Окончив речь, я замолчал и потянулся к фляге с укрепляющим эликсиром. Может, моя речь прозвучала чересчур пафосно, но я устал быть на ногах весь день, пытаясь оказаться везде одновременно, а битва вытянула из меня последние соки, и только благодаря эликсирам я ещё был в состоянии трезво оценивать обстановку и думать вперёд. Сейчас каждый час равнялся дням и неделям будущего, а может, и месяцам. Усталость сказалась и в речи, обратившись в неуёмный пафос, но так даже лучше.

Глотнув из фляги, я вновь посмотрел на старика, после чего перевёл взгляд на царя и девушку. Они смотрели на меня в великом замешательстве, с трудом переваривая услышанные от меня слова, пытаясь понять, как произошло, что никому не известный путник, будучи обычным воином и, что необычно, лекарем, смог собрать в кучу десяток разных племён, разбить сильную армию царства и излагать перед ними такие мысли, о которых они не могли даже догадываться. Более того, они сами так не думали и не видели так далеко вперёд.

— Поистине, ты непростой человек, — прошептал Ахмек-тэре.

— Ты первый за много-много лет, от которого я слышу подобные речи, — сказал за ним следом Фобос.

— А кто такой Попобава? — спросила Кассиопея.

Грек глянул на неё и неожиданно улыбнулся.

— Кассиопея, я завтра тебе расскажу.

Я усмехнулся.

— Вот, выпей это, тебе станет легче, а завтра утром я пришлю одну из своих ведьм, что принесёт с собой разные отвары и травы, из которых ты будешь варить сам себе настои и пить их каждый день. Она расскажет тебе, как и когда пить, остальное я расскажу сам, когда вновь приду к тебе беседовать, а пока вы можете отдыхать. Я разрешаю иметь при себе оружие и тебе, великий визирь, и тебе, Кассиопея, чтобы вы могли защититься от моих неразумных воинов, если вдруг кто из них посмеет нарушить мой приказ.

— Оставь нам охрану, о милосердный!

— Чтобы вы сбежали отсюда? Не советую. Бежать вы не сможете, вас поймают, да и от этого вам станет только хуже. Царство пало, не думаю, что кто-нибудь решит отбить столицу, а если вдруг и решится на это, то мне не трудно разбить и его армию. Ладно, разрешаю взять пару человек из своей охраны, только без оружия.

— Ты рискуешь, вождь! — сказал Фобос.

В ответ я только рассмеялся.

— Я всю жизнь рискую, всю жизнь, и это не первая моя жизнь. Если вы сбежите, то потеряете всё, и за вашу жизнь некто не даст даже одного верблюда. Я не боюсь вас, бояться должны вы! — и, развернувшись, я быстро вышел из комнаты, усмехаясь самому себе в тонкие усы.

На улице стало прохладно, город затих, хотя кое-где ещё слышались крики и лязг оружия, но поджогов не было. За поджоги я приказал карать на месте. Здесь и так проблемы со зданиями, а если их ещё начинать сжигать, то ничего не останется. Нет, такая корова нужна самому.

Спать в эту ночь я намеревался прямо в одной из двух надвратных башен под усиленной охраной. Ворота уже закрыли, и все мои дромадарии ночевали вне стен. В городе оставались только пешие воины, а всех всадников выгнали наружу, да им и проще отдыхать вне стен с верблюдами.

В башне, в которую я вошёл, уже успел побывать Ап и попытался устроить мне комфортный отдых. Получалось у него, как всегда, плохо, он так и остался обычным слугой, чей удел — подай да принеси, не мешай и не проси. Выйдя на открытую площадку, я посмотрел сверху на вид раскинувшегося города и, удовлетворившись содеянным, отправился отдыхать.

Солнце ещё не встало, а я уже был на ногах, собираясь на осмотр города, и первым делом взошёл на стену и внимательно оглядел всё вокруг. Со стены прекрасно просматривался полевой лагерь верблюжьих всадников, он только начинал просыпаться после вчерашнего бурного дня и ночи, на первый взгляд в нём ничего не происходило, впрочем, и на второй тоже.

