– Что ж, отличный план.

– Ясь, не поверишь, но я… я уже по нему скучаю. – Ее голос становится мягче, нежнее. – Мы всего несколько часов не виделись, а такое чувство, что прошло пару лет. Сумасшествие, да?

– Нет. Так и должно быть, – произношу я, и вдруг улыбка на моих губах покрывается стягивающей кожу коркой.

Сердце вмиг тяжелеет, напоминая, что я и сама безумно скучаю по одному человеку, даже несмотря на то, что мы видимся на работе почти каждый день. После нашего с Ярославом небольшого путешествия в город моих разбитых надежд прошло чуть больше недели, и вроде бы все хорошо, между нами ничего не изменилось, но… чем больше я об этом думаю, чем сильнее пытаюсь себя в этом убедить, понимаю – между нами изначально все было совсем не так, как мы договорились.

– Ясь, – настороженно зовет Карина, – сегодня ведь…

– Да, – отвечаю я, догадавшись, о чем она хочет сказать. – Сережа писал мне утром. Свое свидетельство он забрал, так что мы теперь официально разведены.

– И как ты?

– Я? – Мой взгляд упирается в темноту двора, а внутренний взор устремляется к чувствам и ощущениям. – Ты знаешь… нормально. Не очень хочется возиться с документами, но это уже ерунда. На следующих выходных съезжу в загс, заберу свое свидетельство и сразу же подам заявление на смену фамилии.

Рука Карины опускается на мою, а перед лицом появляется ее взволнованная мордашка.

– Все хорошо, – произношу твердо. – Честно. Мне не так уж и нравилось быть Зосим. Возвращение своей фамилии, наверное, самое приятное во всем этом балагане.

Карина с облегчением улыбается, но ее цепкие темные глаза меня не отпускают. Она все смотрит и смотрит, будто ожидает чего-то еще. Похоже, наша малышка и впрямь стала совсем взрослой, полностью овладев фамильной женской проницательностью.

– Как дела у Ярослава? – спрашивает она, заговорщически понизив голос.

Спазм пронзает грудь при упоминании его имени. Глубоко вдыхаю и отворачиваюсь, но это едва ли помогает утихомирить чувства.

– Хорошо, – отвечаю тихо. – Они с Кириллом и Лешей затеяли ремонт в «норе», уже полдома разнесли.

– Да, я об этом слышала. Новые родственнички Леши с радостью вошли в роли заботливых бабушки и дедушки. Но я не об этом спросила. Как дела у вас?

– Как обычно. – Слова оставляют на языке неприятный металлический привкус.

– Ясь, что происходит? Только не заливай мне про дружбу…

– Но это она. – Печаль сочится в мой голос холодным ручейком, который превращается в бурный поток неукротимой воды.

У меня больше нет сил держать все это в себе, поэтому я выкладываю сестре все о нашей с Ярославом дружбе с привилегиями. Как она началась, чем обернулась и куда привела. Карина продолжает держать меня за руку, слушает молча и даже в лице ни разу не меняется, словно ничего в моей истории ее не удивляет.

– Так что в последние дни мы мало общаемся. Яр занят ремонтом, а я… не знаю. Может, он меня просто избегает? Может, ему все это надоело? – заканчиваю свой рассказ.

– Яся, – ужасающе жестко произносит Карина, – твою мать…

– Она и твоя тоже, вообще-то, – обиженно отзываюсь я, не понимая, на что она так злится.

– Ты себя вообще слышишь?

– Да. А что не так?

– Дружба, – язвительно произносит Карина. – Вы спите вместе, причем во всех смыслах. Ходите на семейные праздники. Ужинаете, завтракаете. Ревнуете друг друга. И это, по-твоему, дружба?

– Ну-у-у… с привилегиями же, – отчаянно оправдываюсь, хоть и сама догадываюсь, как жалко это звучит.

– Ясь, я, конечно, все понимаю, тебя давненько на игровом поле не было, но это называется «отношения». А дружба с привилегиями – секс раз в пару месяцев при удобном случае и несколько сообщений с дебильным «как дела?». Разницу чуешь?

– А чего ты рычишь на меня?

– Да потому что Ярослав нравится тебе. И совсем не как друг.

– И что?! – повышаю голос, но быстро сдуваюсь, повторяя уже куда тише: – И что? Это ничего не меняет.

