— А почему мне должно быть до этого дело? Мне безразлично, кто он, мне безразличны его причины, прошлое, его жизнь! Он мёртв, и я рада! Мне смешно! — и Айрин действительно расхохоталась — страшно, на грани с безумием.
— Потому что нужно быть справедливой, — сказала Эрин, с отвращением глядя на Айрин.
— Справедливой? По отношению к этой грязи? Я и так справедлива! Ему любая смерть была бы высшей точкой справедливости!
— В таком случае, ты не так уж далеко ушла от этой грязи! — окончательно разозлилась Эрин. — Чем ты лучше Чёрной смерти?! Он — порождение беспорядка, беззакония, случайных и необязательных к исполнению законов мести. Мы боремся с этим, нам нужен порядок, нужны понятные человечные законы и справедливые наказания за их нарушение, и ты завтра пойдешь против всего этого, раз сегодня ты уже ослепла ко всему, кроме радости мщения!
— А не пошла бы ты к черту, Эрин? — в ярости процедила сквозь зубы Айрин, сжимая кулаки.
Кобра, наблюдавшая все это со стороны, решила вмешаться.
— Давайте остынем, дни были изматывающие, тяжелые, — спокойно сказала она, кладя руки на плечи Эрин и Айрин, — сначала надо прийти в себя, а потом уже можно поговорить о высоком, согласны?
Они промолчали, продолжая пожирать друг друга глазами, и Кобра обратилась к Айрин:
— Сейчас Гроза пойдет в город, стражники приметили некоторые места, которые надо посетить еще раз. Я останусь, немного посплю, но сразу вернусь в город тоже. Айрин, над нами что-то нависло, я это чувствую, будь тоже готова. Нам нужна Волчья кровь, мы только втроем, сообща, сможем выбраться целыми и невредимыми, если что-то случится. По одиночке у нас нет шансов, — Айрин презрительно усмехнулась, но Кобра не обратила внимание. — Давайте к рассвету соберемся у часов, попробуем связаться с Ринданом, у меня есть некоторые мысли, но мне надо их еще раз обдумать…
— А сразу не можешь сказать, что это за мысли? Обязательно напускать эту важность? — раздраженно выпалила Айрин.
Кобра потеряла дар речи, а у Эрин округлились глаза и она зашипела, поднимая стиснутый кулак:
— Я разобью тебе нос!
— О, да, старшая сестра разъярилась, сейчас отходит меня ремнем, посмотрите, — оскалилась Айрин.
— Только я и ответить могу! Хватит меня воспитывать, хватит мне указывать! — она вся уже дрожала от злости, как вдруг почувствовала, что сейчас из глаз брызнут слезы, и ее яростное сопротивление закончится жалким наматыванием соплей. Этого она не могла допустить и бросилась вон из дома.
28
Стемнело, и по улицам гулял промозглый ветер, гоняя по небу редкие облака. Айрин шла по пустой улице, сама не зная куда, лишь бы куда-то идти, а главное — прочь от дома. Пусть говорят, что хотят, пусть не понимают, пусть осуждают. Пусть. Чёрной смерти нет, а остальное уже не имеет значения. Мир стал огромным, прекрасным, открытым. Она сама стала вдруг свободной — иди, куда пожелаешь, делай, что хочешь, теперь никто не вынырнет из тьмы и не разобьёт всё это, не отнимет!
«Как все осточертело! Почему я должна притворяться, что мне не радостно?!» Айрин так быстро и яростно шагала, что длинная юбка обвила одну ногу и мешала идти, путаясь в ногах. Она взбесилась. «Почему надо сейчас запинаться об эту чертову юбку, делать вид, что я простая горожанка, что я глупая травница, которая ничего не может!» — она в ярости схватила подол юбки и с треском надорвала его. Оторвала кусок сбоку, освободив одну ногу до колена, швырнула в сточную канаву. С другого края разорвала юбку по шву до середины бедра. Вошла во вкус и с яростью оторвала колючие рукава платья до локтя. Платье, завязанное на манер халата, не выдержало и съехало на одном плече. Айрин с раздражением накинула ткань обратно на плечо и заново перетянула тонкие завязки.
«Хватит! Я все ему расскажу!» — вдруг решила она, пока затягивала завязки платья в тугой узел, развернулась на месте и пошла в сторону постоялого двора. «Он сейчас должен быть в “Красной топи”…» Она ускорила шаг.
