***

В субботу вечером Романовский решил устроить ужин вне дома. Надеюсь, он не станет в очередной раз делать предложение, теперь уже «в красивом месте». Однако, когда ворота открылись и первая машина охраны выехала на дорогу, ее тут же окружили несколько тонированных джипов, а потом начали подъезжать еще машины.

— Давай назад, Костик!

Марк явно не ожидал такого поворота, а я — тем более. Кто-то подкараулил его у самого дома, но зачем, когда тут тьма охраны?

Наш автомобиль резко сдал назад и охранники закрыли ворота. Марк достал из кармана телефон и оскалился, ему звонил явно человек, чьего звонка он не ждал.

— И чего вам надо в этот раз, господин Волошин?

Он слушал ответ и потянулся протереть веки пальцами. Волошин значит. Может он захотел рассказать правду? Мне стало жуть как интересно, вот бы включить телефон на громкую.

— У меня сейчас нет времени, Виктор Анатольевич.

Тот ему что-то ответил, и Марк резко перевел взгляд на меня. Упс. Надеюсь, что он ничего лично про меня не говорил. Я-то скрывала подробности того разговора. Прочистив горло, Марк ответил ему:

— Хорошо. Заходите один через три минуты.

Романовский убрал трубку и поджал губы. Покрутив телефон в руках, он скомандовал водителю передать охране запустить Волошина и пригласить в машину, а меня он отправил в дом.

— Прости, Вика. Это не займет много времени.

Виктор Волошин

Я собрал два отряда группы захвата, чтобы добраться до Марка. С какого-то перепуга мой сын изначально считал меня врагом. Возможно, потому, что оценивал меня как друга Шаталова? Команда спецназа получила четкую инструкцию: никакой силы. Не хватало того, чтобы мне пришлось еще и их успокаивать. Но я не был до конца уверен, боялся, что этот засранец не испугается и просто проедет мимо меня. Выдержка у него все же железная, и в общем-то я оказался прав. Когда мы подъехали к его дому и окружили первую машину, Марк просто заехал обратно.

Я не собирался больше тянуть с этим разговором, тем более после того, как узнал, что в понедельник собираются эксгумировать Шаталова. Это меня взбесило, до чертиков. Особенно когда понял, что его глупая девка сдала наш разговор. Если бы не она, у сына не было бы и повода так рисковать и вынимать Шаталова из могилы. Скорее всего, он ей не поверил и решил перепроверить, сделав тест ДНК.

Не выдержав, я набрал его номер, думая о том, что Марк может не ответить на звонок. И вот уже на том конце провода раздался знакомый голос.

— И чего вам надо в этот раз, господин Волошин?

Наконец-то.

— Марк. Есть разговор, который не терпит отлагательств. Пересядь ко мне или обеспечь встречу один на один на твоей территории.

— У меня сейчас нет времени, Виктор Анатольевич.

Я знал, что он откажет мне, поэтому приставил снайперов к родителям Виктории. Если она ему дорога, он не станет рисковать их жизнью. Так заодно я проверю его намерения к этой девке, потому что мне она резко перестала нравиться.

— Тогда родители твоей драгоценной отправятся на тот свет. Вот будет печально.

Он мог бы подумать, что я блефую. Молодежь всегда считает, что мы блефуем. Однако, я предпочитаю перестраховываться, иначе меня бы пристрелили еще в девяностых.

— Хорошо. Заходите один через три минуты.

Умный мальчик, мой сын.

На входе у меня проверили всё, но телефон не отобрали. Марк ждал меня у машины, зло прожигая взглядом и плотно стиснув челюсть. Когда я подошел к машине, он предупредил:

— Если я услышу хоть одну угрозу, то лично задушу вас в этом авто.

После того, как мы сели в машину, сын сразу потребовал доказательств моих слов о слежке за Колесниковыми. Я набрал человеку и попросил его включить видео родителей Вики, мирно ужинающих с друзьями в ресторане. Он должен был сразу уяснить, что обычно я не шучу.

— Понятно. Слушаю вас.

Марк прищурился, словно намереваясь рассмотреть меня в деталях, и, не скрывая досады, поправил пиджак. Его взгляд был ледяным, как всегда, а движения — точными и уверенными, будто он был господином этой игры.

