— Хорошо, допустим, я подпишу. Только что потом? Ты меня убьешь, тело спрячешь и продашь мою квартиру?

Марк рассмеялся, его смех был сухим, как треск полен в огне. Я тоже попыталась посмеяться, но смех застрял в горле, как ледяной комок. Кажется, в каждой шутке есть доля правды.

Неожиданно он сделал шаг ко мне. Я отшатнулась, но спиной уперлась в стену. В этот же момент, выставив руки перед собой и пытаясь хоть как-то защититься, но понимала, что это — лишь иллюзия. Ничто меня не защитит от него.

— Вика, что вообще в твоей голове творится? Объясни? При чем тут убийства?

П-ф-ф, теперь он все будет отрицать?

— Ты! Да ты сам меня довел, придурок!

Марк сделал еще шаг, и наши тела соприкоснулись, отчего миллиарды угольков вспыхнули под кожей. Контакт с ним всегда был на грани моих ощущений, но теперь еще прибавился страх, поэтому я не просто грелась на этих углях, а сгорала дотла.

— Тебя как с цепи сорвало, когда ты приехал на выходных. Мы расстались, а ты стал мне угрожать, шантажировать старыми фотками, устроил пожар в моем доме, закрыл меня в больнице без связи, а сейчас хочешь отнять имущество! А еще ты сказал, что мне повезло, что меня не убили в том клубе, так скажи мне, это все ты считаешь нормальным?! И как, черт возьми, у тебя оказались те фотки?

Я честно старалась говорить ровным стальным голосом, но в конце все же сорвалась и перешла на крик, выплескивая слова как кислоту прямо ему в лицо.

— Ты права, меня действительно, как с цепи сорвало, когда ты решила бросить меня. — Он ладошкой провел вверх по моей руке, останавливаясь на плече, вжимая меня в стену. — Но я не позволю тебе это сделать. Вернись ко мне, Вика, по-хорошему, м? Как будет по-плохому, ты частично видела, но я способен и на большее.

Его рука сместилась мне на шею, и, хотя Марк не сдавливал горло, но казалось, что силой своей мысли, он меня душил. Чертов абьюзер.

— И что мне нужно будет делать? Спать с тобой?

— Угу, всю жизнь. — Не убирая руки, он губами прикоснулся к моей скуле и провел к уху. — Выходи за меня?

Псих. Он бы еще нож воткнул и задал такой вопрос.

Я стояла не то, чтобы не шевелясь, а даже не дыша, представляя себе всю жизнь рядом с этим больным на голову чудовищем. Так долго я притворяться не смогу. Но здесь и сейчас нужно принять решение, или продолжать воевать заранее проигранную войну, или сделать вид, что принимаю его условия, чтобы выиграть время и поискать другие варианты. Выходить за него по-настоящему — самое безмозглое решение, которое можно было бы принять: он либо замучает меня сексом в браке, либо убьет, в обоих случаях ничего хорошего мне с ним явно не светит.

Пока я размышляла над его предложением, Марк немного отстранился и посмотрел мне в глаза. Его синие глаза — холодные и острые, как ножи, выжигали каждый нерв, заставляя сердце биться быстрее, а пальцы судорожно сжиматься. В них не было ни осуждения, ни жалости — только бесконечное любопытство, и неукротимое желание узнать, что я скрываю, какое решение приму. И это было даже не просто любопытство. Это было нечто большее — что-то, что заставляло меня чувствовать себя уязвимой, словно вся моя жизнь была открытой книгой, страницы которой он мог перелистывать с каждым взглядом.

— Ладно, — не выдержав его взгляда, шумно выдохнула я. — Только ты должен сделать нормальное предложение, в каком-нибудь красивом месте и с кольцом.

Моей новой целью стало — заставить Марка поверить в то, что я буду с ним и обзавестись личной свободой. Он должен быть уверен, что я говорю искренне.

Но Марк не дурак, к сожалению. Он сузил глаза и, отпустив меня полностью, всучил дарственную с ручкой.

— Подписывай, и я положу ее в сейф на случай, если ты передумаешь.

Это было ожидаемо. Ну что ж, кто не рискует… Я поставила подпись и вернула ему бумагу.

