Мы не успевали за ними, и поэтому я направил атаку прямо на боевые порядки вражеской пехоты. Разогнавшись, мы начали на ходу стрелять, выбивая из строя самых рослых копейщиков и их командиров. В ответ получили лавину стрел от нубийских лучников. Лучниками они оказались умелыми и потому стрелы так и свистели вокруг меня, попадая то в щит, то в броню.

Верблюду тоже досталось, но он имел на себе кожаную попону, так же, как и все остальные в моём отряде, и она неплохо защищала животных от вражеских стрел. Довольно быстро мы преодолели зону поражения стрелами и с ходу врубились в ряды копейщиков. Ударив копьём, я снёс первого из них и, обнажив костяной меч, стал колоть им направо и налево, расчищая себе путь.

Пехота сопротивлялась недолго, и вот она уже бежит, сломя голову, а мы преследуем её, разбивая в пух и прах весь левый фланг.

Правый фланг кушитов ещё держался против нас, а вот центр уже оказался прорван и вкупе с левым флангом начал спасаться бегством. Стойкость правого фланга обуславливалась большим поступлением туда резервов, но видя, что сражение принимает печальный поворот, они недолго сопротивлялись, и вскоре оставшиеся в живых кушиты стали разворачивать верблюдов и покидать поле битвы. Они проиграли сражение и теперь спасались бегством. Поле боя осталось за мной.

Командующий кушитским войском Маал, носивший звание стража ворот, с ужасом смотрел на колеблющиеся и вот-вот готовящиеся побежать войска. В воздухе буквально запахло близким поражением. Каас уже всё понял и потихоньку смещался в сторону жрецов, чтобы навсегда исчезнуть из поля зрения Маала. Жрецы оживлённо переговаривались друг с другом, с тревогой наблюдая за тем, что происходит впереди. Каас кивнул им и заторопился прочь.

Отойдя, он кликнул своих приближённых и отправился в сторону колесниц, желая лично возглавить их. Его племянник завяз в бою с отборным отрядом дикарей и упустил инициативу из своих рук. Что произойдёт дальше, Каас уже давно понял и потому, не желая дальше оставаться, торопился к колесницам. Завидев его уход, жрецы тоже не стали терять времени и поспешили вслед.

К моменту, когда они все подошли к колесницам, началась атака главного резерва дикарей, и все прекрасно видели, кто возглавлял войско. Это был вождь дикарей, который скакал впереди в высоком красивом шлеме, великолепных доспехах, сжимая щит и подняв вверх копьё, вокруг которого болтались высушенные шкурки змей. За спиной у него плескался на ветру короткий кожаный плащ, здесь не совсем уместный, но добавляющий его образу весьма колоритный антураж.

Отряд, что он возглавлял, стремительно нёсся в атаку, и количество его всадников ясно давало понять любому, что левый фланг кушитской армии обречён. Они ничего не смогут противопоставить свежим отборным силам аксумского войска дикарей.

Увидев это, Каас заторопился, стал разворачивать колесницы и уходить с ними в тыл. А вслед за ним, видя его бегство, побежали и все остальные. Исход битвы оказался полностью предрешён, и никто не попытался его переломить.

Командующий Маал поздно заметил, что жрецы и Каас уже сбежали, а когда увидел, то тоже во главе своих телохранителей стал прорываться назад, бросив свои войска, но это уже не имело для исхода битвы никакого значения. Огромная армия, подготовленная в течение года, прекратила своё существование, превратившись в кучу баранов, бежавших без оглядки в разные стороны и желающих только одного — спасти свои шкуры.

Исход битвы оказался решён, и к перевалу добрались лишь те, кто мог бежать не только на своих двоих, а имел четвероногого друга с одним горбом, умеющего хорошо плеваться. Из двадцати тысяч воинов домой вернулась едва ли половина: кто-то погиб на месте сражения, кто-то попал в плен, а кто и сгинул в течение следующего года, не успев добираться до места.

Совершенно выбившийся из сил верблюд остановился на очередном холме. Я слез с него и стал очищать лезвие костяного меча от крови и чужих волос. Не удержался и долго преследовал кушитов, пока имелись на это силы у верблюда. В какой-то момент я понял, что никого из врагов не вижу: кто пал в бою, кто спрятался, а кто бежал так быстро, что и не угнаться.

