Шляпочка, хоть и не особо понимал смысл спора, с готовностью захохотал.

— А дружки твои? – продолжал Столбик, — пьют, курят и дурью не брезгуют.

— На счёт этого, — вытаращил Арчи глаза, — я – ни-ни! Знаю, не дурак, как наш брат-оборотец от дури дохнет. Чесслово, ни в рот, ни в нос, ни разочка!

— Допустим, я тебе верю. А что потом? Вырастешь и будешь у магазинов побираться или грабить прохожих пойдёшь? Ты ж у нас работать не хочешь, ты ж для эстетики! Только людей для эстетики не бывает. Люди работать должны.

— Ага, — ещё один плевок на сверхдлинную дистанцию, — сами-то чего ж не работаете? Разгрузили в оптовке машину и в магаз за бухлом.

— Да, — веско сказал доберман, — было дело. Раньше. Сейчас мы можем послужить очень хорошему человеку, который Шляпочку, можно сказать, из рук живодёров вытащил.

— Точно, — подтвердил сенбернар, снимая свою ковбойскую шляпу, — глянь, побрили уже, собирались мне башку просверлить и что-то там из мозгов высосать. Я для Арины Вячеславовны хоть в огонь, хоть в воду, хоть в снега.

— Мне-то что до этого? – дёрнул плечом парень, — от одной дурной бабы сбёг, теперь хочете, чтоб я к другой суке прибился!

— Ладно, Арчи, — Столбик встал, аккуратно отряхнул летние парусиновые брюки и кивком позвал сенбернара, — мы и без тебя справимся. Ступай, виси на своём турнике, пей пиво с людскими отбросами, дерись, по подъездам пакости. Пусть тебя полиция загребёт и в приют для псов отправит, откастрируют и чип на твоё лопоухое ухо повесят. Сдохнешь под забором, что бездомным псом, что опустившимся бродягой.

— Так и есть, — кивнул Шляпочка, — слыхал, как Волчка усыпили? Он ещё по весне в лес бегать повадился, там лиса бешеная куснула, и всё! В человека перекидываться не смог, озлился, на бабульку какую-то напал – и баста. У-ти-ли-зи-ровали!

—Чё, правда? – Арчи стоял с растерянным видом.

— Чистая, — бросил Столбик, — ну, бывай, пуделёк. Нам некогда лясы точить с бездельниками. Пошли, Шляп. Место поищем укромное местечко, где псами обернуться сподручнее будет. Одёжа у меня приличная, припрятать надо бы получше.

— Э! – окликнул Арчи уже даже как-то жалобно, — вы взаправду так и уйдёте?

— Уйдём, — не оборачиваясь, подтвердил доберман.

— А я?

— Что ты? – жёстко переспросил Столбик, крутанувшись на месте, — ты — сам по себе, мы – сами по себе.

— Выходит, вам до меня дела нету, — в голосе парня стали проглядывать плаксивые нотки, — а говорили, дружбаны, своих не бросаем.

— Своих, — последовал ответ, — свои – это те, кто с нами заодно: Арина Вячеславовна и Фёдор Батькович (Столбик не знал отчества Толстого). Мы готовы служить им и защищать, правда, Шляп?

— Да, — горячо подтвердил Шляпочка, — я для них! На всё!

— Покеда, — махнул рукой Столбик.

— Я, это, — Арчи шумно отпил из своей бутылки с водой, — с вами хочу.

Доберман оглядел парня с ног до головы, будто бы в первый раз видел:

— Ладно, посмотрим, из каких потрохов ты сделан.

Место для перевоплощения в собачью ипостась выбрали за гаражами у Сыпучего оврага. Там имелся один заброшенный сарай с практически обвалившейся крышей. Тут оборотцы разделись, Столбик аккуратно сложил своё добро, а Шляпочка покружился, покружился и спрятал подарочный стетсон в коробке из-под монитора, а всё остальное навалил сверху неопрятной кучей. Арчи скинул футболку, шорты и заношенные полукеды, смутился и, отвернувшись, стянул трусы. Оказалось, что Арчи знает, как выглядит искомый внедорожник, это была одна из немногих вещей, позволившая ему хоть в чём-то посмотреть на старших товарищей сверху вниз. Столбик присел на корточки, закрыл глаза и выпустил изнутри своей души то, что тщательно прятал, будучи человеком: восторженное чувство безграничной свободы от бега непонятно куда, нахлынувшее разнообразие запахов, расцветивших мир дополнительными красками, вкус чужой шерсти в вперемешку со вкусом крови на зубах. Тело откликнулось болезненными спазмами изменений в напряжённых мышцах, усилились все звуки, будто кто-то резко выкрутил громкость телевизора, лапы ощутили нагретую солнцем землю. Когда он открыл глаза, песок с осыпавшимися кусками битого кирпича стал заметно ближе. В сарае стоял чёрный пёс с узкой мордой добермана и рыжими подпалинами на мускулистом теле. Рядом чесал ухо задней лапой толстый сенбернар с обритой головой, а поодаль из угла косил карими глазами рыжий пудель.

