Уже второй день Фёдор приставал к Арине с транспортным вопросом. Очень уж понравилось героической душе ездить на мотоцикле.

— Я тебе в который раз объясняю, — начинала раздражаться Рина, — мало купить мотоцикл, нужно ещё права получить. А что ты скажешь в полиции? Граф Фёдор Иванович Толстой 1782 года рождения, в виде призванной по контракту героической души имеет желание получить права на вождение мотоцикла?

— Ты ж – Чародейка Поволжья, — протянул красивый черноволосый парень двадцати шести – двадцати семи лет, развалившийся на диване со стаканом колы в руке, — ты можешь сказать, что нуждаешься в средстве передвижения, что мотоцикл – мобилен, удобен, имеет высокую скорость и хорошую проходимость. А я – твой личный шофёр. Уверен, тебе не откажут. Ездит же Зинаида, хоть и вампирша.

— Уж не знаю, как Зинаида выкрутилась, — отрезала чародейка, нахмурив прямые брови, — а мы пешком походим или общественным транспортом обойдёмся.

— Давай меня невидимым для ГАИ сделаем? Отведёшь им глаза, и дело с концом.

— Представляю себе эту картинку, — сощурила зелёные глаза Арина, — едет по улицам Междуреченска мотоцикл без водителя, но с пассажиркой, нежно обнимающей за талию воздух. Не пойдёт.

Фёдор вздохнул и пошёл на кухню относить стакан. Современнику Пушкина было совсем не просто в двадцать первом веке. Особенно много нареканий вызывала необходимость обходиться без помощи слуг.

Арина откинула за спину длинные хвосты прямых тёмных волос. Ей тоже в последнее время пришлось не сладко. Внезапная кончина любимой бабушки и обретение магической силы явилось полной неожиданностью, особенно, когда её героической душой стал самый знаменитый дуэлянт девятнадцатого века. Да ещё нежданно-негаданно свалилась должность главной Чародейки всего Поволжского региона.

И вот теперь этот самый дуэлянт, облачённый в широкую белую футболку и шорты, стоял в дверях, задумчиво жуя яблоко.

— Я тут вчера в магонете полазил, — как бы невзначай проговорил он, бросив взгляд на своего мастера, — натолкнулся на кое-что любопытное относительно фантазмов.

Рина посмотрела на Алеута поверх очков, она читала книгу. Одним из фантазмов её слуги был огромный меч, визуализированный под меч главного героя знаменитой японской RPJ, который Фёдор создавал из магической энергии. Вторым – два дуэльных пистолета, стрелявших чистой, незамутнённой магической силой. Интересно, что пришло ему в голову на этот раз.

— Помнишь, я тебе рассказывал, как участвовал в скачках, — с самым невинным видом проговорил граф. Рина кивнула, — к победе тогда меня привела моя любимая кобылка Фру-фру.

Чародейка не знала, привирает ли по поводу своей победы на знаменитом кавказском дерби Толстой или говорит правду, поэтому неопределённо кивнула: мол, помню, продолжай.

— Не понимаю, почему Пушкин написал, будто у меня был конь калмыцкой породы, — продолжил Фёдор, — я всегда отдавал предпочтение орловским рысакам. Ну да, ладно, главное, что ни с калмыцкого, ни с орловского скакуна я пьяный мордой в грязь не падал. И вообще, пить умел и умею! – он сделал паузу на прожёвывание яблока, потом проговорил, — при некоторой твоей помощи я мог бы вызвать свою любимую лошадь в качестве фантазма, а ты бы придала ей вид крутого мотоцикла, наподобие зинкиного.

Арина понимала, что Фёдор не отстанет, поэтому согласилась поглядеть, что можно сделать. Обрадованный Американец тут же притащил ноутбук и Волшебную Аринину книгу, которая у бабушки имела вид «Книги о вкусной и здоровой пище», а для выпускницы филфака Саратовского университета преобразилась в «Словарь русского языка Ожегова».

Действительно подобная возможность имелась. В книге, снабжённой множеством приписок, сделанных поколениями чародеев из старинного русского рода графов Воронцовых, девушка сразу узнавала руку бабушки Паши.

