С трудом выровняв планер почти у самой земли, и напугав своим видом всех, кто успел меня заметить, я повернул его в сторону холма, долетел до которого уже практически чудом и только из-за того, что успел сбросить весь зажигательный груз. Действительно зажёг, что называется, век помнить меня будут, а то и больше.

Планер ткнулся в склон холма, за мгновение до этого я успел с него соскочить и покатился по земле кубарем. Получилось на тройку с минусом, но получилось, даже не ушибся, что радовало. Теперь планер на разбор, а самому спать, утро вечера мудренее, да и отдохнуть надо. Ну, а противник? А что противник? Противнику спать нельзя, у него, вон, пожар.

Оглянувшись, я увидел, как в стороне пылают несколько ярких огней от моих до сих пор горевших бомб. «Ну, что же, им моральная встряска полезна будет, а нам нет!» — и с этой мыслью я пошёл спать.

Проснувшись на рассвете, вскочил и, взобравшись на вершину холма, стал смотреть на вражеский лагерь, что уже гудел, просыпаясь. Ночью на нас тоже пытались напасть мелкими группами, и даже произошло несколько необъяснимых, с точки зрения нормального человека, вещей. Непонятная гибель нескольких часовых, исчезновение пары ездовых животных, но на этом, собственно, и всё. Больше ничего против нас противник сделать не смог и, очевидно, полночи зализывал свои раны и успокаивался, оттого и битва началась поздним утром.

Возможно, стоило начать атаку с утра пораньше, пользуясь ночным замешательством противника, но от мгновенного удара я воздержался. Не знаю, что меня остановило, но я не хотел торопить события и дал полноценно подготовиться к битве своим воинам. Их настрой на неё более важен, чем попытка ухватить удачу за хвост. Нет, так сегодня не получится, и я это интуитивно чувствовал.

Подошёл Фобос.

— Егэр⁈

Я сделал вид, что не слышу его, занимаясь своими делами, потому как давно сказал ему, чтобы он называл меня не Егэром, а Мамбой, но старый пень, косивший под страх, по-прежнему окликал меня Егэром.

— Не хочу я тебя Мамбой называть, вождь, тогда уж лучше Деймосом кликать буду, так и мне привычнее, и тебя это характеризует в полной мере.

— Горазд ты говорить, Фобос, но зови Деймосом, раз не хочешь Мамбой, глядишь, это имечко и до греков с римлянами, через кушитов и египтян, дотянется.

— После вчерашней ночи, как все узнают, обязательно дотянется. Какую диспозицию будешь думать? — ответил Фобос.

— Обычную, — буркнул я, — впереди копейщики, за ними мечники и лучники, а на флангах дромадарии и пельтасты.

— То верная позиция, но у кушитов в бой пойдут слоны и колесницы.

— Я стрелков-дромадариев вперёд пущу. Они слонов забросают стрелами, разозлят, и те бросятся в бега, заодно и своих потопчут.

— Не бросятся, их убьют раньше.

— Может, и убьют, мне всё равно, как они сдохнут: от моих стрел или от чужих, — разозлился я.

— То верно, но их больше, и у них одни опытные воины.

— А мои что, неопытные?

— У тебя много молодёжи и тех, что достались тебе от Аксумского царства, они не станут биться за тебя в полную силу.

— Откуда знаешь?

— Предполагаю, — уклончиво ответил Фобос, — слишком мало времени прошло, как ты захватил наше царство.

— Понятно, я это учту. Они получат порцию эликсиров, которые помогут им стать бесстрашными и сильными бойцами, и отринуть всякие мысли о поражении и слабости.

— Ты думаешь, они не побегут с поля битвы?

— После принятия зелий, нет, скорее наоборот, ринутся в бой в первых рядах.

— Угу, что же ты такое им дашь, вождь?

— Звиздюлей, — ответил я по-русски.

— Звиздюлей? — коверкая слово, переспросил Фобос.

— Да, и очень много, — ответил я уже на местном наречии, — чтобы уж хватило наверняка. Это им очень поможет, и они с честью защитят наше царство.

