– Какая из?
– Луговая.
Обезжирив нужный участок кожи, я наношу гель и прикладываю листок, чтобы перевести эскиз. Через пару секунд на левом бедре, точно на уровне опущенной ладони, остается фиолетовый след в виде крошечного рыцаря с пушистым пером на шлеме. Ярослав возвращается к креслу с пузырьком краски в руках, и мышцы его лица коротко сокращаются, когда взгляд опускается к моей будущей татуировке.
– А принцесса где? – Его голос кажется удивленным.
– Спасена.
Брови Ярослава приподнимаются, но он так и не смотрит мне в глаза и больше ничего не спрашивает. Берет салфетки и аккуратно проталкивает их края под резинку моего белья, чтобы не испачкать, затем накрывает мои бедра одноразовой простыней, садится на табуретку и принимается регулировать ее по высоте.
Сердце тоскливо сжимается. Мне невыносимо видеть Ярослава таким. Отстраненным и холодным. Тихим и безэмоциональным. Наблюдаю, как он меняет перчатки, зацепившись за слово, набитое у него на запястье, – судьба. Яр ведь любит другую или ждет кого-то еще, нового, особенного. Он и так потратил на меня кучу времени, хотя был совсем не обязан. И правда рыцарь. Жаль, что не мой. Ну хоть частичку я себе все-таки оставлю и навсегда запомню то, чему он меня научил. Сражаться должны за тебя, а не с тобой. Именно это я и попытаюсь отыскать в своих будущих отношениях.
– Зеленым перо? – уточняет Яр.
– Да.
– Готова? – Он заносит палец над блоком питания.
Я молчу, и ему все-таки приходится посмотреть на меня. Мои ресницы дрожат, грудь приподнимается и опадает на тяжелом вздохе.
– Если сомневаешься… – преступно ласково произносит Ярослав.
– Нет, – перебиваю резво.
Кабинет заполняет треск работающей тату-машинки. Яр склоняется над моим бедром и немного натягивает кожу пальцами свободной руки. Задерживаю дыхание в ожидании боли, но ощущения куда терпимее, чем я предполагала. Чувствую лишь дрожь и покалывание, что не идет ни в какое сравнение с тем, что по-настоящему меня волнует.
– Ты как? – интересуется Ярослав, набирая еще краски.
– Нормально.
– Хорошо. Тогда продолжим.
А он и правда поднатаскался. Не дергается, не тормозит. Линии четкие и ровные. Ну хоть чему-то я его научила. Хотя даже здесь моих заслуг не так уж много. Похоже, Ярославу легко даются все виды девственности.
Минуты бегут, и мой личный рыцарь обретает все более четкую форму. А вот тот, что стал его прототипом, мучительно сдержан и спокоен.
– Яр, – зову я, уже совсем привыкнув к дискомфорту. – Нам нужно поговорить.
– Да, – отзывается он, сосредоточенно выводя детали доспехов. – Мне тоже нужно сказать тебе кое-что.
– Пропустишь даму вперед? – нервно хихикаю я, пытаясь пошутить, но сама себе не верю.
– Ну разумеется. Я слушаю.
Откидываюсь на спинку кресла и склоняю голову. Ярослав всецело погружен в работу, и это, наверное, хорошо. Так он не заметит, если я где-то проколюсь, но стоит поторопиться, мы почти закончили.
– Ты сдержал свое обещание. А значит, и мне пора сдержать свое, – медленно проговариваю каждое слово, что так тщательно подбирала этой ночью.
Дорожки надутых вен бугрятся на коже рук Ярослава, покрытой темными узорами. Стрекотание машинки бьет по ушам, разгоняя мое сердцебиение.
– Мы больше не можем дружить.
Сказанные мной слова повисают между нами на несколько секунд, а затем я выдаю заготовленную речь как на духу, чтобы не струсить и не передумать.
– Я очень тебе благодарна. Правда. За все. Ты вытащил меня, буквально помог встать на ноги, показал, что жизнь после развода существует. Это очень много для меня значит, но я понимаю, что ты не можешь водить меня за ручку вечно. У тебя есть своя жизнь, свои дела. Тебе нужно строить нормальные отношения, в конце концов! Если что, о работе не волнуйся. Я собираюсь взять второго админа, у нас с тобой будут разные смены и… ну, мы не будем слишком часто пересекаться. А там, дальше, когда я… я… – голос дрожит, влажная пелена застилает взгляд, но я не сдаюсь и продолжаю: – Когда я успокоюсь, возможно, мы… мы сможем общаться…
– Ясь… – Ярослав выключает тату-машинку и поднимает голову, – ты чего?
Он выглядит таким напуганным, что мне становится жутко стыдно. Закрываю лицо руками, но град из слез не получается контролировать.