Не помешает его проверить, но позже, сейчас стоит посмотреть на царя Аксума и его дочь. Особенно интересно дочь проверить, как там она спала, что снилось, ну и так далее. Молилась ли ты на ночь, Дезде… Кассиопея. Правда, сразу я направился не во дворец, а обошёл пару улиц, что вели к нему. Город затих и спрятался, кто успел — сбежали, а кто не успел, тот опоздал, но в целом, обычные жители эту ночь пережили практически спокойно.

Поморщившись от неприятной мысли о неизбежных потерях среди гражданского населения на войнах и при штурмах, я направился во дворец. А ля гер ком а ля гер, тут я сделал всё, что мог, и даже больше, оправдываться не хочу, но захватывая территории, я спасаю тем самым многие тысячи, что живут в вечной дикости, как звери, грызя друг друга в постоянных клановых войнах. Это, конечно, слабое оправдание собственных поступков, но, как есть, другого пока нет.

К дворцу я подошёл, когда уже окончательно рассвело, и все, кто в нём находился, уже проснулись, если вообще спали. Впрочем, меня гораздо больше интересовало: на месте ли пленники. Хотя, если бы случился побег, меня уже оповестили, но, мало ли… Все оказались на месте и находились в главном зале, только кресло царя пустовало. Даже старый грек здесь присутствовал, видимо, ему передали мой целебный отвар и вообще, последние события изрядно его взбодрили.

Когда я вошёл в зал, присутствующие разговаривали между собой. Хмуро окинув их взглядом, я прошёл к месту царя, но прежде, чем усесться на него, вынул кинжал и аккуратно потыкал лезвием в кресло, проверяя, нет ли там чего-нибудь такого, от которого можно нечаянно скоропостижно умереть. Ничего не нашлось, и я собрался устроиться на троне, но тут из доспехов вывалилась моя ручная маленькая змейка и принялась ползать по креслу, обшаривая его длинным языком.

Все, увидевшие её, невольно вздрогнули: мало здесь любителей змей, а и те, кто любит, сильно опасаются. Яркий окрас моего питомца внушал определённые опасения, к тому же, немногие из моих воинов знали о существовании у меня ручной змейки. Я её старался не показывать, приучил к верблюжьему молоку, она быстро росла, и вот теперь решила вылезти у меня из доспехов, чтобы проинспектировать царское кресло.

Сделала она это довольно быстро, насторожившись только в одном месте и явно указывая мне на него. Интересно, что она там обнаружила. Жаль, что у меня здесь нет кислоты, чтобы всё выжечь, но зато есть чистый спирт. Проверить его крепость сложно, но думаю, что градусов девяносто в нём есть. Знаком подозвав воина, что всегда носил при себе нужную фляжку, я взял её, плеснул на кусок тряпки и, сграбастав свою змейку обратно в доспехи, стал протирать подозрительное место. По залу поплыл явный сивушный дух.

Вся царская семейка, да и не только они, с удивлением следили за моими действиями, мол, не царское это дело — трон протирать, но моя задница мне важнее. Тут тряпка зацепилась за небольшой деревянный гвоздь, что оказался смазан какой-то маслянистой жидкостью. Спирт растворил её, и я тут же уловил довольно характерный запах сильнодействующего яда, мне давно знакомого.

Ну, что же, вот первая попытка всё решить тихо и, что называется, по-семейному. Усмехнувшись, я отодрал с помощью кинжала деревянный гвоздь, ещё раз всё проверил и только после этого уселся на трон, поместив между коленями костяной меч в ножнах. Змея вновь удобно устроилась у меня внутри доспехов и больше не высовывалась, посчитав свою миссию выполненной.

— Взять их и связать! — отдал я приказ своим воинам, и они тотчас же бросились к троице, но в последний момент я скорректировал свой приказ. — Девушку не трогать!

Не хватало ещё, чтобы её касались грязные, вожделенные лапы дикарей, набранных мною с миру по нитке. Нет, касаться её должен только я сам, и никто другой. С явной неохотой воины оставили девушку, не успев её схватить, зато отыгрались на Ахмек-тэре и Фобосе.

— Кто пытался меня отравить деревянной иголкой? — задал я животрепещущий вопрос обоим. — Не сомневаюсь, что это сделал Фобос, весь вопрос в том, сделал ли он это по своему почину или по приказу царя?