Ругались двое: Гриш и незнакомый мне парень.

– Что тут у тебя, Гриш? – полюбопытствовал я. – Опять артачишься?

– Мерри, иди куда шёл!

– Мерри? – подал голос парень по ту сторону турникета. – Ник Мерри?

– Он самый, – ответил я. – Я вас знаю?

Мне показалось, что этой фразой я будто огрел его по голове, так исказилось лицо (которое и без этого бы точно не попало в рейтинг самых привлекательных лиц года). На одно мгновение, но я успел заметить. Любопытно, чем я так зацепил его самооценку.

– Вы пропустили его! – возмущённо бросил посетитель Гришу. – Так почему препятствуете работе других репортёров?

А, коллега. Немного нервный и, кажется, новичок. Я усмехнулся про себя: меня позабавило, что он пытался сослаться на закон. Да, «Закон о Слове», как его называют все, кто работает в медиасфере, действительно существует. Можете его прочитать, как выдастся свободный месяц – или два, если делать перерывы на обед и сон. Он, конечно, многое проясняет в мире средств массовой информации, но работает порой весьма выборочно. И, чаще всего, односторонне. Права тех, кто этот закон издал, защищают сильнее, чем тех, для кого он написан. Нам, журналистам, не дозволяется многое, поэтому на официальные запросы могут отвечать месяц вместо положенных трёх дней. Причём абсолютно безнаказанно. Само собой, толку от этих ответов, как от прошлогоднего прогноза погоды. Приходится вертеться, чтобы получить не ту информацию, что нам хотят дать, а ту, которую мы хотим получить. Поэтому я научился Знакомиться. Именно так, с большой буквы. Это открывает многие двери. В том числе в такие закрытые места, как полиция. Я остановился на верхней ступеньке перед турникетом – понаблюдать за представлением.

– Его ждали, а вас нет, – рявкнул Гриш. – Так что, не пущу.

Парень прищурился.

– Мне нужно поговорить со старшим следователем, – прошипел он. – Я звонил, но мне не ответили.

Я мысленно усмехнулся. И решил подлить масла в огонь.

– Он занят утренним преступлением. Позвоните часов через сто. Плюс-минус.

– Издеваетесь? – вкрадчиво спросил парень.

Нет, дружище, делаю тебе одолжение. Одно из тех, которое когда-то сделали мне. Уроки в нашем мире жестокие, но действенные. Полезно, к примеру, знать, что порой бежать на врага со знаменем и шашкой наголо не так действенно, как рыть подкоп.

– Нисколько, – я спустился по лестнице, чтобы не смотреть на парня сверху вниз. – Как вас зовут?

– Моутер. Генри Моутер.

Я просочился через закрытый турникет и протянул Моутеру руку. Он пожал её без особой охоты.

– Ник Мерри.

– Я знаю.

Сколько презрения было в этом взгляде! Боги, так смотрела на меня одна из моих давних пассий, когда я сообщил ей, что устал и покидаю наш маленький приватный чат.

– Приятно, когда тебя узнают. Что вы хотели от следователя?

Моутер натянуто улыбнулся.

– Полагаю, того же, что и вы. Я видел вас утром на Ша-авеню. Нас всех заинтересовала эта история.

– Да, я заметил. Неплохо бы ещё отмечать, кого именно она заинтересовала первым.

Моутер усмехнулся.

– А вы жуткий собственник, мистер Мерри. Боитесь, что кто-то украдёт вашу славу?

Я вернул ему усмешку.

– Знаете, Моутер, я не ассоциируюсь у людей тщеславием. Только с наглостью и хорошим чувством юмора, – я улыбнулся. – А ещё слыву человеком честным, так что поверьте: потеря популярности для меня стоит где-то между дыркой в носке и сгоревшим бифштексом. Во всяком случае, сейчас. Когда я был новичком, признаюсь, гнался за славой. Это пьянящее чувство быстро проходит. Лучше сходите в бар, получите куда больше удовольствия.

На лице Моутера дрогнули мускулы, точно он хотел скривиться, но сдержался.

– С чего вы взяли, что мне нужна слава?

– Старинная мудрость: в гранях чужой души блещут собственные пороки.

– Если их получается разглядеть, они там есть.

– Люди часто принимают желаемое за действительное, особенно когда им хочется доказать себе, что они лучше, чем есть на самом деле.

