В свою очередь нарастало и противостояние английского правительства. Прежде всего экономическое. В мае 1773 г. парламент принял «чайный закон», который позволял английской Ост-Индской компании ввозить в колонии чай без уплаты пошлины. Закон своим острием был направлен против американских контрабандистов, которые ввозили в страну чай из Голландии. Кроме того, правительство метрополии рассчитывало облегчить финансовое положение Ост-Индской компании, на складах которой скопились огромные запасы чая в 17 млн. фунтов. Потребление чая в колониях исчислялось суммой в 300 тыс. фунтов стерлингов и почти весь чай доставлялся в колонии контрабандистами. Для них это была огромная статья доходов и надежным средством обогащения. Инициативу непосредственной борьбы с Ост-Индской компанией взял на себя порт Бостон. Когда в декабре 1773 г. сюда прибыла партия чая Ост-Индской компании, местная патриотическая организация «Сынов свободы», руководимая комитетом сношений, решила не допустить выгрузки чая. Операцию по срыву выгрузки чая возглавили широко известный в колонии коммерсант-контрабандист Джон Хэнкок (1737–1793) и Сэмюэль Адаме. Группа людей, переодетых в индейское платье, ночью пробралась на стоявший у причала корабль «Дортмоус» и весь чай выбросила в море, устроив таким образом «бостонское чаепитие». Негодованию англичан не было предела. Но это было победой не только бостонцев, но и успешной акцией революционного союза колоний, в который объединились комитеты сношений.

Английское правительство стало на путь репрессий. Было принято «пять нестерпимых актов»: 1) Закрытие Бостонского порта; 2) Уничтожение выборности законодательных органов Массачусетса; 3) Указ о подсудности колонистов суду метрополии; 4) Расквартирование войск в частных домах бостонцев; 5) «Квебекский акт». Эти пять нестерпимых актов взбудоражили все колонии.

В 1774 г. депутат законодательного собрания Виргинии Томас Джефферсон (1743–1826) издал памфлет под названием «Заключение о правах британской Америки», в котором подверг резкой критике тиранию и английский парламент и защищал право колоний на восстание.

«Пять нестерпимых актов» английского правительства, взбудоражили все колонии. 17 июня 1774 г. законодательное собрание Массачусетса по предложению Сэмюэля Адамса приняло резолюцию о созыве в Филадельфии континентального конгресса. К этой резолюции присоединились все колонии.

5 сентября 1774 г. в Филадельфии открылся Первый Континентальный конгресс, на котором присутствовал 51 делегат от всех колоний кроме Георгии. От Массачусетса – Сэмюэль Адаме и Джон Адаме (1735–1826); от Виргинии – Патрик Генри, Томас Джефферсон, Джордж Вашингтон (1732–1799), Ричард Генри Ли (1732–1794); от Коннектикута – Роджер Шерман (1722–1793) и другие. Своим председателем конгресс избрал Пейтона Рандолфа. Большинство делегатов возражало против революционных действий, оно и настояло на принятии верноподданнической петиции королю. Но уже громко звучали такие голоса, как голос представителя торговой буржуазии Сэмюэля Адамса, Уоррена – доктора из Бостона, Томаса Джефферсона и в особенности демократа Патрика Генри, заявившего, что он больше не виргинец, он – американец. Конгресс под влиянием их выступлений 14 октября 1774 г. принял «Декларацию прав», в которой говорилось, что «колонистам принадлежит право на жизнь, свободу и собственность, они никогда не уступали какой бы то ни было верховной власти распоряжения этими своими правами без их на то согласия». Конгресс заявил протест против «пяти нестерпимых актов», подтвердил решение о прекращении торговли с Англией, обратился к народу Квебека с призывом о поддержке, подчеркнул необходимость развития промышленности в колониях, отказался от уплаты каких-либо налогов в пользу Англии, учредил «комитеты надзора», подчинив их «комитетам сношений», для осуществления достигнутого между колониями соглашения о прекращении торговли с метрополией.

26 октября Первый Континентальный конгресс завершил свою работу. Значение его заключается в том, что он продемонстрировал возможность революционного объединения колоний и силу этого объединения, что он координировал ряд революционных действий, что он заложил основы будущей революционной власти в колониях, под-держав комитеты сношений и учредив комитеты надзора. Но конгресс высказался против идеи независимости колоний. «Я могу уверить вас, – писал Вашингтон, – что независимость не есть ни желание, ни интерес ни для этой колонии, ни для всякой другой на американском материке, ни коллективно, ни отдельно».

