. Эзлем стучит еще раз. И наконец говорит: