— Ноа?

— Уилсон. Наш вратарь.

Всплыло изображение высокого, хмурого мужчины с грязно-русыми волосами и голубыми глазами. Ноа. Конечно. В Премьер-лиге было не так много американцев, поэтому его подписание с «Блэккасл» было большим событием несколько лет назад.

— Вы близки? — Я оторвала кусочек наана и обмакнула его в чатни.

Винсент постоянно тусовался с командой, но Ашер, очевидно, не принимал участия в этих вечеринках.

— Я бы не сказал, что мы лучшие друзья, но я общаюсь с ним и Адилем больше всех в клубе. Адиль – один из наших полузащитников, — добавил он. — Они единственные, кто не ведет себя странно рядом со мной, когда рядом Винсент.

Я могла только догадываться. Лояльность команды, должно быть, разделилась между капитаном и лучшим бомбардиром.

— Так с кем же ты разговариваешь, когда тебе нужен совет или когда у тебя есть важные новости? — спросила я. — Кроме своей семьи.

Ашер пожал плечами.

— Зависит от проблемы. Если это связано с пиаром, я говорю со Слоан, моим PR-агентом. Если это связано с футболом, я говорю с тренером. Ноа и Адил тоже. Они дают хорошие советы, когда не ведут себя как идиоты.

— Я не говорю о деловых вещах, — мягко сказала я. — Например, если бы меня не было с тобой в субботу, кому бы ты рассказал о сердечном приступе твоего отца?

Он уставился на меня.

Секунды тянулись мучительно медленно, пока он не отвел взгляд.

— Я не знаю, — сказал он. — Никому, я думаю.

Железный кулак сжал мое сердце.

Его старая команда ненавидела его, новая относилась к нему с опаской, а все остальные, вероятно, либо подлизывались к нему, либо хотели его использовать.

Я не могу себе представить, насколько одиноко это должно быть. Ашер был окружен поклонниками и прихлебателями каждый день, но иногда люди чувствовали себя самыми одинокими в толпе.

— Ну, если тебе когда-нибудь понадобится советчик, я здесь, — сказала я. — Терапевт в другой жизни и все такое.

Слабая улыбка тронула его губы.

— Спасибо. — Наш официант вернулся с едой, и Ашер подождал, пока он уйдет, прежде чем продолжить. — Если бы я давал тебе фунт каждый раз, когда говорю тебе эти слова, ты бы опустошила мой банковский счет.

— Я имею в виду, если это то, что ты считаешь нужным сделать, я не буду тебя останавливать. Аренда в Лондоне дорогая.

Его улыбка переросла в тихий смех.

Гордость развернулась в моей груди, когда мы принялись за еду. Ашер был прав. Это было восхитительно, и наше молчание во время еды было тому подтверждением.

Я отвлеклась на несколько секунд, когда мой телефон завибрировал у моей ноги. Вероятно, это была Карина, копающаяся в поисках обновлений, или Бруклин, подтверждающая нашу предстоящую встречу за кофе, но я бы ответила им позже.

Мне нужно было обсудить еще кое-что, но мы слишком долго это откладывали.

— Итак... — я украдкой огляделась, чтобы убедиться, что никто не подслушивает. — Может, поговорим о том, что произошло в пятницу?

Взгляд, который Ашер бросил на меня, мог бы растопить ледник.

— Какую часть? — протянул он. Вельвет оплел его голос.

И вот так мои мысли устремились в прошлое: мимо больницы, мимо нашей поездки в Холчестер и моей речи о Плутоне, назад в то время, когда мы лежали, переплетенные, в моей постели, и наши тела были скользкими и горячими на простынях.

— Ты знаешь, какая часть, — прошипела я, мои щеки пылали. — Я говорю о том, когда мы, эм...

— Впервые подарили друг другу головокружительные оргазмы?

— Тсссс. — Мое лицо было настолько горячим, что мне хотелось разогреть остатки ужина. — Хочешь попасть в таблоиды?

Речь, которую я ему произнесла, почему мы не будем работать после нашего первого поцелуя, была основана на правде. Я не хотела, чтобы пресса копалась в моей жизни в поисках грязи. Я не хотела снова переживать аварию, и не хотела, чтобы они придирались ко всему, что я делала и носила. Пристальное внимание не было бы таким пристальным, как если бы я была, скажем, членом королевской семьи, но оно все равно было бы, и от этого моя тревога хотела бежать с криками.