«Аринушка, — гласила приписка на странице со словом «Призыв», — заклинаний на все случаи жизни просто не существует. Пробуй, экспериментируй, и, главное, ничего не бойся. С тобой рядом всегда тот, кто защитит и поможет».

В книге были советы по призыву беса, души умершего человека и ещё какая-то старо-древняя ерунда, как показалось чародейке, мудрёные призывы дохристианских времён. Но все эти ритуалы помогли ей понять принцип, по которому осуществляется сам призыв.

— Какого цвета была твоя любимая лошадь? – спросила чародейка, ей самой захотелось попробовать свои силы.

— Крапчатая, — ответил Фёдор, — белая, с узкой изящной мордой, тонкими ногами и с серыми пятнами мелкого крапа.

Рина полезла в свою коробку с рукоделием. На третьем курсе она загорелась идеей связать себе жилетку по корейской моде. Купила пряжу, заказала знаменитые немецкие спицы с серебряной леской, но жилету так не суждено было появиться на свет. Оказалось, навыки обращения со спицами у Арины были гораздо ниже, нежели требовалось для вывязывания сложных жаккардов. С тех пор всё это добро лежало в коробке и, видимо, дождалось своего часа.

Чистая кашемировая шерсть белого и серого цветов была извлечена на свет и аккуратно порезана на короткие кусочки (имитация шелковистой лошадиной шерсти).

— Нам нужна будет конина, морковка, яблоко и овёс, — рассуждала чародейка, припомнив всё, что когда-либо знала о лошадях, — мясо и шерсть будут связующими, а еда – своеобразной приманкой. Что Фру-фру любила больше: морковку или яблоки?

Фёдор сказал, что яблоки, и добавил, что особенно его любимица уважала сахар кусочками. На кухне нашлась початая коробка рафинада, и три золотистых кусочка легли в центре серебряного тазика, который Арина уже использовала для призыва самого Толстого.

— Не очень-то приятные воспоминания у меня от сего знаменательного предмета, — поёжился Американец, — очутился в крутом кипятке. Хорошо хоть сапоги на мне были. Где собираешься колдовать?

— У бабушки в комнате, — Рина вытащила из холодильника бутылку родниковой воды и замороженную рыбку.

— Давай лучше в саду, — предложил Фёдор, — представляешь, как с спальне появится лошадь?

Чародейка мысленно обругала себя за глупость, и они отправились в сад.

— Поскольку животное принадлежало тебе, — подумав, сказала девушка, — то и волосы сожжём твои, — она срезала вьющуюся чёрную прядь, — вместо цветов возьмём мураву.

Под яблоней в глубине сада она поставила серебряный тазик на три кирпича, вылила туда родниковую воду, вывалила часть тушёнки из банки (ой, неспроста вчера Федька предложил тушёную конину купить!), добавила морковку, половину нарезанной шерсти, половину яблока и мороженную мойву. Бросила туда же сорванную траву-мураву (горец птичий, вспомнился назидательный голос бабушки Прасковьи Григорьевны, — учись пользоваться правильными названиями, — объясняла Почётный библиотекарь своей шестилетней внучке, доставшейся ей на попечение после гибели родителей Арины в автокатастрофе). Подумав, всыпала гость песка – связь с землёй, по которой лошадь бегала и в которой упокоилась.

Фёдор безропотно позволил уколоть руку кухонным ножом и торжественно капнул несколько капель крови в тазик. Чародейка сожгла в пламени зажигалки волосы героической души, перевязанные белыми и серыми шерстинками, и пепел осел в воду. После этого она велела Толстому изо всех сил представлять свою лошадь с максимальными подробностями, простёрла руки над тазиком и начала читать заклинание призыва, замкнув внутри себя магические цепи. Делать это становилось всё проще, словно нащупываешь в темноте выключатель в привычном месте. Энергия хлынула обжигающе холодным потоком из земли, прошла сквозь тело, поднялась по позвоночнику ожгла основание черепа. Потянуло лошадиным потом, навозом и почему-то влажной землёй. Она взяла Фёдора за руки, вплела имя лошади и образ стремительного всадника в своё заклятие. В воздухе резко похолодало, поверхность тазика покрылась корочкой льда, треснула, ледяная вода выплеснулась, окатив ноги чародейки почти до колен. Фёдор пробормотал знакомое французское ругательство, дёрнувшись от неожиданности.