— Это правда?

Джек предпочел лучшим уклониться от прямого ответа.

— Не знаю. Ручку мне подарили перед отъездом на вокзале. Кажется вы, Томас, при этом присутствовали и теперь, надеюсь, не откажетесь сообщить подробности, которые, вероятно, захотят узнать господа офицеры. От ваших слов, дорогой мой соотечественник, — продолжал он особо подчеркнуто, — сейчас очень многое зависит. Надеюсь, вы меня понимаете?

— Да, да...

С минуту руководитель иностранной профсоюзной делегации стоял, стиснув зубы, и глядел так, словно видел что-то находящееся далеко за стенами кабинета, в котором находился.

Потом перевел взгляд на Джека Райта и вдруг, размахнувшись, сильно ударил его в лицо.

Кулак потомственного каменщика, надо полагать, был нелегкий, потому что даже отлично тренированный диверсант едва удержался на ногах.

— Я прошу извинять мой поступок, — Томас Купер степенно поклонился Алексею Александровичу. — Спасибо за большой наука. Я нашел ответ на свой главный вопрос. Я твердо узнавать, кто хочет война! Мне теперь хорошо понимать, почему наш босс и все его патрон не любят ваша страна, где каждый каменщик есть хозяин. Я догадаться, зачем надо сюда, к вам, посылать диверсант с яд. Советский Союз — наш большой друг. Он хочет мир. Всем мир! На это я будет давать честный слово всем своим товарищ.

Руководитель профсоюзной делегации горячо пожал руки советским офицерам и вышел из кабинета, даже не взглянув на Райта.

Поведение иностранца устраняло всякую тень подозрения в том, что он принимал какое-то участие в готовящемся преступлении.

— Пожалуй, очных ставок больше устраивать не следует, — сказал полковник Чумак, наблюдая за растерявшимся Райтом. — Чего доброго, узнав про вас всё и, особенно, то, что вы тут замышляли, ваши знакомые так энергично начнут действовать, что нам придётся всерьёз вас оборонять, чтобы избавить от увечий.

— Купер дурак, — огрызнулся Джек. — Он ещё поплатится за это.

— Не думаю, — возразил полковник. — Мы не одобряем его... неожиданных действий, но и не собираемся предавать их огласке. Однако вернёмся к делу. Как же нам быть с установлением вашей личности? Может быть, воспользуемся имеющимися в нашем распоряжении документами? — Чумак открыл папку. — Вот здесь ваша фотография, описание примет, отпечатки пальцев и даже полная биография. Не угодно ли убедиться?

— Охотно, — Райт посмотрел на документы и усмехнулся. — Фотография имеет большое сходство со мной, возможно и отпечатки пальцев окажутся теми, что надо, и приметы. Но почему тот, кто написал здесь «Джек Райт», не выбрал имя позвучнее, скажем, Мигель Сервантес де Сааведра или Рембрандт Харменс ван Рейн? Ведь помешать этому никто не мог. Он писал, что хотел.

Хотя Райту удалось внешне сохранить спокойствие, в душе с каждой минутой нарастала тревога. Она мешала сосредоточиться, и это злило.

«Я опознан, — скребла сознание мысль. — Значит просто выкрутиться не удастся. Нужно готовиться к упорной обороне...»

— Тогда, быть может, это подойдёт? — заговорил молчавший до сих пор Круглов и положил перед Райтом папку с крупной и чёткой надписью:

«Дмитрий Ксенофонтович Радецкий».

Райту потребовалось огромное усилие, чтобы не выдать себя.

— Кто этот господин? — холодно спросил он.

— Человек, называвший себя в детстве русским.

— Что же дальше?

— Вам не нравится имя?

— Н-нет, — едва замявшись, ответил Райт.

— Кличка лучше? Пусть будет по-вашему. Но, исходя из этого, — палец Круглова как бы подчеркнул крупно написанную фамилию на папке, — вам следует трезво оценить обстановку и сделать необходимые выводы. Запираясь, вы можете непоправимо навредить себе. А ведь сознаваться всё равно придётся. Но не было бы поздно.

Михаил Тимофеевич взял папку и вернулся на своё место.

