Метнувшись в темень подворотен, я молниеносным тараканом срезал добрую часть пути, который предстояло пройти моей заказчице. Изрядно её опередив, я пристроился в непроглядной тени, отбрасываемой вертикальной вывеской магазина предметов первой необходимости. Меня едва смогли бы заметить даже редкие покупатели, лениво открывавшие двери, дабы приобрести гигиенический набор или упаковку протеиновых крекеров. Шедшая по мнимому проспекту дамочка вообще вряд ли додумалась бы что-то выглядывать в замызганном закоулке, где не видно ни зги. Я пристроился поудобнее, облокотившись на покрытую отвратительного цвета краской стену, и стал ждать. Прошло пять минут, Марта Дрей всё ещё не появлялась в поле моего зрения. Земная барышня явно не спешила убраться из чреватого ненужными приключениями шестого сектора. Миновало несколько минут. Мимо меня проследовал пяток местных обитателей с явно тревожными глазами. Я заподозрил неладное. Прошло ещё некоторое время. Шагавшие мимо меня люди что-то бурно обсуждали и размахивали руками. Я стремглав покинул своё укрытие и махнул вверх по улице – туда, откуда должна была показаться моя клиентка.

Первым, что я заметил, была толпа, подобно гипсу сковавшая движение на изогнутом проезде. Она шевелилась, урчала и бормотала. На обочине стоял лохматый тип по прозвищу Этажерка. Только не считайте, что он любил столярничать. Он был межуровневым таксистом. Наверное, одним из лучших, кто мог проворно перемещаться между этажами нашего космического города. А ещё он по мелочи толкал контрабанду, а потому волей-неволей был знаком со мной. Я приблизился к толпе. Меня терзали самые нехорошие предчувствия.

– Что-то скверное? – обратился я к Этажерке.

– В точку, – буркнул он мне в ответ. Взгляд у него был твердый как вольфрамовая монета, выпущенная к юбилею симархической революции. Этот таксист и в хорошем расположении духа не был многословным. В критические моменты он и вовсе экономил на словах, будто бы за каждое из них с него взимали специальную плату. Я пытался протиснуться сквозь толпу, но, не пустив в ход кулаки, это у меня получалось плохо, а начинать мордобой без существенного повода мне никак не хотелось. До меня лишь долетали отрывистые фразы: «Надо же…», «Как же это могло произойти…» Небрежно поработав локтями, я всё-таки отодвинул некоторых из зевак и пробился к центру сборища. Я ещё не увидел, что обсуждали люди, как взору предстала знакомая черная бархатная туфелька, на которой поблескивала пара веселящихся саламандр. И только затем я осознал, что туфелька была перепачкана кровью. Тут я потерял самообладание. Возможно, я кому-то двинул в ухо, кому-то засадил по ребрам, но толпу вмиг рассек как мягкую глину.

В огромной багровой луже лежала Марта Дрей. Феска слетела с головы, а замеченная мною туфелька соскочила с хрупкой ножки. На лице застыло изумленное, наивное выражение, что усиливалось изгибом её бровей. Она как бы спрашивала: «За что?»

– Мертва? – это всё, что мне удалось выдавить из себя в тот момент.

– Мертва, как аммиачные моря Юпитера, – заметил кто-то из зевак.

– Кто ёе убил? – я лихорадочно пытался сообразить, что же произошло за последние несколько минут.

– Судя по всему, тот, кто засунул в неё вон ту штуковину, – один из завсегдатаев «Ревущего буйвола» махнул рукой в сторону лежащего по соседству с телом предмета. Я склонился над орудием убийства. Мне стало не по себе – это был вороненый стилет из самой настоящей земной стали.

Не в меру продвинутые мозги нашего мира за последние три века сделали массу полезного, чтобы максимально обезопасить нашу жизнь. В частности, были придуманы и произведены на свет ранее невиданные, почти сказочные, то есть совершенно безвредные для человека материалы. Стоило любому из них войти в контакт со столь дорогим ученым мужам отдельно взятым человеком, как сей материал (в простонародье – новомат) терял свои свойства. Сталь переставала колоть, стекло – резать, пластик – рассекать; одним словом, ничто из новомодных материалов не могло причинить человеческому организму хотя бы малейший вред.