— Хорош, — подумал Столбик, он впервые видел пацана в собачьем обличье, — породистый. Зачем дураку понадобилось из дому от полной миски сбегать?

— Надоело плюшевой игрушкой быть, — мысленно же откликнулся Арчи, а доберман вздрогнул. Он так давно не перекидывался в пса, что напрочь позабыл, каково это – слышать чужие мысли, — тискают, целуют, расчёсывают, тьфу – гадость.

— Пошли, что ли? – протянул Шляпочка, — как договаривались? Я пробегусь по Пригороду.

— Да, — мотнул мордой доберман, — я беру на себя центр города и Набережную с обеих сторон Алтанки, а тебе остаётся Залиния и Жареный бугор, — последнее относилось уже к Арчи.

— Там бродячих шавок полно, — в мыслеречи звучали капризные нотки хозяйкиного любимца, — вдруг задерут?

— В человечьем виде драться не боишься, — оскалил хищно зубы Столбик, — а в истинном – струсил? У тебя ж клыки не хуже, чем у других. Припечёт – ноги уноси. И не в коем случае к владельцу «Шевроле» не лезь. Фёдор не сказал, в чём там дело, но предупредил, что очень с опасным типом встретиться можем.

— Ладно, — энтузиазма в голосе пуделя заметно поубавилось, — если найду, что делать.

— Меня найти. Я сам доложу, — ответил Столбик, — ну, всё, парни, вперёд!

Столбик рванул с места, ему страшно хотелось первому найти автомобиль, который так необходим чародейке и Фёдору. Он пробежал по железнодорожным путям под перекидным мостом, лихо проскочив прямо перед маневровым тепловозом, резким гудком пытавшимся вспугнуть нахального пса, и пролез под железными воротами. Город выглядел привычно и непривычно одновременно: собачьи воспоминания нахлынули, угрожая вытеснить сознание, но доберман гордо пробежал мимо помеченного по крайней мере пятью собаками дерева и потрусил по краю тротуара в сторону вокзала. При этом он внимательно осматривал автомобили возле супермаркетов, маленьких магазинчиков, организаций, да и просто жилых домов. Пока ничего похожего на искомый внедорожник ему не попадалось. На привокзальной площади вокруг сквера с памятником какому-то царю, Столбик никогда не был силён по части истории государства Российского, стояли авто. «Шевроле» тёмно-красного цвета», — повторял про себя доберман, но тут до него дошла ужасающая истина: все машины были либо белого, либо разных оттенков серого цвета. Став собакой, он потерял способность различать цвета, мир поблек, выцвел, стал здорово напоминать чёрно-белый фильм, который однажды показывали по телевизору у Ленки – подруги безвременно почившего оборотца Лобзика.

— Всюду серый, да серый! – раздражённо подумал он, пробегая мимо ног ожидающих пассажиров таксистов, — непредвиденные сложности.

У привокзального кафе со странным названием «Уралочка» был припаркован «Шевроле», только автомобиль этот был чистого белого цвета. Столбику хотелось сплюнуть с досады, но собачья ипостась не позволила сделать этого. От длительного бега по солнцепёку здорово тянуло попить, а вода из лужи не показалась достаточно привлекательной. Он подбежал к автомобилю и задумался: должно же быть нечто, что отличает этот роскошный внедорожник от всех остальных его собратьев, которым не посчастливилось родиться столь большими и величественными. Шины? Ничего особенного, запах резины, пыли с лёгкой ноткой навоза. Не иначе, как белоснежный красавец возит в себе фермера. Выхлоп – самый обычный, ничем не примечательная вонь сгоревшего бензина. А вот масло, любопытненько. Пёс подлез под авто и принюхался, стараясь вычленить запах масла из смеси запаха мостики и разогретого на солнце асфальта. И, действительно, масло «Шевроле» пахло по-другому: в нос буквально лез запах, сильно смахивающий на запах свежей краски. Похоже воняло в Ленкином подъезде, когда делали ремонт и выкрасили панели. Столбик принюхался повнимательнее. Нет, не совсем краска, точнее, совсем не краска, но что-то похожее, химическое, резкое, от чего так и тянет чихать. Вот и отлично! Такое не пропустишь.