Но варвар заметил её. Их глаза встретились. Взгляд воина был холодным и твёрдым, но в нём была искра, которая зажгла в Катарине что-то дикое. Она улыбнулась ему, слегка наклонив голову. Это был флирт, и она знала, что это может разозлить её отца. Но ей было всё равно. Она видела в этом молодом варваре силу, которая привлекала её.

– Морра кайн тарин? – тихо спросил варвар, обращаясь к ней на норфарийском языке.

Она не понимала слов, но его голос был низким, почти нежным. Катарина рассмеялась, снова гладя лошадь.

– Ты не похож на воина, что пришёл торговать, – произнесла она, не ожидая ответа.

Её отец заметил этот обмен взглядами и нахмурился, но ничего не сказал. Он знал, что Катарина иногда действовала назло ему, проверяя границы своей свободы. Торвальд же стоял чуть поодаль и, несмотря на свои слова о перемирии, внимательно наблюдал за каждым движением варваров. Он не доверял им полностью, но понимал, что этот союз может дать их народу возможность подготовиться к новому конфликту.

В ту ночь, после заключённой сделки, варвары оставили часть своих даров в замке, забрав с собой обещанные припасы. Гриммард всё ещё был настороже, но понимал, что иногда для выживания нужно пойти на риск

Дорога к Харистейлу была долгая и безжалостная, словно сама судьба испытывала путника. Горные хребты с их ледяным дыханием сменялись серыми равнинами, а зелёные поля – безжизненными болотами, где редкие клочки травы цеплялись за зыбкую почву. Эндориан, известный как Темный Рыцарь, продвигался вперёд, ведя свой путь сквозь густую сеть мрака и неизвестности. После встречи с Халарком в горах Фарнгора, в его сердце поселился свет, но этот свет лишь отбрасывал ещё более глубокие тени внутри него. Борьба с самим собой на миг затихла, уступая место холодной решимости: он шёл навстречу испытаниям, которые должны были определить его путь.

Харистейл встретил его безмолвием. Этот город был как угроза, воплощённая в камне, и величественным напоминанием о тирании. Его массивные стены, чёрные, будто покрытые копотью веков, возвышались над окружающими землями, словно насмешка над любой надеждой. Жители, тени в обносках, не смели встретить взгляд чужака – страх перед властью короля Годрика вытравил из них даже искру любопытства. Эндориан, проезжая мимо, чувствовал, как десятки пар глаз наблюдают за ним из щелей полуразрушенных домов, но никто не выходил из своих укрытий.

Вершиной этого безжизненного пейзажа был замок Годрика. Он стоял, как памятник неприступности, возвышаясь над городом и отбрасывая свою тень на улицы. Остроконечные шпили черных башен словно рвали небо, а мрачные мраморные залы скрывали жестокие тайны правителя. В воздухе смешивались запахи крови и ладана, словно само это место находилось между миром живых и мёртвых. Огромные гобелены, изображавшие сцены кровавых завоеваний, висели вдоль стен, как напоминание о том, что здесь нет места ни жалости, ни сомнениям.

Годрик, сидя на троне в самом сердце замка, был воплощением абсолютной власти. Его седина лишь подчёркивала глубину проницательных глаз, а суровые черты лица отражали годы беспощадного правления. Это был человек, в чьём взгляде умирала всякая надежда, и только страх оставался, словно чёрный след, оставленный после удара кнута. Он был человеком, который видел в других лишь инструменты для укрепления своей власти.

Эндориан не искал встречи с ним. Но судьба распорядилась иначе. Во время охоты на зверя в лесах, что окружали Харистейл, пути короля и Темного Рыцаря пересеклись. Эндориан, сражаясь с волками, двигался с хищной точностью, его клинок резал воздух и плоть, оставляя за собой кровавую тропу. Годрик, наблюдавший за этим, был заинтригован. Он видел не просто воина, но смертоносную силу, которая могла стать оружием в его руках.

Вернувшись в замок, Годрик приказал привезти к нему странного рыцаря в черных доспехах. В тронном зале, освещённом тлеющим светом факелов, Эндориан стоял перед королём, высоко поднявшимся на троне. Пространство заполняла тишина, в которой раздавался лишь слабый шорох одежды охранников.