Придумывалось это исключительно для безопасности первых поселенцев, рискнувших заселять ныне обитаемый мир. В те дни аварии на кораблях и станциях не были редкостью; от смертоносных осколков и стремительно летящих обломков людей гибло едва ли не больше, нежели от всякого рода внеземных лихорадок. Я и сам, будучи на шахтах Минокса, не раз мысленно благодарил министерство перспективных наук. А ещё возносил хвалу Всевышнему, сподобившему кого-то основать оное. Подобные мысли становились весьма назойливыми, когда летевший в голову фрагмент рудокопной техники внезапно терял свои убойные свойства.

В то же время в урочищах орбитального города «Звёздная гавань» эти диковинные свойства металла, стекла и пластика приобрели совершенно иное предначертание. Они помогали справиться с преступностью. Здесь, как и во всех непланетарных городах, исконно было запрещено любое огнестрельное или огнемётное оружие. Даже силы правопорядка были вооружены пусть и в высшей мере современными, но всё-таки электрическими ударниками и газовыми шокерами. Но запретить ножи, торторезки, кулинарные ланцеты и бритвенные тесаки не предвиделось возможным – как же вы прикажете резать хотя бы тот же хлеб? И вот тут выяснилось, что орудия из новомата никоим образом нельзя было использовать в криминальных целях. Дело было лишь за малым: изъять из оборота вещи из привычных субстанций. Задачу, естественно, решили не за год и не за два, но всё-таки решили. Пересекая границы секторов, ты просвечивался с ног до головы, а потому запретные вещички обнаруживались сразу. Иные из преступных талантов пытались пользоваться костяными секачами, что привозили с собой обитатели фермерских планет. Но они были весьма ненадежны, стоили прилично и во многих случаях просто-напросто не пробивали усиленную ткань, столь популярную на нашей космогалоше.

Закроечные ножи модельеров и лазерные скальпели хирургов, конечно же, кромсали всё, что угодно, но вот приводились они в действие добрых полчаса, а потому были совершенно бесполезны в уличных разборках. В баталиях, нередко случавшихся между представителями кварталов и секторов, куда более важным аргументом был крепкий кулак. Если же кого задумали убрать, то это делалось весьма изощренным образом. Впрочем, некоторых банально душили. В этой связи я не припоминал, чтобы в шестом секторе рисковали носить шарфы или галстуки. Тут на выручку приходил армированный воротничок, скрывавший дорогую вам шею от посягательства не слишком родных недоброжелателей. В итоге всякая банда любого из секторов вырабатывала собственный стиль. Некоторые не были лишены извращенной изобретательности. Взять хотя бы баллончики с моментально каменеющей аварийной пеной, которая в считанные секунды могла застывать не только в бортовых пробоинах корабля, но и на вашем лице. Однако сейчас передо мной лежал самый настоящий вороненый стилет, пробивший в один удар не только наряды Марты Дрей, но и её сердце.

Я исступленно смотрел на тонкое лезвие, лужу крови и труп моей недавней собеседницы; был обескуражен и раздражен. А ещё я не понимал, что происходит. И это меня нервировало многократно больше. Рядом со мной нарисовался Этажерка. Он сам не без интереса изучал окровавленный стилет, который в «Звёздной гавани» был подлинной редкостью и самым настоящим антиквариатом.

– Бред какой-то… – пробормотал я.

– Именно, – поддакнул мне Этажерка

– Всё это очень паршиво.

– Точно, – проскрипел таксист и направился прочь из толпы.

Я решил последовать его примеру и стал выползать из толчеи плотно примкнувших друг к другу ротозеев. Загниголовые жители шестого сектора тут же занимали моё место, продолжая галдеть и обсуждать убийство. Этажерка махнул мне рукой и направился в сторону межуровнего портала, я же побрел в противоположную сторону. В какие-то считанные минуты всё происходящее вокруг меня разонравилось самым основательным образом. Мало того, что я ничего не мог предпринять, дабы исправить ситуацию, так я ещё и не понимал сути самой ситуации. Признаюсь, детективные навыки у меня были в самом что ни на есть зачаточном виде. В обычных условиях они мне и не требовались. Мой клиент погиб впервые. А ещё при столь диковинных обстоятельствах. Ранее, если на моём пути появлялся труп, то мне с первого взгляда было понятно, кто отправил несчастного к праотцам. Уличные банды хотя и проявляли мышлявость, но не были слишком-то оригинальны в почерке своих злодеяний. Я впервые столкнулся с тем, что ранее воспринял бы как досужую прихоть скучающего романиста, занятого исключительно тем, что выдумывает заковыристый поворот в сюжете своего произведения. Убить мою клиентку, посреди дня, диковинным оружием… И это всё происходило со мной наяву.