Очевидно, в бутылке был яд из рога они. Об этом она не замедлила сообщить коррехидору.

— Случайное отравление? — он понюхал вторую бутылку и не нашёл в запахе оставшегося в ней напитка ничего необычного, — но зачем смешивать яд со спиртным?

— Возможно, госпожа Саюси в силу профессиональных обязанностей боролась с грызунами, — предположила чародейка, — и развела яд в бутылке для последующего применения. Потом выпила, захмелела и, перепутав бутылки, налила себе отравы. У бабушки в деревне был похожий случай. Только там старушка развела яд в сакэ, чтобы отвадить соседа-пьяницу, повадившегося пастись у неё в чулане в то время, когда хозяйка отлучалась из дому. Там фигурировала отрава для садовых ос. У бедняги кровь свернулась прямо в жилах.

— Травить ос в апреле? — удивился Вил, — мне кажется, как-то рановато.

— Нет, ос рогом они не травят. Он опасен лишь для теплокровных. Я думаю, госпожа Саюси собиралась бороться с грызунами. Мыши или крысы.

В комнату настойчиво постучали, и не дожидаясь позволения войти, на пороге появилась их старая знакомая Яна Окура — соседка убитой девушки. Внешний вид студентки претерпел разительные перемены. Неопределённый балахон с прорехами в самых неподходящих, но приятных для мужских глаз, местах сменила форменная юбка в складку, белая блузка с полосатым форменным галстуком-платком и форменная же курточка бежевого цвета выпускного класса с птичкой-кленовкой на рукаве. Лицо, отмытое от странного макияжа, оказалось даже миловидным, если бы не вызывающе-высокомерное выражение, которое сменилось откровенным удивлением при виде коррехидора и чародейки.

— Проходите, проходите, — пригласил коррехидор.

Та вошла, но отшатнулась назад, увидев распростёртое на полу тело заместителя ректора.

— Удивлены? — выгнул бровь Вилохэд.

— Ещё как! — выдавила из себя пришедшая, — что с ней случилось?

— Вам, столь настойчиво напрашивавшейся ко мне в ученицы спрашивать просто стыдно. Самая естественная вещь на свете — смерть.

— Так Сю́ся скончалась? — глупо переспросила Яна, — она ж вчера вечером меня песочила…

— Живые люди обыкновенно избегают лежать на полу в луже собственной рвоты, — усмехнулась чародейка, — а вы чего хотели?

— Показаться пред ясные очи. На мою долю изрядная доля ругани досталась: и бестолковая-то я, и «выросла, да ума не вынесла», что вид мой у нормального человека не может вызвать ничего, кроме отвращения, а то, что крашу волосы и уродую себя дурацким макияжем — вообще не лезет ни в какие ворота. Велела хорошенько умыться, достать из шкафа «подобающую одежду», заплестись и после первой пары зайти к ней в кабинет, показать, что я всё поняла и выполнила все её предписания, — она провела рукой по юбке, показывая, что все указания выполнены полностью, — только в кабинете Сю… то есть, госпожи Саюси не оказалось, вот я и пошла сюда. У меня денег лишних нет, лучше уж покажусь, чем потом штрафы выплачивать за ослушание.

— В котором часу вы видели вчера вечером госпожу Саюси? — спросил Вил, — и где происходил ваш разговор?

— В её кабинете после окончания клубных занятий, но до ужина. Похоже, половина седьмого было или около того.

— Кто-нибудь ещё при разговоре присутствовал?

— Нет, госпожа Саюси со мной с глазу на глаз беседовала. Она всегда предпочитала приватность общим разговорам, ей нравилось прорабатывать провинившихся один на один. В первой половине дня из нашей группы двое к ней ходили: Савара, а потом после третьей пары к ней Курису побежал так, словно ему пинка дали. С кем ещё она кроме наших разговаривала, не знаю.

— А какой она была?

— В смысле? — Яна Окура повернулась к чародейке, поскольку последний вопрос задала она.

— Госпожа Саюси не показалась взволнованной или же угнетённой?

Яна привычно скривила книзу губы, пожала плечами:

— Да нет, вроде. Сюся (это мы ей такое прозвище придумали) зловредным характером отличалась, придиралась по поводу и без. Чуть что такой раздражённый тон врубала, мама не горюй! Разом себя виноватой чувствуешь, что «почтенную женщину едва до сердечного приступа не довела!» Вчера она даже особо на меня и не орала. Так, понудела немного, мол, мы воли много взяли, что в её-то время студенты и глаз поднять не могли, не то, что космы в разные цвета красить, да в рванине ходить. Про рванину — это по поводу моей мантии.