– Ты не похож на тех, кто склоняет голову перед властью, – заговорил Годрик, его голос был ровным, но в каждом слове звучала сталь. – Я видел, как ты сражался. Ты опасен. Опасен настолько, что даже я хотел бы видеть тебя своим союзником, а не врагом.

Эндориан встретил его взгляд, холодный, но не отводящий глаз.

–Вы предлагаете союз, ваше величество? – его голос звучал тихо, но в нём чувствовалась скрытая угроза.

Годрик слегка усмехнулся, его улыбка была пугающей, как разрезанный ножом шрам.

– Союз – это то, что я предлагаю немногим. Я могу дать тебе силу, о которой другие даже не смеют мечтать. Вместе мы подчиним этот мир. Или ты можешь отказаться и попытаться уйти… но уйти живым вряд ли получится.

Эндориан на мгновение задержал взгляд на короле. Он видел перед собой не просто тирана, а человека, который был готов уничтожить всё и всех ради сохранения своей власти.

– Сила, – произнёс Эндориан, его голос был спокоен, но в нём прозвучала насмешка, – всего лишь иллюзия. Она не значит ничего, если не ведёт к чему-то большему.

Слова рыцаря заставили Годрика на миг замереть. В его глазах мелькнуло раздражение, но затем он кивнул, будто признавая силу этих слов.

– Тогда покажи мне, что большее ищешь ты, рыцарь, – произнёс он, поднимаясь с трона. – И если твои действия не подтвердят твоих слов, я заберу у тебя то, что ты считаешь своим, и поставлю тебя на колени, как всех остальных.

Эндориан замер, всматриваясь в глаза Годрика. Они были наполнены холодным блеском уверенности и власти, которая ломала судьбы, а не искала союзников. Этот человек не предлагал выбор – он ставил ультиматум. Лишь один путь мог удовлетворить Годрика, и Эндориан знал это. Но внутри него боролись два голоса: один тянул его к свету, другой шептал, что тьма может стать оружием в его руках, если он научится её контролировать.

За окнами замка громыхнуло, и порыв ветра ударил в массивные створки, заставляя их содрогнуться. Небо заволокли тяжёлые тучи, и в них уже слышались первые раскаты грозы. Атмосфера наполнилась напряжением, как будто сама природа отозвалась на слова тирана.

– Война на пороге, – повторил Годрик, его голос звучал громче, перекрывая эхом раскаты грома. – Корвин не знает ни чести, ни порядка. Он ведёт за собой стаю зверей, не войско. Если он одержит победу, этот мир погрузится в хаос, в котором не останется места ни для тебя, ни для меня.

Эндориан молчал, но его лицо оставалось непроницаемым. Он изучал Годрика, как охотник изучает хищника перед решающим ударом.

– Ты не отвечаешь, – произнёс Годрик, подойдя ближе, его плащ из пурпурного бархата с золотой оторочкой скользнул по мраморному полу. – Но ты должен понять: если ты станешь моим оружием, я дам тебе власть, которую ты даже не мог представить. Ты будешь вершить судьбы народов, станешь моим голосом, моим мечом.

Годрик поднял руку, жестом указав на гобелен, на котором была изображена его победа над предыдущими врагами.

– Это то, что я создал. Мой мир, моя империя. И никто, даже мой брат, не заберёт это у меня.

Эндориан поднял голову, его глаза вспыхнули скрытой энергией.

– Мир, построенный на страхе, не может быть прочным, – сказал он тихо, но его слова прозвучали, как удар молнии. – Вы строите свои стены из костей, а трон – из крови. Но что останется, когда ваша власть рухнет?

Годрик нахмурился, но не ответил сразу. Его лицо стало жёстким, как будто эти слова попали в самое сердце. Он наклонился ближе, его голос стал низким и угрожающим.

– Моё правление не рухнет. Пока у меня есть такие, как ты, я буду непобедим.

Эндориан сделал шаг назад, избегая давления, которое исходило от короля. Его рука машинально коснулась эфеса меча, и в этом жесте чувствовалась скрытая угроза.

– Ваше величество предлагает мне силу, – сказал он, его голос был ровным, почти ледяным. – Но я видел, что происходит с теми, кто принимает её. Они становятся марионетками. Вы не ищете союзников. Вы ищете новых рабов.