– Ничего. Все нормально, не обращай внимания. Бей дальше.
– Но…
– Бей! – приказываю, желая скрыть одолевающее меня отчаяние.
Он же сейчас снова начнет жалеть меня. Снова будет вынужден быть хорошим и чутким.
– Сначала успокойся. – Тревога в его голосе вкупе с ломающей кости нежностью вскрывает грудь наживую.
– Я в порядке!
– Вообще нет.
– Добей татуировку!
– Объясни, что…
– А то ты сам не знаешь! – вновь срываюсь на крик.
– Да откуда мне знать?! – так же резко отвечает он и переходит на сбивчивый бубнеж, словно речь не успевает за его мыслями: – Ты, очевидно, бросаешь меня, но я не понимаю, почему тогда… почему ты… так расстроена?
– Потому что это случилось. – Я обессиленно опускаю голову, растирая слезы по щекам, и с губ срывается пара грязных ругательств. – Не думала, что будет так трудно.
– Что «это», Яся? О чем ты говоришь?
– То самое, Яр. Самое страшное.
– Боже, прошу, скажи нормально… – Он жмурится и дергает шеей, будто ему ужасно неуютно. – Я не понимаю, о чем ты. Что я сделал?
– Ничего. Ты ни в чем не виноват. Это все я. Яр, добей тату. Пожалуйста, – жалостливо прошу, шмыгая носом. – Добей, и я все объясню.
– Ладно, – отвечает он, нервно встряхнув головой.
Проходит еще несколько минут под ритмичный треск. Яр заканчивает работу, вытирает разводы краски с моей ноги и заклеивает свежую татуировку заживляющей пленкой. Провожу пальцами по рисунку рыцаря, сердце трепещет, а губы растягиваются в слабой улыбке. Я даже не думала, что снова смогу все это почувствовать. Что во мне осталось еще столько любви. Здорово, что она не заканчивается на одном человеке. Не заканчивается даже после того, как тебя растоптали. Она приходит снова, когда не ждешь, другая, чистая и свежая, и в этом ее главная прелесть. Ты можешь выбирать людей, которых хочешь любить. Можешь искать знакомств или не искать. Можешь делать вид, что полностью контролируешь свою жизнь, прикрываться страхами, сомнениями, принципами, но в конечном итоге – любовь сама тебя выбирает. Только вот элемент лотереи никто не отменял. Не факт, что она окажется взаимной.
– Очень красиво. Ты молодец, – произношу я, поглаживая выпуклые линии.
– Спасибо, – сухо бросает Ярослав. – Теперь ты объяснишь, что…
– Я влюбилась в двадцатилетку, – печально усмехаюсь и нерешительно поднимаю взгляд.
– И-и-и… – темные брови ползут вниз, зеленые глаза заволакивает тенью, – кто он? Я его знаю?
Не считаю нужным отвечать, просто продолжаю таращиться на него. Где же его любимое «очевидно»? Он читал меня все это время без проблем, сегодня-то что случилось? Яр вдруг моргает и меняется в лице: черные зрачки расширяются, губы приоткрываются. Дошло наконец?
– Слушай, я понимаю, что все это неудобно, – тараторю, намереваясь поскорее его успокоить. – Ты так не планировал, я сама не планировала. Но выход есть. Я все придумала!
Он непонимающе морщится и медленно стягивает перчатки, будто я держу его на прицеле, угрожая пристрелить при малейшем резком движении.
– Яр, тебе не нужно переживать. Я справлюсь. Ну, постараюсь. – Мысли путаются, стук сердца разгоняет их по углам, но я не оставляю попыток высказаться. – Ты… мы… Так, сейчас. Дай мне секунду.
Прикрываю глаза на мгновение, а когда открываю, Яр уже стоит, швыряя перчатки на верхний ярус этажерки.
– Я правда не хочу доставлять тебе проблем, – выдавливаю уже не так смело, потому что перемена в его настроении немного пугает. Похоже, ствол теперь у него. – И я понимаю, что ты… ну-у-у… помню, что у тебя уже есть… и-и-и… в общем… мы же, типа, взрослые, да? Нам не обязательно впадать в истерию, верно? Меня наверняка скоро отпустит. Мы просто заигрались. Я заигралась. Но, если что, я ни о чем не жалею. И не хочу, чтобы ты волновался о том, как я себя чувствую. Может, я скоро кого-нибудь встречу. Даже готова сходить на пару свиданий. О! А еще обещаю не вмешиваться, если и у тебя вдруг кто-то появится, но, если не сложно, лучше пока не афишируй такое при… мне, – беззвучно договариваю, потому что Ярослав угрожающе наклоняется к моему лицу, вцепившись рукой в подлокотник.
