— Рона была сложной персоной, — покачала головой госпожа Докэру, — мы проработали бок о бобок около двадцати лет. Она сочетала в себе немало бесспорно хороших качеств, но при этом могла раздражать до безумия. Добавь сюда частые перемены в настроении, несдержанность на язык, прямолинейность до твердолобости, и ты примерно представишь, почему Сюсю не пользовалась всеобщей любовью.

— А не происходило в последнее время чего-нибудь из ряда вон выходящего?

— Как будто двух убийств тебе мало? — со строго отмеренными слезами в голосе проговорила тётка, — какие события более из ряда вон?

— Я имел ввиду неделю или даже две до первого преступления, — спокойно разъяснил коррехидор, — обиды и скандалы, странные происшествия, словом, что-то такое, что могло привлечь внимание вашего заместителя по безопасности? Она вам ни о чём странном или подозрительном не докладывала?

— Нет, — пожала плечами тётка, — всё шло как обычно. Сумбурный первый месяц с начала нового учебного года, когда всё потихонечку входит в привычную рабочую колею: утрясается расписание, аудитории, формируются клубы и секции. У преподавателей — планы, курсы, учебные пособия.

— А кто особенно не любил Сюсю? — спросила Рика, — говоря о сотрудниках института, или с кем она дружила?

— Знаете, Рона ни с кем особо близко не сходилась. При всяком удобном случае она любила с гордостью заявлять, мол, она — одиночка. Однажды, лет пятнадцать назад, во время какого-то застолья она хватила лишку и в порыве пьяных откровений призналась, что подруга увела у неё любимого мужчину. С тех самых пор Рона решила ни с кем близко не сходиться, дабы не получать в спину «незаслуженных ударов судьбы». Из наших преподавателей она, пожалуй, чаще других с Изуэ общалась вот уж, воистину, противоположности сходятся.

— А что входило в её профессиональные обязанности? — поинтересовалась чародейка.

— Многое, — весомо произнесла тётка Вилохэда, — материальное обеспечение учебного процесса, своевременная закупка продуктов для институтской столовой и контроль за качеством подаваемой пищи. У нас много древесно-рождённых студентов, и они привыкли к качественному питанию. Я стараюсь быть в этом плане на высоте. Ещё, — она повертела в руках очки, — Саюси занималась студенческим общежитием. Пока у нас обучались одни девицы, горя не было. Но с приходом особей мужеского пола, прибавилось головной боли и разных регламентов, определяющих правила поведения на этажах. После первого, — ректор запнулась и кашлянула, словно затруднялась выговорить слово «убийство», — происшествия я вызвала её и велела всерьёз заняться дисциплиной, одно из нарушений которой выражается во внешнем виде студентов. В этом семестре наши воспитанники совсем распоясались: многие стали ходить без форменной одежды, коя исконно является предметом законной гордости, отдельные индивидуумы удумали красить волосы. Саюси клятвенно меня заверила, что в самое ближайшее разрешит все проблемы.

— А чем она занималась в свободное время?

— Сие мне неведомо. Поговорите с госпожой Изуэ, возможно, она вам сможет рассказать больше.

Они пошли в аудиторию, где преподавалась классическая артанская литература. Госпожа Изуэ была застигнута ими во время обеда: прямо посреди тетрадей и учебников дымилась объёмистая чашка чая, а на промасленной бумаге возлежали бутерброды, количества и размеров которых хватило бы накормить рабочего средней руки. Преподавательница остановила на полпути ко рту башню из куска белого хлеба, ветчины и свешивающихся листов салата, замахала свободной рукой, радушно приглашая гостей присоединиться к трапезе.

— Вот только с чашками у меня беда, — посетовала женщина, — но проблема решаема. Помниться, прошлый выпуск презентовал мне чайную пару. Остаётся лишь найти её, — женщина встала и направилась к шкафу.

Коррехидор вежливо, но решительно, отказался от участия в более чем сомнительной трапезе. Изуэ закивала головой, посетовав, что офицеры Королевской службы не попробуют её стряпни, в коей (по словам всех, кто попробовал) она большая мастерица.

