… Зрение…

… Каакое зрение?!

Больницы, анализы. Катаракта, Глаукома. Четыре операции, ошибки специалистов – живодёров.

Год, с хвостиком улетел, не как день единый. Реабелитация. Ах, хорошо, хуже не бывает. Один глаз. Пятьдесят процентов. А второй грозит своей глаукомой сожрать левый, который они, врачи прозевали…

… И теперь.

Теперь сижу за Комом, и по тридцать минут…вспоминаю и выдаю на гора, свои письмена.

И воот, такоое!

Моё прошлое воплощение. Но сначала эти документы, доказательство совпадения в биографиях.

*

Боголюбов А.П. Родился в провинции, уехал в столицу учиться.

Голобоков Н.И. Родился в деревне, уехал учиться в Москву.

2. Б. 8 лет. Остался сиротой, отец военный умер после ранений на фронте.

Г. В 7 лет остался сиротой, отец погиб во время войны 1942г.

3. Б. Определили в военное морское училище.

Г. Поступал в суворовское училище как сироту, не приняли, по здоровью.

Да, у меня признали аритмию, и, у Боголюбова было с сердечком не полный порядок.

4. Б. В 17 лет стал ходить в плавание.

Г. В 17 лет ушёл в плавание, Керчь Феодосия.

5. Б. Был отчаянной весёлости.

Г. От скуки не умирал, компании, – играл на гармошке, постоянные драки между училищем, Р.У. и местными, стенка на стенку.

6. Б. Страсть к рисованию меня губила. Я ударился в карикатуры. Одна, на члена экзаменационной комиссии, могла стоить моего увольнения. Карикатура на офицера, – дуэль, которую смог уладить только цесаревич.

7.Г. Сделал рисунок, брата на русской печке – отменная порка лозиной, гонорар. Братья, тогда ещё, были дошкольники.

Выставил скульптуру керамическую, жил был у бабушки серенький козлик, на областной выставке, и там портрет завуча, с рожками, шаржированный. Тогда я уже преподавал, в художественной школе. Такое неуважение, к руководителю, грозило моим увольнением.

Цесаревича у меня не было.

Но.

Помог Сергей Антонович, министр образования, Орловской области.

8. Б. 24 года показал в Италии свои работы К. Брюллову – Эге, батюшка, да вы бойко краски месите, лучше меня.

Потом стал посещать Академию Художеств.

Г. 22 года, город Загорск, я показал свои работы в студии, довольно известному столичному художнику, Эге, голубчик, да вы месите краски лучше меня, …колорист. И я подался в Абрамцево, в художественное училище.

9. Б. 1841 год. Париж. Настенная роспись. Русская церковь. Графика. Живопись. Роспись по фарфору.

10. Г. Настенная роспись. Дом природы, город Орёл, Музыкальная школа, дворец культуры. Крым. Роспись по фаянсу, фарфору, графика – рисунки к сказкам, гобелен. Мелкая пластика – керамика. Резьба по дереву, кости.

11. Б. Венчается с Нечаевой. Ему 35 лет. Ей 20, – 15 лет разница.

Г. Загс, мне 33, Людмиле 18, – 15 лет разница.

12. Б. Двое детей: девочка и мальчик…

13. Г. Двое детей: дочь и сын.

14. Б.. Брат Боголюбова.

И.

15. Б. Брат, старший и мой. Разница возраста братьев. Совпадает.

***

Их…– 22. Больше, но и этого вполне ясно.

И. Неопровержимо.

*

А,

Теперь.

А теперь пойдёт другая страница творчества.

Боголюбов оставил нам свои литературные опусы – рассказы.

Я тоже, как и он, вёл дневники.

Потом рассказы, искусствоведческие статьи, а в более зрелом возрасте, случаи в жизни, которые переживал и он, Боголюбов.

Дима, перекур.

… 1952 год, ремесленное училище.

И, конечно мы себя считали и военными моряками, строили на практических занятиях, военного завода, боевые корабли – тральщики.

А

В самом начале занятий в этой почти академии, давали клятву – расписку о том, что тайну эту сохраним до самой, саамой гробовой доски.

… Занятия, как и везде, в таких академиях. Подъём! Заправка кроватей. Туалет, который был не далеко, на территории, на пять посадочных мест.

