– Со мной раненый, – ляпнул Макс первое, что пришло в голову.

– Укушенный!

– Его подстрелили. И вообще, хватит орать на меня.

– Щенок! Да я тебя…

– Скоро он выдохнется. Еще, думаю, несколько минут. Думаю, найдете нас без труда.

– Уже нашли. И не думай скрываться! Мы тебя видим.

Очень хотелось в это верить. Самому надоело.

– Думаю, лошадь укусила змея, – сказал он.

Тут массипо прибавил ходу, перескочив через поваленный ствол, и, находясь в верхней точке траектории, Макс увидел перед собой воду. Небольшое озерцо, заросшее по берегам. Это было как мгновенная фотография. Места, где животные спускаются на водопой. Какие-то птицы на берегу. Плотный рой мошек, клубящийся в высоких растениях, похожих на камыши. И – группа людей. Ну, не совсем людей, в том смысле, что не земляне. Они стояли, повернув к нему лица, и смотрели в настороженном ожидании.

Массипо, тяжело опустившись на землю, сделал еще несколько скачков и вдруг замер, уперевшись передними ногами в землю, отчего из-под его копыт брызнули фонтанчики почвы вперемежку с трухой с пожухлой листвой.

Боже!

Все это Макс очень хорошо видел до того, как его вышвырнуло из седла. И даже в полете он еще видел кромку берега за небольшим обрывом, где, угнездившись в лучике света, пробившимся сквозь густую листву, грелось существо, очень смахивающее на ящерицу, только мохнатое. А потом он упал в воду.

Впрочем, «упал» слабо сказано. Он в нее рухнул и о нее ударился. Так, что дух вышибло. Погружаясь в зеленую воду, он сразу почувствовал, что воздуха ему не хватит. При ударе о поверхность воды он не то вскрикнул, не то легкие не выдержали динамической нагрузки, но воздух из него вышел, и Макс лишь успел сомкнуть губы, чтобы не нахлебаться.

Легкие заболели от напряжения, хотелись вздохнуть, хотя это и невозможно, но попробовать, сделать попытку… Даже впустить в себя маленькую, крошечную струйку воды, только для того, чтобы хоть чуть расправить, разогнуть смятую грудную клетку. И при этом он все погружался. Косые изумрудно-мутные полосы уходили вверх и в сторону, а он тонул. Может, здесь какой-то водоворот? Или омут? Противясь естественному желанию вздохнуть, он крепко, до немоты сжал губы. Господи, помоги!

Слова, которые он много лет не произносил, даже отчетливо не помнил их смысл, вдруг откуда-то брались в его сознании, которое при этом прощалось с жизнью. Омут, водоворот. Ничего подобного он сроду не видел, а вот поди ж ты, вспомнилось.

В какую-то секунду Макс понял, что тело его действует отдельно от того, что он думает. Руки раскинуты, отталкиваются от воды, замедляя погружение, ноги шевелятся, тело переходит в горизонталь. Он плывет! Еще опускается, но уже плывет.

Он активнее заработал конечностями, чувствуя при этом, что легкие разрываются. Хотелось бы знать, как глубоко он нырнул?

Вдруг косые столбики света перед его глазами пропали. Не все, только часть. Макс посмотрел наверх. На него надвигалась тень. Акула? Или что тут за зверье водится? Он засуетился, дергая руками и ногами, стараясь принять положение, в котором можно хотя бы попробовать отразить атаку – сдаться всегда успеешь, гласит старая ипподромная поговорка – и получше рассмотреть противника, но тут что-то дернуло его за волосы. Стараясь отбиться, он попытался ударить вслепую, не попал, вместо этого получил тычок в спину, кожа на голове заболела, словно ее отделяли от черепа, а может, уже и отделили, снова ткнул рукой, попал во что-то мягкое и закричал, в последний момент поняв, что крика этого никто не услышит.

– Боже.

Кто это сказал?

Судороги на Макса накатывали волнами, и в финали каждой его выворачивало наизнанку.

СТЕНОГРАММА ДОКЛАДА ПРОФЕССОРА ЛОЗИЧА, СДЕЛАНОГО НА ЗАСЕДАНИИ, ПОСВЯЩЕННОГО ВОПРОСАМ ПЕРСПЕКТИВНОГО ПЛАНИРОВАНИЯ В ОБЛАСТИ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ С ИНЫМИ ЦИВИЛИЗАЦИЯМИ (выдержки).

