— Мне не нужны далёкие и малонаселённые территории, как и дикари в качестве подданных, меня интересуют только те товары, что нужны Египту, которые везут оттуда. Я разрешаю вам пройти через мои земли и нанимать всех, кого необходимо. Египет вмешается, когда падёт Напата.

— Я услышал тебя, о Великий. Твоими устами глаголит сама мудрость, дарованная тебе богами. Нам не хватает знаменитых греческих гоплитов в войске. У себя мы смогли нанять только слабо обученных, римляне не пожелали идти в найм, а южные племена не сильны в пешем строю, да с копьями, а без них нам будет трудно победить этого выскочку.

— Вам не победить его без дромадариев. Их у вождя дикарей много, ими он и воюет.

— Я слышал, что у него очень сильные стрелки, как лучники, так и пращники, — осторожно заметил посол.

— И это тоже, но больше всего у него дромадариев-лучников, ими он и выкашивает своих врагов. Ты можешь передать правителю Карфагена, что я разрешаю тебе нанимать в моих землях лучников и лёгкую пехоту, всех, кроме тяжеловооруженных воинов и всадников. Моё войско уже приведено в готовность и скоро выступит к границе, но повторяю, пока Напата не падёт, они не перейдут границы.

— Дикарь может прислать к тебе посла, о Великий! Он может проявить почтение к тебе и попытаться заручиться обязательством, что Египет не нападёт на него, в случае покорения царства Куш.

— Никому не запрещено переходить границу моего государства, и никто не может знать моих замыслов. Я сказал всё, ты можешь идти.

Посол склонил голову и, поняв, что сказал лишнее, сразу же ретировался прочь. Как только он ушёл, Птолемей подошёл к окну и с раздражением глянул в него. Пожалуй, карфагеняне слишком зарвались, пусть воюют сами, а он подождёт, чем у них дело закончится. Этот Егэр, видимо, сильно им насолил, отобрав сокровища, но, может, это и к лучшему⁈

Я совсем забыл рассказать о своих верблюжьих лучниках, что вернулись, когда битва оказалась окончена, уже совсем поздно вечером. К сожалению, они понесли ощутимые потери, и их численность сократилась почти на треть, тем не менее, в моих руках они всё ещё являлись большой силой.

Былой порыв догнать и добить своего противника у меня угас, с момента захвата столицы минуло едва ли две недели с переходом на третью. Но то ли здравый смысл возобладал, то ли на меня повлияли постоянные одёргивания Фобоса, но я не торопился начать дальнейший поход, а озаботился лечением раненых и стал увеличивать своё изрядно поредевшее войско.

Я решил, что Напата мне, собственно, и не нужна, пусть остаётся свободна, а само царство — в руках у Эргамена. Оно будет, конечно, весьма куцым, но лучше иметь что-нибудь, чем все потерять. И вообще, мне хочется расширяться за счёт объединения, а не покорения. Кроме того, за прошедшие две недели я навёл справки и узнал истинную численность и состав египетской армии. И эти сведения меня поразили и расстроили.

У меня оставалось три с половиной тысячи воинов в строю и около полусотни раненых, которых я собирался вылечить и поставить на ноги в ближайшие две-три недели. Да ещё набрать людей из местных и окрестных племён. Куш уже не оправится, а у Эргамена не осталось ни казны, ни солдат. Та жалкая тысяча, что находилась в Напате под его командованием, для меня угрозы не представляла. Он потерял свою элитную конницу, да и пехоту тоже, а наёмные бедуины, потерпев сокрушительное поражение, разбежались.

Немногие из них спаслись, потому как мы очень долго преследовали их и не жалели, чтобы знали, каково это — сражаться с Аксумом. А вообще, я уже давно понял формулу психологии здешних народов, она проста: сильных боятся, а слабых, но умных и успешных — ненавидят. И примеров тому более, чем достаточно. Поэтому, каждый из них станет бояться меня и ненавидеть.

Пока я осваивался в своей новой столице и подумывал, а не попросить ли мне приехать сюда Кассиопею, подоспело известие, что она благополучно разрешилась от бремени и родила мне дочь. Новость, конечно, приятная, но хотелось бы наследника. Но это уже в следующий раз. Визирь подгадил, у них в роду, видимо, только дочери рождаются.