— Мы к вам по делу, — сухо заметила Рика, которую болтливая преподавательница классической литературы начинала раздражать, как только открывала рот. Она вопросительно взглянула на Вила, и тот разрешающе кивнул, — вы, естественно, слышали о смерти вашей коллеги?

— Естественно! Как я могла не слышать! — воскликнула Изуми, — бедная, несчастная Роночка! Бессчётное количество раз я ей говорила, что не стоит экономить на освещении. Эта её привычка использовать минимум света до добра не довела, — она картинно смахнула несуществующую слезинку, — и вот, извольте наблюдать результат: в своём любимом полумраке она перепутала бутылки и нахлебалась яду. Какой незаслуженный, кошмарный, ужасный конец!

— Ваша теория, объясняющая гибель подруги, конечно, любопытна, — заметил коррехидор, — но я вынужден огорчить вас, ни экономия на освещении, ни невнимательность госпожи Саюси не имеют ни малейшего отношения к её смерти, поскольку её убили.

— Убили, — Изуми зажала рот рукой, будто боялась, что оттуда вылетит стон, — как?

— Подробности произошедшего являются тайной следствия, посему не могут быть оглашены. Я хотел бы задать вам несколько вопросов относительно вашей подруги.

— Подруги⁈ Что вы, что вы, — мгновенно отреагировала их собеседница, — у Роны вообще подруг не было. Характер такой, знаете ли. Про подобных людей говорят: «Сердце с перцем, а душа — с чесноком». У них грубость через две фразы на третью сама собой вылетает. Причём всегда и по любому поводу. А коли повод не находится, они сами его и выдумают.

— Я что-то недопонял, — уточнил Вил, — вы сейчас по поводу госпожи Саюси говорили или вообще о людях с дурным характером рассуждали?

— И то, и другое, — удивилась Изуэ, — Роне подобное описание как нельзя лучше подходит. От неё более всех студентам терпеть приходилось, придиралась почём зря и по каждому поводу. А ведь наши кленовки и кленовцы — чистейшее золото! Вы не поверите, но иногда они так сильно на учёбу налегают, что здоровье страдает. Да, да, — усиленно закивала она, поймав на себе скептический взгляд чародейки, — некоторые даже в лазарет от усердия попадают. Учатся, учатся, ночами и днями, а в итоге — перегрузка нервной системы, бессонница и астения (они даже покушать вовремя забывают!).

— Вы не преувеличиваете? — с сомнением в голосе переспросил коррехидор, — я не столь уж давно сам был студентом, но рвения, описанного вами, не наблюдал даже в Кленфилдском университете.

— Дорогой мой господин полковник, — произнесла она учительским тоном, — у нас особенное учебное заведение. Может быть, Университет Кленфилда и может похвастаться тем, что у них учится интеллектуальная древесно-рождённая молодёжь, но мы — Кленовый институт, у нас благородство духа, прилежание и воспитание ставится во главу угла. Тут всё иначе. Поэтому к нам нельзя подходить с общепринятыми мерками. Кленовки — самые желанные невесты и пополнение свиты королевы. Не секрет, что большинство придворных дам — выпускницы нашего института, и мы очень надеемся, что и кленовцы станут достойным пополнением различных министерств.

— Скажите, — это спросил уже коррехидор, — а финансовыми нарушениями госпожа Саюси не интересовалась?

— Какие там финансовые нарушения! — Изуэ раскрыла свои и так немаленькие глаза на всю ширь, — я даже помыслить о подобном не в состоянии. Попечительский совет и госпожа Докэру разве ж способны на какую-нибудь низость? Ни за что и никогда. Роночка тем более. Кристальной чистоты человек, просто кристальной.

— А за кристальным человеком слабость по части спиртного не водилась? — чародейка решила прервать незаслуженные дифирамбы в адрес Сюси.

— Успели уже, напели, нашептали, — укоризненно проговорила преподавательница, — эх, людишки у нас. Ничего святого. Не успело остыть бренное тело, а они уже готовы грязное бельё при посторонних перетряхивать.

— Выходит было, что перетряхивать, — как бы для себя самой заметила Рика.