Джордж Вашингтон, Джон Адаме и другие консервативные деятели боялись борьбы за независимость, потому что страшились народных масс гораздо больше, чем тирании английского короля. Губернатор Моррис заявил: «Я с ужасом вижу, что если распри с Британией продолжатся, мы окажемся во власти взбунтовавшейся черни. Поэтому в интересах каждого стремиться к соглашению с нашей метрополией».

Ему вторил купец из Северной Каролины, делегат Континентального конгресса Джозеф Хьюз: «Нам не нужна независимость. Мы не хотим революции. Независимость приведет к республиканской тирании – самой худшей и самой унизительной из всех тираний». Вот где секрет мирных настроений и уступчивости будущих руководителей американской революции. Но почва под ногами уже горела. Когда Вашингтон писал свое вышеупомянутое письмо (октябрь 1774 г.), народные массы уже поднялись на борьбу за независимость, за свои экономические требования и политические права. Их лозунг – Америка должна быть свободной «от любой иностранной и местной олигархии». Этой позиции придерживались различные общества и подпольные объединения – каукусы, действовавшие в колониях с 1763 г., и появившиеся еще в 1765 г. рабочие организации – «Сыны свободы» и «Дочери свободы», установившие почти повсеместно контакты с фермерами. Самой активной частью народа были ремесленники и рабочие в городах, лучше организованные и наиболее революционно настроенные. Именно «Сыны свободы» под руководством Сэмюэля Адамса, Джозефа Уоррена из Бостона, Джона Лэмба из Нью-Йорка, Гопкинса из Род-Айленда и других добились в 1766 г. отмены закона о гербовом сборе, организовали бойкот английского чая, заставив купцов Англии прекратить импорт товаров в колонии. Известен случай: когда в Чарльстоне купцы отказались выполнить предписание рабочих о запрете покупать какие-либо британские товары, рабочие договорились с фермерами о том, чтобы они прекратили торговые сношения с этими купцами, и тем самым вынудили их к принятию требований рабочих. Купцы сдались. Сэмюль Адаме называл «сынов свободы» и их союзников – фермеров «двумя уважаемыми сословиями», «силой всякого общества». По его убеждению, борьба городских рабочих и мелких фермеров – есть «стойкое патриотическое движение, призванное стать избавителем всей страны». Не менее категоричным в этом вопросе был доктор Уоррен, писавший в 1774 г.: «если купцы за-хотят нас продать, ремесленники помешают этой сделке». Настроение «Сынов свободы» передает и их гимн:

Тесней ряды, сыны свободы! Девиз наш: выше стяг держать И для рабочего народа Бесстрашно волю добывать. Всю свору псов прогоним смело! Вперед теперь иль никогда! Мы постоим за наше дело, Оковы сбросим навсегда.

После отмены закона о гербовом сборе организация «Сыны свободы» усилилась еще более, причем можно говорить об укреплении солидарности рабочих не только в пределах колоний, но и в международном масштабе. Ирландские и даже некоторые английские рабочие оказывали борющимся в колониях братьям моральную и материальную поддержку. После бостонской бойни, когда жертвами стали патриоты «Сынов свободы» – рабочий Грей, ремесленник Арр, юнга Голдуэлл, столяр Мэврик и беглый негр Атокс – рабочие начали готовиться к предстоящим схваткам: собирали оружие, формировали боевые отряды, изучали военное дело, организовали замечательную боевую разведку.

В марте 1775 г. Патрик Генри заявил: «Тщетно было бы убаюкивать теперь себя сладкими надеждами о возможности мира и примирения. Нет больше никаких оснований для таких надежд! Если мы желаем быть свободными, если мы хотим сохранить неприкосновенными те неоценимые права, которые мы отстаивали так долго от посягательств Англии, если мы не хотим подобно подлым трусам прекратить теперь же благородную борьбу, которую мы так долго ведем и которую мы обещались не прекращать, пока не будет достигнута великая цель всех наших усилий, мы должны сражаться! Нам теперь осталось одно – взяться за оружие и решить спор на поле брани… Война фактически уже началась. Ближайший вихрь, несущийся с севера, может быть, донесет до нашего слуха лязг бьющегося оружия».