Хорошо-то хорошо. Но ведь наша цель не задержать их сейчас, а наоборот, дать пока волю, чтобы в логово свое привели. Что же делать?

— Давай направо! — завопил Ариф-столб.

— Нельзя, это тупик!

— Тогда поворачивай налево!

— Не видишь что ли, улочка тесная, враз застрянем !

— Жми тогда, жми!

— Успокойся, герой! — прикрикнул Муталь. — Побереги штаны.

Машина вылетела на широкую гладкую дорогу. Стрелка спидометра тотчас подскочила до отметины «100». Ариф-столб обеими руками уцепился за ручку перед собой, трусливо озирался, вжал голову в плечи. А Муталь бешено вертел баранку.

— Сейчас я расколочу ему башку, как тухлое яичко! — свирепо объявил он вдруг.

— Что ты надумал?

— Дам ему приблизиться и резко тормозну, только и всего.

— Мозговитый ты парень, Муталь!

— Впервые, что ли!

Меня словно током пронзило. Что предпринять? Как спасти, предупредить Сурата-ака? Снять шапку, показаться ему и крикнуть, чтобы был осторожен?!

Дико взвигнули тормоза, меня швырнуло на стенку кабины. Оказывается, и невидимкам достается. Бедный Сурат-ака, прости, не успел я спасти тебя! Трясущимися руками отбросил я брезент: за грузовиком на дороге никого не было! Что за чертовщина?..

Ага, вот: мотоцикл участкового маячит в двухстах метрах впереди. Дурачок я, дурачок, зря переполошился: Сурат-ака-то не лыком шит, знает, что от таких субчиков всего можно ожидать. Вот и гнался за ними не сзади, а сбоку, и когда тормознули — проскочил мимо. Молодец, Сурат-ака!

— Гони назад!

— Не ори, без тебя знаю!

Грузовик бешено развернулся. Я еле успел ухватиться за борт, как машина рванула вперед. Метров через сто она свернула направо и покатила по проселочной дороге. За нами поднялись такие клубы пыли, что Сурату-ака, наверное, волею-неволею пришлось остановиться.

Грузовик с полчаса прыгал по рытвинам и ухабам, потом, наконец, выбрались на асфальтовую дорогу. Пыль за нами медленно оседала. И вдруг — опять чудо! — из серой пелены вынырнул Сурат-ака, без мотоцикла, пешком, точнее, бегом. Он мчался так, словно давал не менее ста километров в час! Вот он вылетел на асфальт, проголосовал грузовику, груженному досками. Тот не остановился, но участковый не растерялся, ухватился на бегу за конец толстой доски, сильно пригнул ее. Выпрямляясь, доска, как трамплин, подкинула его в кузов. Ох и акробат, оказывается, этот парень! Добрался до кабины, спрыгнул на подножку, рванул дверцу кабины. Грузовик на миг сбавил скорость — видно, здорово растерялся водитель! — затем, взревев, понесся за нами.

— Поднажми, дорогой, поднажми! — взмолился Ариф.

— Больше не могу, — скрипнул зубами Муталь. — Это все, на что годен мотор.

— Тогда нам хана! Попались! — заскулил Ариф.

— Замолчи, баба! — рявкнул Муталь да так двинул ему локтем под ребра, что Ариф икнул и выпучил глаза, задохнувшись.

В этот миг грузовик, груженный досками, с грохотом обогнал нас и, развернувшись, встал поперек дороги. Стоп-сигналы его тревожно замигали, приказывая остановиться!

— Я тараню его! — крикнул Муталь, побледнев и покрываясь потом.

— О аллах, всемогущий всевышний, помоги нам, рабам своим беспомощным… — запричитал Ариф-столб.

— Ё, Джамшид![12] — взвизгнул Муталь, припав к баранке.

Взвизгнули тормоза, машину занесло вбок, что-то грохнуло, затрещало, потом все умолкло. Я медленно открыл глаза: ничего не случилось. Машина шла, мотор работал. И впереди — пустынная дорога.

— О-о святой Бахаватдин! Клянусь твоим именем — семь монет пожертвую первому же нищему! — воскликнул Ариф.

Только теперь я догадался, что грузовик наш каким-то чудом развернулся на все сто восемьдесят градусов.

— А мне сколько пожертвуешь? — поинтересовался Муталь, вытирая рукавом пот со лба.

