Прихватив с собой помощника, Теда Фониса, Кеппел полетел в Юту. Он позвонил Джерри Томпсону и попросил назначить совместное совещание. Прямо в отеле, где остановился Кеппел, детективы устроили мозговой штурм. Они в подробностях обсудили все известные преступления Теда Банди и пришли к выводу, что Юте против него можно выстроить крепкое дело. Они изучили все отчеты, заявления о пропаже, результаты вскрытий и другие материалы. Рассмотрели фотографии черепов, найденных в Юте и Колорадо, чтобы оценить характер повреждений на них. Сходство было очевидным. В Мюррее Томпсон показал своим коллегам из Вашингтона торговый центр «Фэшн Плейс Молл», откуда Банди похитил Кэрол Даронч, а также школу МакМиллан, напротив которой он напал на нее. Он посвятил их в подробности похищения Дебры Кент и следствия по этому делу в Баунтифуле.
Кеппел хотел своими глазами увидеть улики, найденные в багажнике «Фольксвагена», но поскольку был выходной, никто не смог открыть для него склад, где они хранились. Все сотрудники разъехались на охоту – был сезон уток и лосей. Провожая коллег на самолет, Джерри Томпсон передал им черно-белые фотографии конфискованных вещественных доказательств и пообещал прислать снимки самой машины.
Теперь, вне зависимости от официальной линии расследования, избранной департаментами полиции Сиэтла и округа Кинг, Кеппел и Томпсон были сосредоточены лишь на одном подозреваемом – Теодоре Роберте Банди.
Он же, сидя в тюрьме, повел настоящую наступательную кампанию на Лиз Кендалл, заваливая ее письмами. Ему была нужна союзница «на другой стороне», и он изо всех сил старался заставить ее поверить в свою невиновность.
Первое письмо Лиз передал один из друзей Теда, летавший к нему в Солт-Лейк-Сити сразу после ареста. Вот что там говорилось:
Что мне сказать, кроме того, что я люблю тебя?
Что мне сказать, кроме того, что я хочу прикоснуться к тебе и обнять. На что мне надеяться, кроме того, что когда-нибудь мы сможем быть вместе… Не в моих силах компенсировать то горе и гнев, которые ты испытала по моей вине. Это причиняет мне больше всего боли. Будь сильной… И, как ты всегда делаешь, тут нет сомнений, защищай Молли от всего этого, если еще не слишком поздно… Я люблю тебя с каждым днем все сильней и сильней. Навеки и навсегда. Это единственная правда, которую я знаю. Да пребудет с тобой Господь.
На этом Тед не остановился. В следующем письме он сетовал:
Если я о чем в своей жизни и жалею, так это о том, что не показывал тебе всю глубину своей любви так, чтобы ты в ней убедилась. И если есть у меня какое-то желание, какого я пока не удовлетворил, то это желание доказать тебе, что моя любовь нерушима и вечна.
Лиз не отвечала, но это не мешало Банди продолжать. Двадцать третьего октября он прислал ей длиннейшее послание, которое сам назвал «марафонским письмом», аж на десяти страницах. Тед рассказывал о том, как приспосабливается к жизни в тюрьме, как готовится к собственной защите, и разливался в любовных признаниях.
Главное счастье, которое выпадает человеку в жизни, – это найти свою половинку, чтобы любить целиком и полностью. Я счастлив, потому что мне повезло полюбить тебя именно так. Сидя в тюрьме, я еще лучше усвоил этот урок. Ни по кому я не тоскую так, как по тебе… Сейчас, когда вся моя жизнь под угрозой, единственная потеря, которой я страшусь, это потеря тебя и Молли. Вы – часть меня, и вас нельзя у меня отнять. Моя любовь к тебе такая глубокая и такая сильная, какую вообще может испытывать один человек к другому. Я отдаю ее тебе как женщине, которая похитила мою душу. Всю, до последней капли. Никому другому я не подарил бы ее, любовь до конца всей жизни. Моя любовь к тебе и есть моя жизнь. Без тебя жизни у меня не будет.
Лиз переполняло чувство вины. Она чувствовала, что должна поставить его в известность о своих контактах с полицией. Лиз уже села писать ему письмо, и тут Тед сам ей позвонил.
– Я должна сказать тебе кое-что важное. Тебе это не понравится.
– Не волнуйся, – подбодрил он Лиз, услышав, как дрожит ее голос.
