Вы когда-нибудь были в портовом космогороде вселенского значения? Если нет, то вам будет сложно понять, почему я осел в «Звёздной гавани». Трудно представить более весёлое место в Галактике. Впрочем, насколько жизнь на нашей консервной банке была весёлой, настолько же и опасной. Вокруг торгового централа всегда вились всякого рода тёмные личности. Для гостей важным было не просто успешно торговать, но и улететь с наторгованным без лишних потерь и именно в нужном им направлении. А это удавалось отнюдь не всегда. Труднее всего приходилось крестьянским старшинам из фермерских миров. Наивные по природе они рисковали стать жертвами почти всего, от чего только можно было пострадать на «Звёздной гавани». За ними блеклыми тенями следовали аферисты, мошенники, карманники, шулера, грабители. Одним словом, вся космопортовая шушера намеревалась раздеть до нитки наших кормильцев. Как правило, силы правопорядка были бессильны. Космический порт был территорией беспредела и хаоса. И вот тут на помощь приходил я.

С известной регулярностью в дверь моего крошечного кабинета стучались. И далее происходил типовой разговор.

– Нам нужен рисовальщик, – говорили мои визитеры

– Я неплохо владею карандашом, но мои услуги недешевые, – небрежно бросал я в ответ.

– Мы готовы вам оплатить три портрета, – вежливо поправляли меня представители планетарного крестьянства, после чего мы ударяли по рукам, я брал дубинку и шёл на выручку милейшего вида бородачам.

Кроме денег было еще несколько причин, почему я помогал этим пасторальным тельцам. Одной из них были их славные девушки. Несмотря на исключительную набожность, космические фермеры (причем без разницы, с какой планеты) имели весьма специфические представления о добрачном интиме. Они не просто его не осуждали, они его поощряли, чем не раз вызвали открытое недовольство Имперской Церкви. Впрочем, что можно было ожидать от людей, которые на протяжении десятков поколений превыше всего ставили плодородие? В крестьянских мирах замуж выдавали не девиц, а молодых мам, то есть тех, кто доказал свою «злачность». «Вспахивание» и «боронение» было не просто удовольствием, а каким-то неистовым ритуалом, которому милейшие обладательницы длинных косичек предавались с фанатичным самозабвением.

Вдобавок, чтобы не вырождаться на генном уровне старейшины всячески приветствовали близкие контакты с представителями иных планет. Узнав, что мой далекий пращур был из состава «черной центурии» (той самой ватаги развеселых ребят, что устроили симархическую революцию и навсегда изменили миропорядок человеческой жизни) в глазах трудяг по части доярского и пахотного искусства я превратился фигуру, едва ли не приближенную к Блиц-Императору и самому Верховному Симарху. После этого заказы на обеспечение безопасности сопровождались целым рядом сакраментальных просьб, в чём я не мог отказать прелестным пастушкам. Свою совесть я успокаивал тем, что это был не разврат, а весьма душеспасительное для их общин «вспахивание». Однако на утро прелестницы исчезали и впредь никогда не появились в моей жизни.

Более того, задумай я узнать об их судьбе или судьбе возможных детей, меня, мягко говоря, не поняли бы. Детишки на фермерских планетах считались достоянием общины, а вовсе не случайного во многом отца. А внимание к замужней женщине (обычно замуж выдавали сразу же после рождения ребенка) считалось преступным и кощунственным. И если «боронение» было как бы естественным этапом жизненного цикла, то попытка увести чужую жену трактовалась как покушение на устройство мира в целом. Это было сродни попытке оторвать землю от неба, то есть устроить вселенский бедлам. И вот тут наивные бородачи могли показать себя с весьма непритягательной стороны. До меня доходили слухи, что не слишком вникнувшие в суть интимных обрядов чужаки частенько исчезали без следа. Может быть, их выгоняли. А может, они становились удобрением для трехзвёздного батата. В общинах по этому поводу хранилось гробовое молчание, а я был отнюдь не настолько любопытен, чтобы проверять на себе истинность какой-либо из версий.