Райт почувствовал себя вышибленным из привычной колеи. Нервы сдавали, в душу прокрадывался страх, но диверсант ещё пытался крепиться:

«Только бы не сорваться, не наделать глупостей», — твердил он себе и, не желая того, выкрикнул:

— Я не понимаю, чего от меня хотят, каких ждут признаний. Да, я собирался сделать небольшой бизнес. Я хотел заработать, но мне не повезло.

— Который раз вам не везёт на нашей земле, — будто вскользь заметил Чумак.

Райт уловил скрытый смысл фразы и, взяв себя в руки, сдержанно ответил:

— В Советском Союзе я впервые.

— А майор утверждает, что это у вас с ним вторая встреча.

Джек Райт покосился на Кочетова.

— Майор ошибается.

— В серьёзных делах такого недостатка за ним ещё никто не замечал, — лукаво прищурил глаза полковник. — Да и я готов подтвердить его слова. Помните, у высотки Крестовой...

Райт машинально схватился за левое ухо.

— Ну вот и вспомнили, — усмехнулся полковник.

Джек Райт медленно опустил руку и пристально посмотрел на майора Кочетова. Так вот тот человек, который своим выстрелом привил ему панический страх перед советской границей! Сколько из-за этого потеряно блестящих возможностей? И кто знает, может быть, теперь всё обстояло бы по-другому...

— Это рок, — прошептал он.

И вдруг ему захотелось восстать против зло подшутившей судьбы, отомстить майору, будто он один был причиной его неудачи.

«Смирись, — внутренне сдерживал он себя. — Не рискуй!.. — Но другой голос, затмевая разум, подзуживал: — О, Джек Райт ещё себя покажет. Его не зря прозвали «Медузой»!.. Жало ещё не потеряно. С трудом, но его удалось сохранить. Джек ведь не зря учился в специальной школе и после тренировался всю жизнь!.. А майор заслуживал того, чтобы им заняться. Ведь это он отнял пистолет. Следовательно, его показания смогут сыграть отрицательную роль, когда станут известными результаты баллистической экспертизы пули, извлечённой из тела лейтенанта. Ну что ж, небольшая хитрость — и через три минуты майор станет трупом. За вторую встречу — блестящий реванш!..»

По-бычьи опустив голову, Райт засмеялся.

— Майор ошибся. Я докажу. Пари. Полковник рассудит нас, — и он протянул Кочетову руку.

Райт опасался, что его беспрецедентное для арестованного поведение будет сочтено майором наглостью, он возмутится и откажется от спора.

Вначале оно так и было. Майор ничего не ответил, но глаза его вспыхнули гневом, лицо побледнело, пальцы сжались в кулаки. Однако потом во взгляде появилось что-то похожее на любопытство, смешанное с удивлением. Словно решая в уме трудную задачу, он прикусил губу и затем поднялся с кресла, в котором сидел.

Джек Райт торжествовал. Чёрные глаза его следили за каждым движением майора. Только бы не раздумал! Кочетов приближался медленно.

Убийце не терпелось.

«Такой момент нельзя упустить. Он не повторится!..» С протянутой рукой Райт шагнул вперёд, но в следующее мгновение лежал на диване лицом вниз. В правую руку будто впились раскалённые щипцы.

Превозмогая боль, он рванулся, однако поднялся только после того, как майор отпустил его.

— Я не мог поступить иначе, — с явной досадой сказал майор и положил на стол перед Чумаком кольцо, снятое с пальца Джека Райта. — Секрет «Медузы».

Полковники с любопытством разглядели золотой перстень, которому искусный ювелир придал форму спирально свившейся змеи с изящной бирюзовой головкой.

— Кольцо-шприц, — заключил Круглов. — Полое внутри, оно наполнено ядом и снабжено иглой, которая выдвигается при повороте змеиной головки.

— Да, — усмехнулся Чумак. — Хитро, хотя далеко не ново. Перстни с ядом были в моде ещё при дворах царей в средние века.

Райт был потрясён. Он много лет внушал себе, что только сам вершит свою судьбу. Это звучало гордо и льстило самолюбию. До тех пор, пока перстень находился на пальце, он считал себя хозяином положения при любых обстоятельствах.