— Нет. Не хочу. — Выражение лица Ашера стало отрезвевшим. — Но ты права. Нам следует поговорить о том, что будут означать отношения.

Звон тарелок и стаканов вокруг нас заполнял пустые пробелы нашей беседы.

Какие именно у нас были отношения? Встречались ли мы сейчас или пятничный вечер был одноразовым?

Оба варианта вызывали у меня чувство тревоги.

Я не хотела секса на одну ночь, но официальные отношения звучали так, ну, официально. Мне нравился Ашер больше, чем кто-либо другой, но мои последние отношения закончились катастрофой, и я не хотела повторять этот опыт.

Он не был моим бывшим. Но я не могла игнорировать тихий голосок, который говорил мне, что как бы хорошо ни шли дела в настоящем, в будущем они всегда могут пойти не так.

— Ты хочешь отношений? — Ашер словно прочитал мои мысли. — Или ты хочешь чего-то другого?

Выражение его лица не изменилось, но взгляд его был острым и настороженным, несмотря на мое молчание.

— Я... — я колебалась, пытаясь организовать свои мысли в связный ответ. — Я не хочу видеть никого другого, и я не хочу, чтобы ты был с кем-то другим. Но я также не готова к серьезным отношениям, пока мы не решим наши проблемы с моим братом, папарацци, всем остальным. Я просто... все происходит так быстро, и я... — Напугана.

Я этого не говорила, но Ашер, должно быть, каким-то образом это услышал.

Напряжение, которое заползло в его плечи, когда я сказала, что не готова к серьезным отношениям, расслабилось.

— Справедливо. Так что это будут эксклюзивные неотношения со свиданиями. И сексом. И множеством общих мемов.

С моих губ сорвался тихий смешок.

— Да.

Это были в основном настоящие отношения во всем, кроме названия, но этого было достаточно на данный момент. Я никогда раньше не встречалась с кем-то публичным вроде Ашера. Мне нужно было знать, во что я ввязываюсь, прежде чем я снова непреднамеренно обожгусь.

Однако я была рада, что это было эксклюзивно. Мысль об Ашере с кем-то другим заставила меня съёжиться от ревности.

— Я не могу контролировать папарацци, — сказал он, возвращая разговор к одной из наших главных тем. — Но у Слоан есть свои способы держать их в узде. Они боятся ее больше, чем большинства публицистов.

Правда. В моем сердце зародился лучик надежды.

— И люди заставляют это работать, — добавила я с оптимизмом. — Есть много знаменитостей с незнаменитыми партнерами, и они не каждый день появляются в новостях.

— Именно так. После первоначального всплеска интерес пойдет на спад, особенно если мы не дадим им ничего, о чем можно было бы писать.

Мы. Это одно слово успокоило мои тревоги больше, чем все остальное, что он мог сказать. «Мы» означало, что мы были в этом вместе.

Я была не одна.

Тепло хлынуло, чтобы заполнить одну из крошечных, изрытых страхом щелей в моей груди.

— При этом у тебя никогда больше не будет полной анонимности. — Тон Ашера смягчился. — Как ты сказала, всегда есть люди, которые наблюдают. Это может быть репортер. Это может быть фанат. Это может быть случайный прохожий. Обычно у среднестатистического человека достаточно порядочности, чтобы не вторгаться в нашу личную жизнь, но ты никогда не знаешь наверняка. Будут комментарии на интернет-форумах, посты в социальных сетях, сплетни таблоидов. Люди могут выдумывать слухи, и другие будут верить им, даже если они откровенно лживы. Старые друзья и знакомые появятся из ниоткуда с историями, реальными или выдуманными, ради своих пятнадцати минут славы. Это все возможно.

Тепло рассеялось, и мой ужин затвердел в моем желудке, превратившись в цементную жижу.

— Ты как будто пытаешься меня напугать, — съязвила я, но тревога сделала мой голос выше обычного.

Я была в центре внимания как прима-балерина, но это было другое. Меня узнавали в основном мои сверстники и любители балета. Обычные люди не узнали бы танцовщицу на улице, даже если бы она была самой известной балериной в мире.