— А дальше что?

— Всё, что угодно! Инвалид мог передать ручку куда следует или, наоборот, вручить что-то Макбриттену.

— Но для этого Макбриттену не нужно было скрываться. Он мог всё это проделать в любой день, на виду у всех. И не только сдать ручку, а и получить её обратно, если это требовалось. Однако Гарри Макбриттен скрылся! А этот факт говорит о том, что Макбриттен должен сам что-то сделать, лично выполнить какое-то задание, которое, надо думать, гораздо сложнее того, что предполагаешь ты. Мне сдаётся — ему нужен помощник или временное убежище. Для дел, которыми занимается Макбриттен, безногий инвалид — плохой помощник. Проводить незаметно к убежищу ему тоже не легко.

— Но инвалид мог быть связным, — не сдавался лейтенант, — позвонить куда следует по телефону...

— И вызвать третьего? — закончил мысль Кочетов. — Нет. Характер такого телефонного разговора, если даже он облечён в самую невинную форму, требует соблюдения хотя бы элементарнейших условий конспирации. Во всяком случае, следует постараться, чтобы постороннее ухо ничего не слышало. Такой разговор удобно вести из кабинета. Но его в магазине нет. Столик заведующего приткнут в углу за прилавком, там находится и телефон. Пользоваться таким аппаратом крайне опрометчиво. Но ещё хуже было бы уйти от него к какому-то автомату. Тут уж каждый, заметив, сказал бы, что человек секретничает.

Лейтенант Рудницкий внимательно слушал Кочетова и думал:

«И когда он успел всё увидеть и осмыслить. Ведь, казалось, в магазине майор был занят мальчиком и покупкой куклы для дочурки».

— Нет, нет, инвалид, ремонтирующий автоматические ручки в магазине «Детский мир», не тот соучастник, который нужен Макбриттену. К тому же, — голос майора едва заметно дрогнул, — на правом лацкане пиджака инвалида сохранился след от ордена Красной Звезды, который он носил, когда костюм был несколько новее. Этот след говорит о многом. И я уверен, каждый советский человек, заметив его, с глубоким чувством уважения мысленно низко кланяется герою-инвалиду. Будем о нём думать хорошо.

— Значит, и здесь нам не повезло, — огорчился лейтенант, которому доводы Кочетова казались недостаточно основательными. И если он принимал их, то лишь потому, что верил опыту и знаниям майора. — Всегда вот так бывает, сразу не задастся какое-то дело, потом хоть бросай его.

— Так, может, бросим?

— Да нет, товарищ майор, это я, так сказать, к слову, — поторопился поправиться Рудницкий. — Понимаю, сказал неудачно, но досада одолевает. Хочется ведь поскорее найти...

— Хочется, — согласился Кочетов. — Но досада в нашем деле плохой советчик. Перейдём-ка лучше на ту сторону улицы и попытаемся понять, что искал Гарри Макбриттен за воротами строящегося дома.

На перекрёстке офицеры перешли улицу, миновали глухой покрашенный известью забор с козырьком и вошли в настежь открытые ворота.

Во дворе, заваленном грудами камня, песка, кирпича, досок и другими строительными материалами, из котлована поднимался первый этаж будущего здания. Каменщики работали ещё с небольших подмостков, а кое-где и прямо с земли.

Рудницкий смущённо покосился на Кочетова и перевёл взгляд на высоко взметнувшуюся в небо ажурную стрелу крана. Объект для иностранного разведчика был явно неинтересный. За информацию о том, что в городе, в котором гостила делегация, широко развёрнуто жилищное строительство, хозяева за границей вряд ли хорошо заплатят, а диверсию устраивать слишком рано. Кладка стен только началась.

За спинами офицеров послышались неторопливо приближающиеся шаги, сухой кашель и хрипловатый голос:

— Граждане! А граждане!..

Кочетов и Рудницкий оглянулись. Щуря колючие глазки, к ним вразвалку приближался невысокого роста старик в сильно поношенных сапогах, выгоревшем на солнце пиджаке, под которым виднелась тёмно-синяя косоворотка с белыми перламутровыми пуговицами.