… Умывальник, во дворе – это такое большое, корыто, а сверху, нужно стукнуть кулаком по закрывалке, в виде гвоздика, только шляпка гвоздя внизу, этого почти кингстона, малых размеров, а внизу, где собирается вода в ручеёк, уходит в землю подальше от этого удобного агрегуя, в роли умывальника – большой рукомойник, на десять персон, но умываются почти двадцать. Дело в том, что с двух сторон умывальника, щитки, это, чтоб ноги не ходили по луже, от этой процедуры. Ну, чистота, ботинки сухие нет грязи. Порядок. И вот пока с одной стороны мылит сосед руки, с другой, напротив уже обмывает совсем, почти проснувшееся лицо, и потом уже кругом, бегом вокруг училища по дорожке, и немного, минут пятнадцать, зарядка с упражнениями.

… Ножками, ручками, помахали, подрыгали и приседания, и, отжимание от пола, на улице, руками упираешься в землю матушку и отжиматься, много, много, много раз.

Столовая. И потом уже классы, все предметы, как и в школе, только ещё и спецтехнология, где изучали строение корабля, виды стали и всё интересное и нужное будущему строителю военного корабля или как нам, потом нарисовали в дипломах,– судосборщик корпусник третьего разряда.

Можно ввести ещё в воспоминания, вечера. Гитара, танцы с железной табуреткой. Финки свинчатки мастерили. Но это вечером, когда все уже были дома, дежурные и воспитатели. Тогда это было так.

Вечер, обычно свободное время и я ещё занимался в кружке морского моделирования, и спустил со своих стапелей целую подводную лодку. Она была чудо новейших отечественных достижений. Ходила в поход, плавание, уходила под воду, погружалась, как положено и, даже всплывала носом вперёд. Мотор ультрасовременный, резинка от домашних трусов. И, величали это чудо…

Резиномотор… Почему так, да мы должны были носить кальсоны, ну почти армия…Потом эту модель увезли в столицу Крыма, Симферополь, на областные соревнования судомоделистов Крымской области, тогда это было так.

Я гармонист.

Или проще, трезвенник.

В это же самое время, горячих соревнований мне сообщили родители, что мой дружок устраивает свадьбу, и я приглашён.

Вот она наша тихая деревушка, Красный Пахарь, 12 домиков не очень далеко от Джанкоя.

Там, в этом Пахаре, мы с друзьями отработали два дня на этой свадьбе. Почему отработали? Да я уже тогда научился на гармошке пиликать, но все говорили, что хорошо уже получалось.

И вот прошёл день, второй, всё было, как на свадьбе, настоящей, весело и дружно, только, как в песне пелось, ночка коротка, расставаться нужно…

А на третий день мы уже возвращались по домам. Я, в окружении девчёнок, ребят, шёл, играл, остальные свадебные ребята,– пели и пританцовывали. Гармонист, конечно, был пуп земли, центр внимания. Патефоны уже ушли в никуда, музыку слушали и танцевали, когда приезжала кинопередвижка. Вот тогда и танцы, и кино было, но весьма редко, очень редко.

Почти в центре нашего села, стоял, красовался красавец журавлик,– колодец с ключевой водицей, огромное деревянное корыто, где угощали коров, которые возвращались с пастбища, вот и мы подошли к колодцу, девушки, во главе с королевной, – Королёвой Ниной, запели, а величали её, за голос. Даа, это был голос. Радость для всех и, конечно для меня. Потом пропели ещё пару сердечных песен и все потихоньку по одному пошли по домам.

Почти у самого дома, где мы жили, стояла моя мама и отчим, а, а, рядом, между ними,– мужчина, в военной форме…

… Неужели. Отец. Живой… Я уцепился, за соломинку, было же у нас у мамы в документах, извещение, *пропал без вести.* Бывали случаи и похоронки приходили, и, и, через пять лет, возвращались живёхонькие, и почти здоровые, не инвалиды, но таких было мало и очень. Редко.

… И мы ждали. Ошибку ждали и лелеяли, обманывали себя и утешали хоть такой хрупкой надеждой. Ах, как мы хотели этой ошибки.

***

Мама представила меня.

– Это мой младший сын, старший уже работает в Керчи. Судосборщик. Окончил ремесленное училище. А Коля в этом году уже получит специальность. Тоже судосборщиком будет. Директор на родительском собрании, хвалил. Я ездила тогда в Керчь, говорит он, даже, подал, написал, рацпредложение, как нужно делать нос корабля. Я так и не поняла, зачем кораблю нос. Но это было.