Фобос с большим сомнением смотрел на меня, не понимая, что я просто злорадствую и, можно сказать, ехидничаю. Да и было отчего. Я решил, что каждый воин получит свою порцию отвара, а кто-то и не по одному разу, только отвары у всех будут разными. У одних укрепляющие, у других стимулирующие, а кому-то достанется и зелье берсерка, только вот дозы для каждого я выберу абсолютно разные.

Кроме того, уже после выхода за пределы Аксумского царства я переформатировал некоторые воинские подразделения, создав несколько новых. Весь принятый за последний год молодняк, не имеющий настоящего боевого опыта, я свёл в одно подразделение, за исключением лучников и особо одарённых копейщиков, но таких оказалось совсем немного. Воинов прежней аксумской армии также объединил в отдельные штурмовые роты, поставив над ними своих командиров. Они и сами тому оказались рады, не желая становиться в строй с воинами, что привёл я, но мне на их эмоции, по большому счёту, глубоко наплевать. Этим действием я преследовал сугубо прагматичные цели.

Зелье берсерка очень коварное и очень действенное, давать его постоянно и в больших дозах нельзя, а без него мы не в состоянии победить армию, что кратно превосходит нас числом. У моих бойцов нет ни опыта, ни стойкости, как у римлян или греков. Я прекрасно знал менталитет большинства народов Африки, и он меня откровенно удручал. Здесь всё зиждется на страхе, а не на понимании и моральных качествах, ну а там, где всё основано на страхе, там всегда будет повальное бегство в случае любого поражения, и ни о какой стойкости в бою и речи можно не вести.

В общем, когда знаешь моральные качества собственных солдат, то владеешь уже ключом к половине успеха. И, тем не менее, мои действия могли всё-таки насторожить кого-то из них, поэтому каждая штурмовая рота и молодняк получили красочный штандарт и мелкие привилегии, что вызвало глухой ропот у части моих воинов, но именно, что глухой.

Пока мы шли, не вступая в сражения, это напрягало, но сегодня всё их недовольство будет погашено одним ударом, и более никто о нём и не вспомнит. Мало кто выживет в предстоящем бою, а тот, кто выживет, оставит своё недовольство либо при себе, либо поймёт мой замысел, и это хорошо, что с одной стороны, что с другой. Ну, а мне, всё же, предстоит продумать ход сражения и подготовить резерв, на всякий случай, да не один, а то слонов у кушитов оказалось многовато, на мой взгляд.

Дородный нубиец с чёрной, как смоль, кожей, с толстым, словно расплющенным, носом и типично негритянскими губами, стоял в противоположной части долины и внимательно осматривал боевые порядки противника. Голову его украшал белый бурнус, а тело закрывали льняные доспехи, только не белого, а жёлтого цвета.

Звали его Маал, и он являлся родственником главного жреца Куша, а также доверенным лицом царя Куша. И только поэтому ему разрешили возглавить огромную армию, собранную со всех концов Куша. Сейчас в его подчинении находилось больше двадцати тысяч воинов, и он не сомневался, что победит. К тому же, у него имелись боевые слоны, немного, всего пять, но у его противника они вовсе отсутствовали. Так что, он обязательно победит, причём малой кровью.

Маал всегда отличался излишней самонадеянностью, ему всё легко удавалось, он всего достигал быстро и с наименьшими потерями, и сейчас рассчитывал на то же самое, видя откровенную слабость противника. Приложив руку к лицу, он ещё раз внимательно оглядел порядки аксумцев и угрюмо скривился.

— Каас, ты видишь, насколько их силы меньше наших? Интересно, на что рассчитывает этот дикарь? — обратился он к своему помощнику. Помощника звали Каас, и именно он управлял армией, хоть и находился в прямом подчинении Маала.

Высокий и худощавый, провоевавший всю свою жизнь, Каас бросил короткий взгляд на порядки противника и нехотя отозвался, растягивая по всегдашней привычке слова.

— Гоооворят, чтоо, воождь дикарей — колдун!

— Мало ли, что говорят. Никакой он не колдун. С нами идут жрецы, они не допустят никакого колдовства и обуздают этого дикаря, если он надумает сделать какие-нибудь свои поганые штучки. А когда мы выиграем, я велю поймать его, отрублю ему руки, вырву язык, а голову насажу на копьё и засушу её, в назидание всем остальным.