– У вас свободно? – вопрос оторвал меня от размышлений, как раз в тот момент, когда заканчивалось действие двадцатикунового коктейля. Я поднял глаза. В «Ревущем буйволе» редко появлялись чужаки. Изредка сюда заглядывали невесть каким образом оказавшиеся в шестом секторе косморафтеры. Однако стоило им взглянуть на здешние рожи, как у межпланетарных туристов сразу же пропадало любое желание дегустировать местную пищу. Шестой сектор и так нельзя было назвать дружелюбным местом, а кафе в местных трущобах и вовсе было пунктом обитания персонажей с сомнительной внешностью и странными кличками. Охранники, межуровневые таксисты, мелкие контрабандисты – в «Ревущем буйволе» обитали все те, кто не слишком дружил с законом, но и не нарушал его совсем открыто.

Судьба-злодейка повелела так, чтобы одним из них стал и я. В заведение меня первый раз привел приятель, с которым мы познакомились во время переделки в шахтах. Каюсь, но не знал ни его имени, ни фамилии. Для меня он был просто Загривком. А загривок у него был действительно мощный, я бы даже сказал – выдающийся. Как-то забавы ради он согнул большую железную балку, положив её себе на шею. Когда же он на эту шею вешал трехпудовый армейский плазмомёт, то превращался в форменного демона (из тех, что в фермерских мирах пугают маленьких детей). Именно Загривок помог мне обосноваться в глухомани шестого сектора. Как раз он дал мне первые уроки выживания в этих волчьих краях. В жизни не забуду его первое наставление.

Казалось, что после Минокса я уже был тертым калачом и бывалым малым, которому любое дело – по плечу. Но не тут-то было. Обитатели шестого сектора плевать хотели на все мои былые заслуги. И тогда Загривок посоветовал мне устроить публичную драку. Причем, не просто драку, а самую настоящую уличную баталию, чтобы меня за это безобразие забрали в местный космицейский участок. Только так я мог заработать себе дурную репутацию, что было лучшим пропуском в мир сомнительных сделок «Звёздной гавани». И тогда я впервые наведался в «Ревущего буйвола». Выбирая жертву для нападения, некоторое время оценивал две компании. Одна строилась вокруг вертлявого типа (позже я узнал, что его звали Три Притопа), вторая – вокруг подвыпившего громилы, который, громко рыча и гогоча, рассказывал под стать ему самому скабрезные анекдоты. Подумав пару мгновений, я решил изобразить возмущенного его шумным поведением любителя трущобной гастрономии, который специально ради стряпни местного повара заглянул в «Ревущего буйвола», а теперь не мог спокойно вкушать поданные к столу деликатесы. До кучи я выразил бурное недовольство по поводу того, что действующими лицами анекдотов были инокини Ордена Благочестия.

Публика в кафе замерла в сладострастном ожидании моей скорейшей кончины. Предвкушение оказалось не совсем обоснованным. Моё форменное на беглый взгляд самоубийство сразу же переросло в побоище, из которого первыми стали выбывать любители сомнительного юмора. Нельзя сказать, что потери несла только принимающая сторона. У меня затекал глаз, предательски угрожающе сделать мое зрение монокулярным; в голове гудело от пары пропущенных ударов, а под конец схватки мне приходилось прижимать левый локоть как можно ближе к корпусу, прикрывая явно треснувшие ребра. Потом раздался вой сирены. Это прибыла «кавалерия» – дерущихся блокировали распыленным парализатором, после чего штабелем сложили в юркую космицейскую вахтовку, которая, продолжая надрывно завывать, стремительно унесла нас в сторону дежурного участка.

– Эхххх…. Дорогой вы мой. С такой необыкновенной боевой биографией, из такой хорошей семьи. А ведёте себя как портовый оборванец, – секторальный урядник с говорящей фамилией Разиня, пытался придать своему голосу максимум благодушия. Он ещё тешил себя надеждой, что на его участке это было первое и единственное происшествие, в котором я давал свой кулачный дивертисмент. Знай, что его ожидало в ближайшие десять лет, он, наверное, сразу бы подал рапорт о моей принудительной депортации из «Звёздной гавани». Но космицейский урядник не обладал ни чутьем, ни умом, ни даром предвидения, а потому сделал то, что собственно сделал – он выпустил меня на свободу, ограничившись устным выговором.