– А по-моему, это меняет все.

– Перестань. – На этот раз мой голос звучит куда тверже. – Ты не знаешь, о чем говоришь.

– Почему ты отмахиваешься? Разве в отношениях с Ярославом есть хоть что-то ужасное? Тебе же хорошо с ним. Ты так о нем говоришь, будто он святой.

– Так и есть, – цежу сквозь зубы.

– И-и-и? – пытливо тянет сестра.

– И ему двадцать, Карина. У меня нет лишних десяти лет на еще один забег без финиша.

– Но…

– Если ты считаешь, что я совсем в браке отупела, то ты ошибаешься, – перебиваю строго. – Я думала обо всем этом, последнюю неделю только этим и занималась. Да, нам хорошо. Сейчас. Пока все несерьезно. Без настоящих обязательств, без обещаний, кроме тех, что легко сдержать. А что потом? Он закончит универ. Может, решит переехать куда-то. Может, завтра его особенная девушка, о которой, кстати, он мне так ничего и не рассказал, расстанется со своим парнем и Яр понесется к ней. А может, это все-таки Риша. А может, это будет кто-то дру…

– А может, это будешь ты!

Горько усмехаюсь, вспоминая нашу с Ярославом прогулку после дня рождения Даньки.

– Не может. Я спросила у него напрямую – изменилось ли что-то между нами? Он ответил – нет. Это не я, Карин. Не я.

– Но сейчас он с тобой, – настаивает на своем сестра, загоняя острый шип в мое сердце все глубже. – Ясь, все, что ты рассказала… то, как он себя ведет…

– Он просто хороший, – говорю я сквозь улыбку на дрожащих губах. – Слишком добрый, чтобы послать меня прямым текстом.

– А вдруг ты ошибаешься?

– Помнишь мой день рождения? Я пошла в бар после ресторана, а проснулась в студии…

– Угу.

– Он меня провожал. Это был Ярослав.

– Он так сказал?

– Нет. Я его по «сапоскам» спалила.

– По-о-о… – хмурится она, – по чему?

– Стельки в носках. Чтобы девушка босиком не шла. – Втягиваю носом свежий ночной воздух, теснота в груди усиливается. – Он просто помогал мне оправиться. Пожалел. Для него это нормально. Чертов рыцарь-альтруист.

– Ясь… – начинает было Карина, но я не хочу ее слушать.

– Давай закроем тему, – прошу устало. – Мне пора его отпустить. Он не может быть привязан ко мне только из-за своего вонючего рыцарства. Каким бы благородным оно ни было, это не то, что мне нужно. Да и ему тоже.

Карина приоткрывает рот, но я крепче стискиваю ее ладонь, умоляя молчать. Она послушно кивает, и я тянусь за телефоном, что лежит на столе.

– Не обсуждай это с Владом, пожалуйста, – озвучиваю еще одну просьбу, вызывая такси. – Не хочу, чтобы это дошло до Яра с другой стороны.

– Ладно, – сухо отвечает Карина.

– Проводишь меня?

– Может, останешься? – предлагает она.

– Не могу. Мне завтра студию открывать.

– Ясно.

Уходим с террасы и прощаемся у калитки долгими молчаливыми объятиями. За забором слышится урчание автомобильного двигателя, и я покидаю родительский дом, отправляясь в собственный. Там, где живу только я и рой моих неопределенностей.

В квартире темно и тихо. Сбрасываю сандалии и, не закрывая дверь в ванную комнату, принимаю душ, но не чувствую себя чище. Бросаю взгляд на две зубные щетки в подставке и обреченно вздыхаю. Ну какая, на хрен, это дружба с привилегиями? Надев халат, иду на кухню. Забираюсь на диван, складываю руки поверх стола и утыкаюсь в них лбом. Боль, точно кожная инфекция, расползается гнойными волдырями по груди, в висках пульсирует от неугомонных мыслей, что не дают мне покоя последнюю неделю. Терплю еще несколько минут и резво вскакиваю, бросаясь на поиски блокнота и ручки, правда, быстро отчаиваюсь, вспомнив, что так и не купила себе новый планер.

На помощь приходят планшет и стилус. Свет экрана, на котором открыт чистый белый лист, бьет по глазам, и я уговариваю себя открыть правду. Слово за словом. Из глубины души. Оттуда, где принципы и ожидания не властны над истиной.