Жаль, мы так и не смогли перехватить ни одну из колесниц, все они находились уже очень далеко и благополучно скрылись. Нет у меня настолько быстрых верблюдов, готовых на равных бежать с лошадьми. Ничего, зато кушитское войско полностью разгромлено, осталось только захватить как можно больше пленных и взять их с собой. Да и весь их обоз достался нам.

— Найдите мне их командующего, или того, кто его найдёт. Мне он нужен живым или мёртвым, — отдал я приказ, — но лучше живым.

Самого командующего я видел, но не успел к нему пробиться, как его уже свалили с верблюда, а дальше мне оказалось не до него. Его тело нашли уже под конец дня. Не повезло ему вовремя убежать, бросили свои, ну, а кто-то из моих бойцов его приговорил, позарившись на оружие и вещи. Посмотрев на тело, я получил доказательства от пленных, что это действительно их командующий, которого звали Маал.

Я велел собирать трупы, чтобы убрать место сражения, а также забрать оружие с вещами.

Собирать труппы и потом закапывать их заставили пленных. Ну, а я стал подсчитывать потери и оказывать помощь своим раненым. Обычное дело после битвы. Под конец дня, уже в сумерках, я смог подвести в общих чертах итоги выигранной битвы. Я потерял около тысячи человек, раненых оказалось в два раза больше, итого из пяти тысяч бойцов в строю осталось примерно две-две с половиной тысячи.

Потери противника не шли ни в какое сравнение с моими: только убитыми насчитали три тысячи человек, а уж раненых и остальных, кого даже найти не смогли, оказалось не в два, а в три раза больше или около того. Никого из бежавших мы не преследовали и не старались искать.

Остановившись лагерем, я стал приводить своих раненых в чувство и готовиться идти на столицу царства Куш. В данный момент времени она называлась Мероэ, но истинная столица царства Куш находилась, всё же, в Напате. Когда-то, выдвинувшись оттуда, кушиты почти захватили Египет, но с тех пор прошло три столетия и их силы истощились. Мне же предстояло со всем этим разобраться: захватить Мероэ, затем Напату, и только тогда дорога на Египет оказывалась открытой. Но для этого нужно ещё дойти до столицы, сохранив при этом своё войско.

На месте битвы мы оставались три дня, потом перешли перевал и, спустившись по ту сторону гор, остановились у их подножия ещё на неделю. Такую длительную остановку мы сделали, чтобы спасти как можно больше раненых и поставить их быстрее в строй. Войско врага разгромлено, да и торопиться пока затруднительно по вышеуказанным причинам.

Через неделю, подлечив легкораненых и соорудив волокуши для тяжелораненых, которых несли пленные, а теперь рабы, я выдвинул войско вперёд, на Мероэ. Идти до неё по караванному пути предстояло не меньше двух недель, а то и больше, но я уже не торопился. Дорога длинная и опасная, идти далеко, да и по пути нужно выбивать все имеющиеся гарнизоны. Это не Аксум, здесь пока всё не захватишь — не победишь.

Две недели спустя

Царь Куша Эргамен с нетерпением ожидал вестей от своего войска. Прошло уже больше месяца, как оно ушло сражаться с дикарями, покорившими Аксум. Но с его войском такое не пройдёт! Он знал, точнее, чувствовал, что дикарь, захватив Аксум, решит, что он дальше сможет захватывать царство за царством. Жрецы провели ритуал откровения и подтвердили опасения царя, после чего он и решил собирать войско и выдвинуть его к границам Аксума.

Не успел Эргамен подготовить войско, как до него стали доходить тревожные вести, что дикарь действительно собрал армию и движется в сторону границы, а там и донесения пошли о том, что аксумская армия стала захватывать селения Куша.

Царь дал отмашку, и войска выступили в поход. Возглавить войска Эргамен доверил «стражу ворот» Маалу, имеющему боевой опыт и участвовавшему в нескольких небольших стычках. Помощником назначил Кааса, как более опытного и умного.