Темные пустые улицы освещал тусклый свет редких фонарей, и огромные пятна мрака между ними она проходила, даже не замечая: больше в темноте некому было прятаться, кто мог бы напугать ее так, как был способен только Черная смерть.
У постоялого двора было шумно: на первом этаже горел свет, там еще выпивали и ужинали засидевшиеся гости и постояльцы. Она, не колеблясь, вошла. В большом помещении было душно и жарко: много людей, много еды в кипящих котлах, пара горящих очагов. Айрин приметила хозяина двора, стоящего у очага и очищающего вареную баранью ногу от мяса большим блестящим ножом.
— Доброго вечера, — обратилась она, и хозяин равнодушно взглянул на нее. — У вас есть постоялец, охотник, вашего роста примерно, темноволосый, зовут Аридан.
— Ну? — протянул хозяин и сбросил наструганное мясо в котел.
— Скажите, в какой он комнате? — Айрин положила на стол несколько монет, чтобы не затягивать разговор.
— По правой лестнице на третий этаж, первая комната, — так же безразлично отозвался хозяин.
Айрин пошла к лестнице, но, едва подняв ногу на первую ступеньку, передумала. Она вышла с постоялого двора на улицу и осмотрела дом: множество окон сопровождали имитации балконов с резными деревянными перилами. В крайнем окне на третьем этаже было совсем темно. «Отлично, если спит, то будет даже веселее».
Она дождалась, когда пара прохожих свернут с улицы, и быстро заскочила на подоконник окна на первом этаже, сразу подтянулась выше, наступила на ставню: она лишь жалобно скрипнула и слегка покачнулась. Нужно было быстрее убраться с первого этажа, чтобы никто изнутри ее не заметил. Засунула руку в щель между балками и подтянулась еще выше, достала до фальшивого балкона у окна второго этажа.
С постоялого двора вышли двое мужчин, они говорили громко, иногда переходя на крик, и Айрин понадеялась, что, увлеченные разговором, они не заметят ее в темноте. С ее растрепанной косы вдруг выскользнула лента и, кружась, опустилась на землю неподалеку от мужчин, но те не обратили внимания.
Айрин усмехнулась. Ее приятно будоражил этот подъем. Она много дней едва волочила ноги от слабости, и успела забыть, каково это — чувствовать себя здоровой и сильной, чувствовать, что тело физически способно и готово с радостью отвечать на все ее требования. Резко броситься бежать или куда-то запрыгнуть, медленно подтянуться без дрожи в руках или цепко ухватиться, повиснув на одной руке: опьяняюще было ощутить, что все ее способности снова при ней.
Она добралась до нужного окна. Оно было слегка приоткрыто, так что Айрин оставалось только тихо потянуть створки на себя. Луна как раз заглянула в окно из-за спины Айрин, и она смогла разглядеть в темной крохотной комнате фигуру Аридана: он спал прямо в одежде, лежа на боку на кровати, будто сон сморил его случайно, за чтением или отдыхом. Айрин подтянулась и села на подоконник, свесив одну ногу. В воздухе комнаты чувствовался легкий аромат ангрифов.
— Эй! — она постучала костяшками по стеклу, громкий звонкий стук разлился по комнате.
Аридан резко обернулся — Айрин даже удивилась, какие быстрые у него движения, а ведь мгновение назад он еще спал, — и напряженно замер. Айрин сидела в окне, освещенная со спины лунным светом, не позволявшим разглядеть ее лицо. Ее растрепавшиеся длинные волосы легко развевались на ветру, проскользнувшем в комнату вместе с ней.
— Ты?! — его голос прозвучал, как чужой: низко, угрожающе, даже яростно.
— Аридан, это я, спокойнее! — сказала она и рассмеялась. — Похоже, спросонья мне удалось тебя даже напугать.
— Айрин? — его голос снова стал таким, каким Айрин уже привыкла его слышать: мягким и спокойным.
Он сел на кровати и осмотрелся.
— Как ты вошла? Я не запер дверь? — Аридан звучал удивленно и сонно.
— Не знаю, я дверью не пользовалась, — усмехнулась она, игриво покачивая ногой.
Он усмехнулся, не веря ей, и наконец подошел и оглядел ее.
— Что за вид? Ты будто убегала от собачьей стаи, — он удивленно погладил ее волосы, пропустил одну прядь между пальцами, будто хотел убедиться, что она реальна.