Моутер шумно вздохнул. И сдулся. Спасти ситуацию могла бы хорошая шутка в собственный адрес, но Моутер не из тех, кто видит все прелести самоиронии. В неловкой ситуации она крепче бронежилета из агрессии и обид, но до неё ещё надо добраться, не заблудившись в терниях собственных комплексов.

Этот словесный поединок я выиграл, но Моутер не сдался и взял реванш.

– Что ж, мистер Мерри, если вы уже закончили упражняться в красноречии, может, поговорим, как коллеги?

– А до этого мы говорили, как старые друзья?

Честное слово, я хотел промолчать, но это было выше моих сил. Моутер улыбнулся. Э, да так он выработает иммунитет к моим шуткам!

– Ладно, забудьте, – отмахнулся я. – Чего вы хотите? Только давайте-ка сначала выйдем. – Я краем глаза глянул на притихшего Гриша. Парень стоял у турникета и смотрел на нашу словесную перепалку с таким азартом, будто сделал ставку с высоким процентом. – Всё, Гриш, представление окончено, на этот раз можешь не платить.

Он послал меня куда подальше и вернулся в свою будку, а я пошёл к выходу под прицелом насмешливого взгляда Моутера. Он мне не нравился, но, признаться, что-то в нём меня зацепило. Я его понимал, потому что сам начинал дурачком, желающим известности, но эта привередливая мадам тщательно выбирает поклонников и приходит только к тем, кто ставит на первое место дело, а не мечты о его успешном завершении. Говорить об этом Моутеру бесполезно. До некоторых вещей лучше доходить самостоятельно. Если сможешь – получишь карты в руки. Нет – так и будешь всю жизнь гоняться за собственным хвостом.

Мы вышли из полицейского участка. От яркого белёсого уличного света заболели глаза. В лицо ударило свежестью. Это слово в Уэйстбридже имеет какой-то особенный оттенок: ещё немного, и его можно будет попробовать на вкус. Получится что-то вроде сэндвича из бетона, пыли и битума с ароматом кофе из уличных забегаловок.

После Коллапса ни о каких программах по улучшению экологии речи сначала не шло, но потом они хлынули в общество как цунами. Предприятия переоборудовали, свалки рекультивировали, во многих сферах отказались от топлива – местами его заменяла магия. Точнее, её побочный продукт. Однажды я видел, как его с аккумулирующих установок переправляют на распределительные станции. Устройство ловит частицы, остающиеся после сопряжения дикой магии с Куполом, передаёт их по специальным кабелям на участки, где затем преобразовывают в чистую энергию. Да, люди научились немного использовать крафт-частицы себе на благо, но по мне, так проблем от них по-прежнему было намного больше, чем пользы.

– Так чего вы хотели? – спросил я, едва мы оказались на улице. Моутер  посмотрел на меня деловито и как-то агрессивно.

– Предложить сотрудничество.

– Хотите вызнать, что мне сказал следователь? – я усмехнулся.

– Мы могли бы обмениваться информацией, – ответил Моутер, не моргнув и глазом. – Я умею находить её всюду.

– Вперёд, – я небрежно ткнул пальцем через плечо – в здание полиции.

Моутер скрипнул зубами. Я посмотрел на время. У меня ещё были планы, в которые не входило раскрытие конкурентам редакционных секретов. Даже если они были не очень секретными. По сути, Дастин мне ничего не сказал, но Моутеру об этом знать было необязательно. Пусть помучается.

– Хорошо. Сколько?

Я точно врос в землю, настолько резко Моутер это сказал.

– Что – сколько?

Я тупо посмотрел на него, пытаясь прогнать заново весь диалог: может, я выпал из реальности и пропустил пару-тройку фраз?

– Сколько вы хотите получить за эти маленькие секреты?

Я открыл рот и уставился на Моутера как умственно-отсталый на задачку с интегралами. Со мной бывало всякое. Мне совали взятки, мне угрожали и, чего таить, пару раз даже избивали и сильно, но в основном это были люди, которые находились по ту сторону баррикады. Коллеги плату за информацию мне ещё не предлагали. Я смотрел на него долго, и, вероятно, с каждой секундой мой взгляд тупел всё сильнее. Но Моутер понял это по-своему.