Это не так уж и плохо. Ты сможешь это сделать. Ты...

Сквозь музыку прорвался внезапный скрежет открывающихся дверей зрительного зала. Это было похоже на металлический визг.

Металл. Кровь. Дым.

Мои вены наполнились адреналином. Моя голова инстинктивно дернулась ко входу, нарушая мою хореографию, но вместо новичка перед моим взором пронеслись обрывки прошлого.

Проколотые легкие, сломанные ребра, раздробленный таз...

При длительной и последовательной физиотерапии она восстановит нормальную способность двигать ногами, но, боюсь, профессиональный балет больше не является для нее приемлемым вариантом...

Я настоятельно рекомендую операцию. Без нее она, возможно, никогда больше не будет танцевать. Даже ради развлечения.

Я споткнулась. Пот выступил на лбу, а воздух в легких стал разреженным. Свет на сцене был таким горячим, что я не могла нормально думать.

Какая следующая часть хореографии? Мне нужно было пойти налево или направо? Сколько времени осталось до конца этого чертового танца?

В висках у меня стучало от напряжения.

— Скарлетт? Скарлетт!

Я подняла голову, дыша неглубоко.

Дерьмо. Остальные участники актерского состава прекратили репетицию и смотрели на меня, на их лицах отражались различные оттенки беспокойства, раздражения и осуждения.

Унижение ползло по моей коже, как огненные муравьи по раскисшей земле.

— Ты в порядке? — спросила Тамара. Это она окликнула меня по имени, и ее брови нахмурились от беспокойства, когда она окинула меня взглядом. — Если ты себя плохо чувствуешь...

— Нет. Я в порядке. — Я выпрямилась и сглотнула желчь в горле. — Я не выпила достаточно жидкости и у меня закружилась голова, но я смогу закончить репетицию. Я обещаю.

Я не собиралась бросать практику. Я отказывалась убегать, поджав хвост, после одной ошибки, и я никогда добровольно не бросала то, чему посвятила себя в жизни. Я не собиралась начинать сейчас.

Тамара, казалось, сомневалась, но спорить не стала. Мы уже отставали, и другие сотрудники выглядели беспокойными.

Музыка заиграла снова. К счастью, хореография вернулась ко мне, но я так и не оправилась от своей первой ошибки. Я либо пропускала выходы, либо ошибалась на полсчета, что сбивало остальных с их счета. Это была катастрофа, и к концу репетиции мне хотелось плакать.

Я крадучись сошла со сцены, опустив голову, но мне удалось уловить обрывки шепота моих коллег.

— Какая пустая трата дня.

— Я надеюсь, что Иветт не получит травму перед выступлением, иначе выступление станет кошмаром.

— Почему Лавиния сделала ее дублершей? Она даже не прошла прослушивание.

Слезы подступили к горлу. Я не винила их за скептицизм. Если бы я была ими, я бы тоже была раздражена на себя.

Я была настолько поглощена своим унижением, что забыла о человеке, вошедшем во время репетиции, пока не услышала его голос.

— Скарлетт.

Мои ноги замерли.

Одно моргание отодвинуло тени от сидений и ковра, открыв знакомую мускулистую фигуру и скульптурные скулы. Складка беспокойства прорезала его лоб, но его глаза были мягкими, когда он остановился на мне.

Ашер.

Зал опустел, так что мы остались вдвоем, и эхо моего имени еще раздавалось.

Скарлетт.

Этого было достаточно.

Слезы подступили к моему горлу и вырвались наружу с тихим всхлипом. Как только первая вырвалась на свободу, остальные последовали за ней, заполняя пещеристое пространство унизительным звуком моего провала.

Я ненавидела плакать на публике, но нити моего контроля терялись с каждой минутой репетиции. Я достигла предела своей сдержанности, и все, что мне нужно было сделать, это найти одно безопасное убежище, прежде чем я сломаюсь.

Ашер в одно мгновение оказался рядом со мной, его руки обняли меня, когда я прижала свое мокрое от слез лицо к его груди. Он не сказал ни слова. Он просто держал меня, его объятия были такими сильными и крепкими, что я была уверена, что они выдержат даже самые разрушительные штормы.

