Придя в сад, я сразу увидела нашу гостью. Она смотрела на цветы, которые росли у ближайшей клумбы. Поодаль за ней следил один из стражников – явно его поставил мой слуга, чтобы если гостья что замышляет можно было увидеть всё раньше её действий. Подойдя к ней, я поприветствовала её и представилась. И, странно признавать, была немного разочарована тем, что она сразу разволновалась и стала кланяться как обычная простолюдинка. Помня, зачем я сюда пришла, я пригласила её в нашу удобную беседку для разговоров. Пока мы шли я только и слышала её едва заметные восторженные восклицания. Придя куда нужно, она, против всех правил приличия, раскрыла рот и ничего не говорила. Тем временем стражник присматривал за нами, но так, чтобы гостья не замечала его. Я попросила её присесть и она не говоря ни слова молча выполнила мои слова. Чтобы не сидеть молча попусту, а так же хотя бы немного представить что за человек сидит передо мной, я спросила как её дела. На что она немедленно сказала, что никогда не была в таких местах и потому попросила её простить, если она что-то сделала не так. Меня подобное даже немного позабавило и я обратила внимание, что мои цветы ей понравились. Она сказала подобные цветы редкость в наших краях, за ними нужен уход лучше чем другим и подобная красота по настоящему показывает насколько сильны хозяева данной земли. Мне польстило подобное заявление. После чего я сказала, как много можно измерить деньгами. Например, вопрос с каким пришла она к нам. Её лицо переменилось, и, вместо ожидаемого блеска жадности в глазах, я увидела робость. Вдруг я вспомнила, что она не говорила мне своё имя. Я подсела поближе к ней и спросила её о нем.

Она представилась. Джоан Элквист. Обычная девочка, без титулов, без какой либо приданного. Обычная простолюдинка. Право слово – я с такими не разговариваю обычно, не вижу тем для разговора, кроме цветов, пожалуй, потому сразу обратившись к ней просто по имени, попросила её показать расписку. Она её едва не выронила из рук, протягивая мне. Взяв аккуратно сложенный пергамент, я поймала себя на мысли, что хочу увидеть обычную подделку, после чего встать и каким либо язвительным образом прогнать гостью. И вовсе не по той причине, что она не из аристократии. Мне стало страшно и жутко, ведь кто же знает какая сумма может быть расписана там. И вообще – как такая расписка попала в руки этой простой особы? Надеясь на свою некоторую осведомленность в данном вопросе, я раскрыла пергамент и обомлела. Там стояла настоящая королевская печать. А сам листочек был из тех, что не имел владельца – поле имени, кому выдают сумму денег, пустовало. Обратив внимание на сумму, я чуть-чуть выдохнула. Конечно, она была большой, приблизительно одна двадцатая часть моих личных сбережений, но ничего страшного в том, что могу её отдать не увидела. Я даже посмела немного улыбнуться. И сразу же вспомнила, что нужно проверить подлинность данной бумаги.

Своему слуге я не сказала взять шкатулку, где хранились всё наши расписки с их номерами и наименованиями. Не наигранно с горечью вздохнув, я сказала гостье, что нам с ней придется подождать чуть дольше – кое чего не хватает. Она же склонила голову, будто виновная в чем-то и попросила прощения. Воспользовавшись прекрасным моментом, я спросила её откуда она вообще взяла данный листок. На что лишь чуть дернулась и рассказала историю про своего дальнего родственника, который в своё время чем-то, кому-то помогал из людей с «голубой крови». За выслугу он получил данную расписку. На кого работал её дальний родственник, что он делал – она не знала. Тот лишь всё рассказал перед своей смертью, когда позвал её в свой смертный час. При том его она знала очень плохо, лишь к концу его дней они стали хоть как-то общаться, ибо ему была нужна помощь и женская рука в доме. Верить в такое не хотелось, но я поверила. Если бы бумага в моей руке оказалась подделкой, то история и не имела бы смысл. Но дальнейшие события расставили всё на свои места.