— Хорошо. А что потом вы что делали?

— Новой соседке устраиваться помогала. К нам новенькая поступила, её ко мне вместо Майны подселили. Ничего, так девушка, уважительная, спокойная, мы с ней поладим.

Коррехидор взял с Яны Окуры слово никому не рассказывать об их разговоре и всём остальном, что она видела, после чего выпроводил её из комнаты, под жалобные просьбы в сторону чародейки подумать том, чтобы взять себе ученицу.

— Что скажете? — спросил он, когда шаги Окуры стихли в отдалении.

— Возможно, у странной девицы был мотив свести счёты с Сюсей, как они её уничижительно называли.

— Убийство из-за крашеных волос? — прищурился он, — к тому же каким-то экзотическим ядом, о котором я услышал от вас всего-то минут пятнадцать назад. Слишком притянуто.

— Предложите свою версию. Пускай, моё предположение и хромает, но смерть женщины, имеющей несомненную склонность к спиртному от случайного фактора, чем вас не устраивает? Вкус яда не настолько выражен, чтобы человек в состоянии алкогольного опьянения мог его вычленить и забеспокоиться. К тому же пьянство и табак, — чародейка кивнула в сторону пепельницы и мундштука с почти докуренной папиросой, — притупляют обоняние и вкус.

Вил задумался. Что-то в ситуации со смертью заместителя тётки по безопасности института его не устраивало. Он прошёлся по комнате, ещё раз осмотрел стол с бутылками и пепельницей, понюхал стакан, но оттуда липкий овощной запах уже по всей видимости успел повыветриться. Он сделал несколько шагов в сторону дорогого буфета.

— Я понял, — проговорил он, открывая створку, — что не давало мне покоя. Бутылки. Почему опытная женщина, а по виду ей никак не меньше пятидесяти лет, поставила рядом бутылку со спиртным и бутылку с разведённым ядом. Обычно так люди не поступают. Да и приготовление отравы на базе бренди — весьма экзотично.

Он открыл створку на другом уровне. Там стояли сахарница, чайник, чашки и стаканы. Вдруг одна вещь привлекла внимание коррехидора.

— Готов держать пари, что вчера у госпожи Саюси был собутыльник. И этот самый собутыльник — убийца, который и отправил её к праотцам. Идите сюда.

Чародейка подошла.

— Видите?

Перед её глазами было самое обычное содержимое буфета.

— И что я должна увидеть, кроме того, что покойная была аккуратной хозяйкой?

— Ничего в глаза не бросается?

— Ничего, кроме перевёрнутого стакана, — пожала Рика плечами.

— Бинго! — воскликнул коррехидор, — перевёрнутый стакан — это именно то, что позволяет мне утверждать о вечернем посетителе, который пил вместе с убитой бренди из первой бутылки.

Он поднял двумя пальцами стакан и показал на пятно, что оставила на полированной полке влага из перевёрнутого стакана.

— Буфет дорогой, даже полки полированные. Госпожа Саюси, как вы верно подметили, была добросовестной и бережливой хозяйкой. Она никогда не ставила мокрую посуду в буфет, чтобы не повредить полировку полки. Видите? — он приподнял чашки, — ни одного мокрого, вздувшегося следа больше нет. Следовательно, стакан вымыл и поставил перевёрнутым в шкаф кто-то другой. Этот человек привык ставить посуду у себя именно так, и в этот раз автоматически перевернул мокрый стакан. Он вымыл свой стакан и убрал его на место, чем надеялся скрыть своё присутствие минувшим вечером, но сам только выдал себя с головой.

— Надо же, — Рика потрогала вспухшую полировку, напоминающую ожог на коже человека от горячего, — наверное, убийца не знал об этом. Я вот тоже никогда не сталкивалась с таким явлением и не задумывалась о подобном.

— Видимо, сие знание остаётся тайной для всех тех, у кого дома не было полированной мебели, — он вздохнул, — мне этот урок преподал Фибс ещё в возрасте лет семи. Он показал мне, как попортится дорогая мебель от соприкосновения с водой.