— Я облажалась, — всхлипнула я. — Репетиция. Я полностью облажалась. Я забыла хореографию, я всех сбила с толку, я... — Икота расколола мою ненависть к себе пополам. — Я не могу этого сделать. Я даже не главная, а уже все порчу.

Прошлая я дала бы мне пощечину за слова, вылетающие из моего рта. Я верила, что любой может сделать что угодно, если постарается как следует, но я устала от необходимости так стараться.

В некоторые дни было трудно просто встать с кровати. Я постоянно вела войну со своим телом, эмоциями и всем, что должно было быть на моей стороне, но не было.

Я была измотана. Все, чего я хотела, это остаться здесь навсегда, окруженная теплом Ашера и успокаивающим биением его сердца. Здесь мне не нужно было стараться. Я могла просто... быть.

— Ты можешь это сделать. — Твердость звучала в его мягком тоне. — Это первый раз за много лет, когда ты выступаешь с группой. Дай себе возможность расти.

— Расти и что делать? Теперь они никогда не позволят мне подменять Иветт, — сказала я тихим голосом. Я не хотела подменять Иветт. Если я облажаюсь во время выступления, как на репетициях, я больше никогда не смогу показаться в КАБ. Я больше никогда не смогу посмотреть на себя в зеркало. — Я не удивлюсь, если завтра Лавиния позовет меня в свой кабинет и заберет у меня роль дублерши.

Мои слёзы наконец-то замедлились до ручейка. Я отстранилась от груди Ашера и сердито провела рукой по щекам.

— Мне следовало больше тренироваться, но я... — Я боюсь.

Мне было слишком неловко, чтобы высказать свою неуверенность вслух.

Мой врач сказала, что я могу танцевать, если не буду переусердствовать, но я беспокоилась, что мне придется переусердствовать, чтобы освоить хореографию. Я заржавела после многих лет отсутствия в танцах. Я отлично выступила в первой сцене, пока не отвлеклась и все не пошло к черту, но смогу ли я выдержать это во время многочисленных репетиций и полноценного выступления?

Удивительно, но мои мышцы не кричали после дневных нагрузок, но они были капризными. Они были в порядке в один день и мучили меня на следующий.

Даже если бы я могла поддерживать этот уровень исполнения, мне пришлось бы бороться с психологическим давлением от повторного выхода на сцену. Что, если мои воспоминания затянут меня обратно в бездну во время спектакля? Что, если я снова застыну и стану посмешищем? Как мои ученики могли бы воспринимать меня всерьез, если бы я не смогла освоить одно выступление?

Несмотря на приступы ностальгии по старой карьере, я любила свою работу в КАБ. Я выкарабкалась из ямы горечи и обиды, чтобы построить здесь новую жизнь, и я не хотела подвергать ее риску.

— Если хочешь больше практиковаться, мы можем больше практиковаться. Еще не слишком поздно. — Большой палец Ашера скользнул по моей щеке и стер слезу. Его глаза изучали мое лицо. — Хочешь ли ты больше практиковаться?

Разные ответы вертелись у меня на языке.

Да. Нет. Я не знаю.

«Нет» был простой ответ.

«Да» был оптимистичный вызов.

«Я не знаю» была правда, так что я так и поступила.

— Вероятно, я слишком много думаю, как обычно, — сказала я со слабой улыбкой. Теперь, когда слезы иссякли и у меня появилась другая компания, помимо моих предательских мыслей, мне было легче отстраниться от грани отчаяния. — Шансы на то, что я снова буду танцевать на месте Иветт, невелики. Вероятно, это было единожды.

— Возможно, но эти практики не для кого-то другого. Они для тебя. — Рука Ашера замерла на изгибе моей челюсти. Он обхватил мое лицо, его прикосновение было нежным. Я неосознанно наклонилась к нему. Усталость оседала в моих костях, но прикосновение его кожи к моей давало мне достаточно сил, чтобы продолжать. — Если ты беспокоишься о том, что перенапрягаешься, у меня есть решение.

Он всегда знал, о чем я думаю, даже если мне не приходилось этого говорить.