Ни для кого из присутствующих не является секретом, что земляне, выйдя в космос, столкнулись не только с иными цивилизациями, что не могло не дать нового толчка нашему развитию, но и новые опасности.

К счастью, до настоящего времени нам не только удается находить с большинством из них взаимопонимание в том или ином виде и объеме, но и, что особенно ценно, избежать открытой конфронтации. Особо подчеркну хотя и всем известный, но в данном случае очень важный факт подписания нами ряда соглашений и деклараций, снижающих неизбежное нарастание милитаризации космического пространства.

Почему неизбежного?

Сама суть наращивания культурных, научных и, самое важное, экономических контактов ведет, как нам известно из истории, к неизбежному увеличению конкурентной составляющей, которая ровно с той же неизбежностью ведет к противостоянию, каковое в историческом и, если угодно, глобально-стратегическом масштабе приводит к победе одной из сторон.

Люди все здесь взрослые и разумные, поэтому не станем поддаваться самообману и пытаться доказать недоказуемое из области равноправия. Под равноправием я имею в виду равноправие абсолютное с жирным и непререкаемым знаком равенства и, следовательно, тождества, чего нет и не может быть по определению. Оно возможно лишь относительно и, чаще всего, декларативно, в виде лозунга. Лозунга, безусловно, привлекательного и красивого, но, как и любой призыв или афоризм, чрезвычайно однобокого.

…Научный коллектив, возглавлять который я имею честь, провел большую изыскательскую работу, в которой тем или иным образом причастными оказались многие из присутствующих здесь, так что мое сегодняшнее выступление можно в какой-то мере считать отчетом о нашем совместном труде. Не хочу показаться паникером или, хуже того, провокатором, но видимые сегодня перспективы Земли в стратегической перспективе выглядят, мягко говоря, неважно. Что я имею в виду? Уже сейчас мы столкнулись с очевидной нехваткой некоторых ресурсов. Думаю, не мое дело перечислять сейчас наши насущные проблемы, известные вам не хуже, а зачастую и лучше меня. Я буду говорить о проблемах, с которыми мы столкнемся в перспективе, причем перспективе среднесрочной, то есть через двести-триста лет.

Что я имею в виду?

Подписанные за последние сто лет соглашения с иными цивилизациями запрещают нам, как и им, впрочем, вербовку себе союзников и, больше того, захват планет, где цивилизация не достигла космического масштаба, то есть не осуществила выход в Большой Космос. На определенном этапе, да и сейчас тоже, такие договоренности выглядят разумными и объективно нам необходимыми. Это вытекает из того, что некоторые наши партнеры по договоренностям начали освоение Большого Космоса гораздо раньше нас и, естественно, добились больших успехов. Просто для сравнения приведу несколько цифр. Мы на сегодняшний день можем сказать, что под протекторатом Земли находятся двадцать две планеты, пригодные для использования нами, из них четыре являются приемлемыми для массовой колонизации. Герунды, самая мощная из известных нам цивилизаций, имеет в своем активе не менее двухсот планет, при этом мы имеем основания предполагать, что истинная цифра еще выше.

На наше счастье они не проявляют открытой агрессии, если говорить о ее военной составляющей. Но экономическую атаку или, если угодно, давление мы уже чувствуем. Таким образом, мирные соглашения нам на руку. Соглашения и связанные с ними всевозможные ограничения. Но этот жирный плюс в нашей внешней политике в исторической перспективе может обернуться для нас жирным-прежирным минусом.

Нашим дипломатам удалось договориться о том, что все вновь открытые цивилизации человекоподобного типа станут изучаться и контролироваться в первую очередь землянами. Контролироваться в научном плане, не более того. На этот счет имеется ряд весьма серьезных ограничений, за соблюдением которых следят комиссии договаривающихся сторон. Правда, соответствующие права и обязанности существуют и для остальных сторон договоров. Но, если одна из сторон – это триллионы особей, то у землян всего лишь миллиарды. А ведь между тем сегодня под нашим наблюдением находятся шесть зарождающихся гуманоидных цивилизаций. Шесть! И я не говорю сейчас об эртуанцах, которые находятся примерно на одном с нами уровне развития. Это наши стратегические союзники и говорить здесь не о чем.