– У меня были сомнения… насчет тебя… уже давно. Я так волновалась, что год назад сама обратилась к полицейским.
Тед помолчал.
– Я знала, что ты не можешь быть в этом замешан, но меня это все равно беспокоило. Я не могла перестать об этом думать. О разных вещах…
– Каких именно? Что произошло, когда ты пошла в полицию?
Лиз рассказала ему, как обращалась в департамент округа Кинг и Солт-Лейк-Сити.
– Все в порядке, – ответил Тед внезапно. – Ты сделала, что должна была сделать. Если ты сказала им правду, это не может мне навредить. Правда доказывает, что я невиновен.
Десятого ноября Джерри Томпсон позвонил в следственную группу по делу «Теда» в округе Кинг и сказал, что по истечении двух недель тюремного заключения судья снизил для Банди залог до пятнадцати тысяч. Эта сумма оказалась куда более посильной для его семьи и друзей, так что Банди вышел на свободу. И ограничений на перемещение на него наложено не было. Получалось, что он мог в любой момент уехать в Сиэтл, и Томпсон торопился предупредить тамошнюю полицию. Жизни девушек в штате Вашингтон снова подвергались опасности.
Вечером четверга, 20 ноября, Лиз услышала голос Банди в телефонной трубке.
– Привет! – жизнерадостно воскликнул он. – Угадай, где я сейчас? В офисе моего адвоката! Когда я сюда шел, сыпал снег. Тут свежо и морозно. И я на свободе!
Тед вышел под залог, но подробностей рассказывать не собирался. Он сказал, что пребывание в тюрьме доказало ему: главное в его жизни – любовь к ней. Двадцать четвертого ноября у Банди был день рождения, и Лиз позвонила ему в съемную квартиру в Солт-Лейк-Сити. Его не было дома, и она оставила для него сообщение. Теперь ее снедала ревность. Когда Тед с большой задержкой перезвонил, она спросила, с кем он проводит время.
– Бога ради, Лиз, только не сейчас! – рассердился Банди. – Мне нужна поддержка, а не упреки, как ты не понимаешь!
Он сказал, что на День благодарения его пригласили сразу на четыре праздничных ужина. На вопрос, что будет делать она, Лиз не знала, что отвечать: она отправила Молли к родителям, а сама осталась одна. В результате к ней заехал приятель по имени Лен, чтобы отвезти на вечеринку, которую Энджи устраивала в ресторане «Горацио». Лиз пошла в ванную переодеться, а когда вышла, посреди кухни стоял Тед. Лен впустил его в квартиру.
Тед выглядел бледным и расстроенным, и Лиз, не удержавшись, бросилась в его объятия.
– Почему ты не предупредил, что приедешь?
– Боялся, что ты мне не позволишь.
Тед сказал, что остановился у друзей в Магнолия-Дистрикт. Он просил Лиз не ездить в «Горацио» и побыть с ним. Но Лиз побоялась остаться и попросила позвонить ей позже.
– Нет, сейчас или никогда, – возразил Банди. – Нам надо серьезно поговорить.
Лиз дала ему ключ от своей машины и сказала уезжать к друзьям. Она позвонит ему, когда вернется из ресторана. В «Горацио» она ничего не ела, только пила. Внезапно Энджи указала ей глазами на гардероб – Тед ходил там взад-вперед, пристально глядя на их компанию. Лиз подошла к нему и попросила уйти, а сама отправилась в туалет. Когда она вышла, Теда в гардеробе не было. Лен, провожавший ее до дома, зашел первым и убедился, что Тед не в ее квартире. Он предлагал остаться на ночь, но Лиз его отослала.
Тед позвонил довольно скоро и попросил разрешения зайти. Лиз настояла на том, чтобы они поговорили где-нибудь вне дома, и вдвоем они вернулись в «Горацио». На всякий случай Лиз заблаговременно предупредила Энджи, куда направляется.
– Ты сумасшедшая! – возмущалась подруга. – Его подозревают в похищениях и убийствах, а ты идешь с ним выпить?
– Мне надо с ним поговорить. Возможно, это в последний раз.
– Тогда пообещай, что позвонишь, когда освободишься.
В ресторане Лиз удивило то, что никто не обратил на Теда внимания. Вокруг было достаточно людей, а фотографии Банди появлялись во всех газетах, но способность Теда растворяться в окружении сыграла ему на руку.