Пока же я думал о том, что нужно налаживать связи с Египтом. Его армия насчитывала порядка пятидесяти тысяч воинов, а могла выставить и гораздо больше. Куда уж тут мне лезть со своими пятью тысячами. Я смог разгромить в четыре раза большую армию, но с Египтом сей фокус не пройдёт. Мало того, что у него армия больше, так она же ещё и подготовлена на уровне самых сильных армий древнего мира. Короче, нужно договариваться и отправлять подарки.

А что я могу подарить царю Египта ценного? Задумавшись об этом, я понял, что совсем упустил тот факт, что у меня есть ларец с непонятными и лично для меня бесполезными сокровищами и яйцо птеродактиля. За все это время детеныш из него так и не вылупился, и стало понятно даже мне, не специалисту по хищным летающим ископаемым, что этого уже и не случится.

Пожалуй, стоит преподарить данное яйцо, как я давно и задумывал, а потом как-то отвлёкся, да и забыл. А сейчас для этого оказалось самое время, да и ларец, найденный в пещере, тоже можно отдать. Мне он ни к чему, а Птолемею, может, и подойдёт для чего-нибудь. Пусть он финикийцам его отдаст или продаст, лишь бы на меня не нападал и Куш не отнимал.

Ларец хранился у меня во дворце Аксума. Сейчас же требовалось его привезти сюда. Яйцо же, не такое уж и огромное, ехало с нами, находясь под охраной моих ведьм. Там же хранились и некоторые эликсиры, сделанные взамен того, что разбилось. Весьма мощные. Всё это могло стать предметом торга, а также моим заверением в дружбе и сотрудничестве. Хотя я не адепт дружбы народов, но с сильным соседом лучше дружить, чем воевать.

Неделя прошла на обдумывание, как лучше осуществить визит, пока я не решил, что послом придётся отправлять Фобоса. Вот только, как сохранить ему жизнь и одновременно не дать украсть яйцо? Очень сложно, но возможно. Хотя, придётся тогда его посылать с пустыми руками, и вообще, как бы не от меня, или нет⁈ Желая прояснений, я вызвал его к себе.

— Фобос, я решил пойти навстречу твоим желаниям и отправить тебя с посольством в Египет.

Грек с минуту пристально смотрел на меня, силясь понять, шучу я или нет, а потом усмехнулся.

— Я так и думал! Не совсем же ты самонадеян, чтобы идти войной на более сильного соседа.

— Не совсем, — согласился с ним я, — но и отступать уже слишком поздно. Ты повезёшь яйцо Попобавы, если сможешь его сохранить в неприкосновенности, или поедешь с пустыми руками, если не сможешь.

— Ха, зачем это яйцо Птолемею?

— Затем, что оно от летающего хищника, и вот его изображение, кстати.

Изображение летающего монстра нарисовал негр, которого я как-то заприметил в гончарной мастерской, обратив внимание на разукрашенные им разными красками кувшины и плошки. По его работе сразу стало понятно, что у человека есть дар художника.

Ну, а дальше я нашёл кусок материи белого цвета, в качестве холста, с помощью дворцовой прислуги нашёл краски, рассказал, что и как нужно изобразить, и затем контролировал весь процесс, по мере возможности. Где-то с третьего раза у него получилось, и вот теперь данная картина должна уехать вместе с Фобосом.

Фобос прямо уткнулся взглядом в холст, восхищённо прицокнув языком.

— Никогда не видел подобной картины и этого монстра!

— Никто не видел, кроме меня, — усмехнулся я, — так что, Птолемей наверняка оценит её.

— Оценит! Так ты хочешь меня послать к нему для чего?

— Для того, чтобы оказать ему знаки внимания и показать, что я на него никогда не нападу, хочу с ним жить в мире и взаимовыгодном сотрудничестве и больше никак, а в знак своих миролюбивых намерений дарю ему то, что больше никто не сможет подарить. Ну и зелье здоровья, хотя не думаю, что он станет его пить, наверняка побоится.

— Он отдаст его на пробу рабу, а если тот выживет и ему станет лучше, то передаст его жрецам, чтобы они смогли разобрать зелье на составляющие и попытаться создать своё.