— Прежде, чем мы начнем обсуждать то, ради чего я здесь, я хотел бы услышать что конкретно тебе рассказала Виктория.

По реакции сына я ничего не понял, он с одной стороны был удивлен, а с другой — злился на меня за то, что я снова затронул тему девицы.

— Что вы присматриваетесь к бизнесу Шаталова. Передумали покупать честно и решили отжать? — Марк усмехнулся, но его взгляд оставался настороженным, как у хищника, который всегда следит за своим окружением. А я не поверил своим старым ушам. Если она ему не сказала, то почему он решил достать Шаталова из могилы. Или, может, Наташа всё-таки оставила ему какую-то записку, или он что-то нашел в документах Глеба, что толкнуло его на этот шаг?

— Сдался мне этот бизнес, — отмахнулся я, пытаясь скрыть удивление. — Так значит, Виктория не сказала тебе зачем я её увез?

Сын тяжело вздохнул и сложил руки на груди. Его поза была закрытой, а выражение лица — тяжелым, будто я уже нарушал его границы. Очевидно, я испытывал его терпение, и его молчание было такой же опасной игрой, как и его слова.

— Ну допустим, — продолжил я, не дождавшись его ответа, — а зачем ты собираешься откапывать Шаталова?

Он уже пристально на меня смотрел. И молчал.

Казалось, он взвешивает, стоит ли мне рассказывать о своих намерениях или лучше оставить меня в неведении. Молчание его было удушающим, и я чувствовал, как напряжение растет. Он, возможно, не знал, что мне нужно больше, чем просто ответы.

Я знал, что если он молчит, это не просто пустая угроза — это время, когда он уже решает, что будет делать со мной дальше, например, где будет зарывать мой труп на своей территории.

— Ладно. Я понял. — Подняв руки в жесте капитуляции, я невольно улыбнулся. Очень жаль, что в молодости я был таким мудаком, и пропустил как мой сын рос, вместо меня у них был Шаталов. Сука. — Когда я приказал увезти Викторию, я действительно хотел разузнать про твои ближайшие планы на жизнь. Думал, она твоя невеста и в курсе всего, я собирался немного припугнуть её. Вот только оказалось, что она ничего о твоих планах не знала. Более того, рассказала, что у вас брак договорной.

Марк сильно удивился, услышав мои слова, даже немного приоткрыл рот, собираясь мне что-то сказать, но в итоге произнес только:

— И?

— Когда я узнал, чья она дочь, то подумал, что ты хочешь отомстить Колесникову за развод через Вику. Поэтому снайперы возле него не должны были тебя смутить. Я так думал.

— Так и было. Дальше. — Он ответил настолько безразлично, что его скучающий вид меня напряг.

— И что ты собираешься делать? Убить его? Или заставить смотреть как его дочь страдает? Не могу понять твоих планов, а охрана доложила, что ты уже несколько раз виделся с Колесниковым.

Мои мысли остались далеко позади от речевых функций. Я был прав, и этот щенок задумал отомстить, навлекая на себя риск попасться и угодить за решетку.

— Какое ваше дело? И при чем здесь бизнес и Вика?

— Да насрать мне на твой бизнес, Марк. Я. Переживаю. За. Тебя! Ты — мой сын! — выпалил на одном дыхании всё, выделяя слово «мой».

Он не сказал ни слова, скользя по мне взглядом, изучал мимику на моем лице. Чертов психолог.

— После смерти Наташи я получил уведомление от её адвоката. Там говорилось, что ты — мой, а не Шаталова. Я поднял все детали их жизни, и понял, что это так. У меня есть бумага, подтверждающая, что Шаталов не твой отец, можешь свернуть эксгумацию и сделать тест ДНК со мной.

— Мы это проверим. Только я не понимаю, как вы додумались до того, чтобы похищать мою Вику? Чувствуете себя бессмертным?

Он достал телефон и, не глядя на меня, стал что-то набирать. Бесит такая привычка молодого поколения.

— Я не хотел бы, чтобы ты лично причинял кому-то вред. Если это твоя цель, то я могу провернуть все через других людей, а пачкать руки я тебе не позволю.