— Еще пятьдесят подкину. Жми теперь на всю железку! — Помолчав, Ариф добавил: — Одно плохо: засек он твой номер.

— А вот и нет! — ухмыльнулся Муталь-татуированный.

— Как — нет?

— Еще полсотни подкинешь, скажу, лады? Так вот, номер у меня не свой.

— Ты серьезно говоришь, мой дорогой?

— Не шучу. Номер не наш, другой области. Спер как-то у одного простачка-деревенщины. Пусть теперь его и ищут.

— Готов тебя расцеловать, братец мой! Сто рублей еще добавлю, вот увидишь!

Еще около часа неслись мы по дороге. Наконец грузовик тяжело остановился, устало урча мотором. Муталь выпрыгнул из кабины, поспешно заменил номера спереди и сзади, затем сдернул брезентовый тент, накрыл им товары и меня, опять тронул машину. В город.

Товары сгрузили у ларька, торгующего детскими люльками. Он находился в двух шагах от толкучки.

— Товарищ Кузыев, можете показать фотографии?

— Конечно, вот они.

— Теперь, может быть, прослушаем запись?

— Пожалуйста.

Два полковника и майор Халиков некоторое время молча слушали запись эпизода погружения дядюшки Махсума в бочку, потом дружно засмеялись.

— Вот девчонки, а? — восторгался Али Усманов. — Молодцы, ну и наказали наглеца!

— Девчата что надо! — добавил Салимджан-ака удовлетворенно. — Но давайте-ка прослушаем основные моменты.

— Вот запись, сделанная при разгрузке товаров у ларька, торгующего детскими люльками, — объявил я.

— Как? — удивился Усманов. — Ведь участковый, наш Сурат, докладывал, что товары везут в соседнюю область, и просил разрешения проследить за грузовиком!

— Он не ошибся, — подтвердил я. — Но не учел одно обстоятельство. Преступники воспользовались фиктивными номерами. А товары, как есть, вернулись в город. И сгружены в этой лавчонке.

— Молодец, товарищ Кузыев! — Салимджан-ака подмигнул мне и тут же посерьезнел. — А теперь надо обдумать план операции.

Обсудили все варианты: то ли взять Арифа, Муталя и продавца лавчонки со всем этим товаром, то ли подождать, проследить за дальнейшим ходом событий.

Было высказано справедливое опасение, что в первом случае мы добьемся кое-каких успехов, но тем не менее оборвем драгоценную нить, которая могла бы привести к разоблачению всей группы. Но в то же время, если оставить преступников на свободе, товары на тысячи и тысячи рублей уплывут в руки спекулянтов, которые продадут их втридорога, обманут честных тружеников.

— Это недопустимо! — решительно заявил Салимджан-ака.

— Верно, нам не пристало создавать спекулянтам условия для наживы и глядеть на это, сложа руки, — неторопливо, словно раздумывая и приглашая к раздумью, проговорил Али Усманов. — Но мы не имеем права расстраивать всю большую игру ради одной машины товаров. Задача — раскрыть все осиное гнездо.

— Однако мы обязаны, помимо прочего, неизменно учитывать интересы трудящихся, товарищ полковник! Так же, как и их мнение.

— У вас есть какие-либо факты недовольства, полковник?

— Есть. В городе поговаривают, что милиция слепа, а преступники творят, что хотят…

Усманов улыбнулся.

— Салимджан-ака, вы всегда призывали меня быть хладнокровным, ведь верно? А сегодня вы сами горячитесь. Если мы с поличным поймаем всю группу расхитителей — разве это будет не в интересах трудящихся?

— Наверное ты прав, полковник. Возможно, я мыслю по-старинке, упускаю масштаб в работе, вижу только ближайшие цели…

— Нет, это, конечно, не так, — твердо выразил Али Усманов. — И все-таки, Салимджан-ака, как бы там ни было, нам нужно набраться терпения. Кроме того — вы уж на меня не обижайтесь! — обернулся начальник отделения к майору, — наблюдатели, поставленные вами, работают плохо. Адыла Аббасова вот уже третий день нет в городе, а куда он делся, кто-нибудь знает?

— Если судить по командировочному удостоверению, — ответил майор, — он поехал в областной центр за мясом.

— А в городе мяса — полным-полно, — вставил Усманов.

— Конечно, мясо — это для отвода глаз, — согласился Салимджан-ака. — Адыл-баттал уехал в другой город или для того, чтобы раздобыть товар, или договориться о сбыте.