Возможно, её история повлияла на меня, ведь я рассказала ей почти то же самое, что и она мне. Данная расписка где-то помечена в моих финансовых документах, но конкретно кто, где и как это сделал – сказать не могу. Конечно, я знала, что моя семья, до моего рождения, брала в долг у королевы, чтобы сохранить титул дворянства, но подобное кому ни попадя говорить не стоит. С тех пор много воды утекло, мы стали сильны и богаты, подобные деньги для нас ныне легкая ноша и волноваться мне не о чем. Лишь вдруг стало интересно – кому королева могла отдать данную расписку, чтобы она попала дальнему родственнику Джоан. Я немного поспрашивала про её родственника ещё, но она сама мало что знала. На некоторое время мы замолчали. Не желая сидеть в тишине, я вдруг вспомнила, как она похвалила цветы в моём саду. Она сразу улыбнулась и назвала их правильное название, что дали им их открыватели – Семицветный Трисс. Я спросила, откуда она знает про него и тут у нас начался живой разговор.

О чем мы только не успели поговорить пока не пришел мой слуга! История, некоторые науки… Цветы, наконец! Особа оказалась весьма интересной, слушала с удовольствием и спокойно могла сказать мне что нибудь новое. Разумеется, знала я больше её, но отчего то с ней говорить было веселее и интереснее чем со многими моими знакомыми аристократами. Прошло много времени, мы даже раскраснеться немного успели от такого живого разговора, потому, когда пришел мой слуга и извинился особо глубоко, я на то не обратила никакого внимания, ибо так приятно беседовать можно бесконечно. Стоит отметить к его чести, что он в силу своего опыта принес абсолютно всё что было нужно, потому он задержался. К стыду признаться, я забыла ему сказать где может быть шкатулка с расписками сейчас, ведь мой счетовод её перенес в свой кабинет, чтобы более спокойно обработать все бумаги перед походом в банк. Однако, несмотря на мою нерасторопность, он смог её найти, чем явно заслужил вознаграждение.

Таким образом, я расправилась со всеми формальностями быстро и легко. К моему счастью нужные бумаги я нашла скоро и, теперь я даже немного радовалась этому, расписка Джоан оказалась настоящей. И её номер и наименование были на одном из длинных старых пергаментов, что в руках уже почти чуть не разваливался. Я, как и подобает, спросила возьмет ли она всю сумму разом или будет брать по частям. Она сказала, что хочет взять часть. Я спросила половину или треть, ибо не видела смысла делить её на меньшую сумму. А Джоан сказала, что лишь двадцатую часть того, что причитается при расписке. Я, конечно, удивилась, но дала распоряжение слуге дать деньгами именно ту сумму, что озвучила гостья. На этот раз слуга сделал всё быстро. Настолько, что мне пришлось в конце даже задержать гостью, когда ей уже дали денег в мешочке, ибо очень уж меня заинтересовала история, о которой зашел наш разговор. Будто, якобы сейчас под нашим городом живет какое то страшное существо что ест людей, и что нужно быть теперь особенно осторожным. На подобное я выразила своё мнение, что всё быстро придет в норму – страже платят именно за безопасность, потому всё образуется. Возможно мне показалось, но Джоан будто слегка притихла от моих слов. После чего поклонилась, поблагодарила за всё и сказала, что больше задерживать меня не смеет. Я вдруг вспомнила, как не отправила письмо поставщику, как не сделала ещё много дел и согласилась с гостьей. После чего я немедленно сказала слуге проводить гостью и по остаткам расписки выдавать оставшуюся сумму ей.

Расстались мы тепло и по-доброму. И пусть на сегодня дела я сделала не все, злиться на Джоан я не могу. И даже больше – своему слуге я сказала, что когда она придет в следующий раз, пусть позовет меня. Не каждый день можно встретить такого приятного слушателя как она. Как же, оказывается, мало нужно для того, чтобы день перестал быть рутиной.

Удивительное открытие!

Я заснул в логове врага.

Звучит помпезно, но по другому относится к своему сну в комнате человека я не могу. С другой стороны, я сюда пришел как побитая собака, разбитый воин, обычный беженец, которому нужен кров. Когда твоя башка трещит подобно бешенному танцу не пойми каких варваров – тебе не до геройства. Ты лишь желаешь выжить. Переждать ужасную линию в своей судьбе. Дотерпеть до своего заслуженного рая. Чердак, на котором я пытался переждать день, оказался шумовым ужасом. Настоящей пыткой, что не могли прекратить ни мои ладони, ни густая солома подо мной. Я думал что сойду с ума и скорее всего так и произошло, коли я очутился здесь. Но зато я нашел своё спасение. Нашёл там, где живут люди.