— По делу пришли, — спросил он, — или полюбопытствовать? А?

— По делу, — сухо ответил Кочетов.

— Прораб нужен, главный инженер или Сидор Сергеевич? А? — потирая ладонью давно небритую щёку, недоверчиво поинтересовался старик.

— Вы здесь кем работаете? — не отвечая на вопрос, спросил майор.

— Сторожем приставлен.

— Вчера днём вы дежурили?

— Всю эту неделю вторая смена моя. А что? — тревожно насторожился старик.

— Вчера в три часа дня сюда приходил высокий гражданин в сером плаще.

Старик скользнул глазками по тёмно-голубым просветам погон и с готовностью подтвердил:

— Приходил такой.

— Что он здесь делал?

— Спросил, куда жильцы выехали из домов, что были на этом месте.

— Вас спросил?

— Меня. Я ведь тут у ворот.

— Что вы ему ответили?

— Послал в домоуправление. Я ж от стройки работаю, а кто тут жил, куда делся, моей службы не касается.

— Больше ничего он не спрашивал?

— Ничего. Спросил, куда выехали, и всё.

— А где помещается домоуправление?

— За углом. По Советской улице второй дом, в подвале, ход со двора.

— Спасибо.

Офицеры двинулись к воротам. Старик за ними.

— Вот сейчас свернёте налево, — заботливо пояснял он, — а там сразу увидите дом. Он из красного кирпича сложен. Войдёте во двор, тут сразу и дверь в домоуправление. Да её вам каждый жилец укажет.

Старик вышел на улицу, показал, за какой угол свернуть следует, ещё раз повторил, как найти домоуправление, и только тогда расстался с офицерами. При этом лицо его было серьёзное, почти суровое. Можно было с уверенностью сказать, что в это время он думал:

«Такие люди зря расспрашивать не станут. Может, дело тут государственное, по всем статьям для всех нас важное!..»

И потому он старался, как мог лучше, помочь офицерам.

— Действуйте, товарищ лейтенант, — приказал Кочетов.

— Есть, — опустив руки, чуть вытянулся на ходу Рудницкий.

Домоуправление искать долго не пришлось. Старик точно указал, где оно помещалось, к тому же об этом сообщала и маленькая табличка из жести, прибитая сбоку входной двери.

Офицеры вошли в прихожую, пол которой был настлан жёлтыми и красными квадратиками метлахской плитки, спустились по каменной лестнице и открыли дверь в контору.

Разместилась она в довольно большой, почти квадратной комнате с толстыми трубами под потолком, с продолговатыми окнами, защищёнными со двора железными решётками.

Недалеко от входа в ярко-оранжевой шёлковой кофточке сидела девушка. Согнувшись над столом, она что-то сосредоточенно и аккуратно списывала с паспорта в продолговатую анкетку.

— Простите, — обратился к девушке Рудницкий. — У кого я могу узнать, куда переехали жильцы с Советской улицы, где сейчас строится новый дом?

Девушка недовольно подняла голову, но, увидев перед собой красивого молодого офицера, зарделась вся, поправила пышный светлый хохолок над лбом и певуче ответила:

— Пожалуйста... вот к старшему бухгалтеру, — плавным движением руки она указала в сторону немолодой женщины, занимавшей место за другим столом у самого окна.

Рудницкий поклонился девушке и направился к бухгалтеру, которая подсчитывала на арифмометре.

— Минутку, — она ещё несколько раз крутнула ручку счётной машинки, отметила карандашом цифру на ведомости и поверх очков вопросительно посмотрела на Рудницкого.

Тот достал из бокового кармана служебное удостоверение.

Старший бухгалтер взглянула только на обложку его и кивнула головой:

— Садитесь, пожалуйста.

Рудницкий придвинул стул и сел. Ему не хотелось, чтобы разговор принял слишком официальный характер. В таких случаях люди часто стараются подбирать очень точные выражения, а не найдя их, недосказывают всего, что нужно, и это приводит только к путанице.