— Отлично. Дело твоей мамы закроется после нашей свадьбы, так что в твоих же интересах быстрее закончить курс лечения в больнице и заняться подготовкой к свадьбе.

Хах. Это самый нелепый контракт, на который я когда-либо подписывалась в жизни. Хоть он и составлен только на словах. Стать женой этого ненормального будет сродни самоубийству.

В моих планах было встретиться с родителями и обсудить всю ситуацию. Проблема заключалась только в том, что мне придется рассказать про события в том клубе, иначе им будет непонятно чем конкретно Марк меня шантажирует. А кстати!

— Марк, ты так и не сказал, где ты раздобыл те фотки? — он спрятал бумаги за спиной и расплылся довольной улыбкой.

— Какая разница, Вик? Главное, что пока правообладатель этих фоток — только я.

— И что, тебе нормально смотреть как я спала с другим?

Мне было важно вывести его и прощупать его границы. Марк лишь усмехнулся.

— Если бы я увидел того, с кем ты спала, убил бы на месте. А на тех фотках вроде ничьих членов нет, только твое голое тело.

Может быть, но только чей-то член все же лишил меня девственности тогда. Хах. И хотя я уже вычеркнула ту ночь из своей памяти, но свежие фотографии вновь всколыхнули волну стыда за принятое три года назад решение.

Как бы странно это ни звучало, но после заключенного перемирия, словно тяжёлый камень, упал с души, и я почувствовала невероятное облегчение. Настроение мгновенно взлетело, как птица, освобожденная из клетки, и понеслось, преодолевая все лимиты, срываясь с обрыва и смело стремясь в облака. Это казалось каким-то мимолетным чувством свободы, когда весь мир вдруг обретает яркие краски, и кажется, что все тучи рассеялись, уступив место солнцу.

Отец всегда учил меня не тратить время на уныние, что бы ни случилось. Он говорил, что в каждой ситуации скрыт урок, и важно уметь не просто пережить трудности, но и найти в них скрытые плюсы. «Ищи позитив, доченька, — часто повторял он, — анализируй все, что происходит, и ты всегда найдешь путь, как превратить даже самую сложную ситуацию в возможность для роста». Не зря папа — успешный адвокат, он умел из минусов делать плюсы. Эти слова стали для меня своего рода жизненным кредо. Отец верил, что каждый сложный этап — это всего лишь ещё одна ступень к тому, чтобы стать сильнее, мудрее и увереннее. И, может быть, именно поэтому, даже когда мир вокруг рушился, я искала любой выход и не опускала руки.

— Я есть хочу, у тебя есть еда? — спросила я, когда он уже собирался покинуть спальню, почувствовав, как голод беспокойно скручивает живот.

Он обернулся, как будто ожидая такого вопроса, и на его лице мелькнула неожиданная мягкость, веяло почти теплотой.

— Конечно. Через десять минут все будет готово, буду ждать тебя внизу, — ответил Марк, как будто это было самым естественным делом на свете, и шагнул к двери.

Иногда Марк может быть таким нормальным, что это просто поражает. В такие моменты мне кажется, что я вижу другого человека, кого-то совершенно отличного от того, кто мгновение назад смотрел на меня с холодом и жестокой жаждой. Как может человек так быстро трансформироваться, будто переключает одну маску на другую, оставляя за собой всего пару секунд? Я поняла, что совершенно теряюсь, пытаясь понять, где заканчивается он настоящий и начинается тот, кто мне непонятен — ненормальный псих и абьюзер.

Было уже поздно для ужина, но голод толкал меня спуститься к Марку. Он обещал еду, и я решила воспользоваться его предложением. Прежде чем отправиться к нему, мне хотелось хотя бы принять душ, а потом найти свои вещи, которые он перевёз.

Выйдя в коридор, я остановилась возле перил лестницы и еще раз оценила масштаб высоченных окон. Я задумалась, сколько будет стоить замена одного из этих стекол, если оно вдруг треснет. Наверное, целое состояние. А как их моют? Специальные альпинисты, наверное, и снаряжение соответствующее. Мысли о таких подробностях казались почти абсурдными, но меня искренне радовало, что эти проблемы не мои. Я всего лишь временно наслаждалась этим роскошным пространством, созданным для тех, кто способен себе это позволить.