Опять бунтарь? Нужно найти биографию этого Габриеля Асколейна. Может, в Интернете? И нужно прочитать книгу. Но я не успею. И еще… кажется, я не люблю читать. Я чувствую огромное желание писать и очень слабое – читать. Нормально ли это для писателя? Я вспоминаю слов Виктора Гюго: «Коровы не пьют молока».
Голос в трубке становится нервным.
– И еще будет разговор о вашей следующей книге. Вы говорили, что уже семь лет работаете над сагой. Это будет огромная книга. Полторы тысячи страниц! Вы собираетесь издать ее в трех томах, но больше я ничего не знаю… Теперь, когда вышел ваш роман, я должен знать! Расскажите мне о вашей саге, которую вы держите в таком секрете. Я больше не могу ждать.
Нужно быстро придумать, что делать. О чем я мог бы написать полторы тысячи страниц?
– Это книга… о богах. О школе богов, которая находится на далекой планете. Боги-ученики учатся управлять народами в параллельных мирах, которые являются точной копией нашего мира.
– Это бред.
– Нет. Это нечто совершенно новое. Не с чем сравнить, поэтому это и кажется бредом. Но кто-то ведь должен сделать что-то в первый раз. Иначе ничего нового никогда не появится.
– Я немного разочарован. Почему бы вам не написать детектив или триллер? Книгу, в основе которой лежит загадка, тайна, ведь вы так хорошо это умеете.
– Таких книг уже тысячи.
– Вот именно! А почему? Потому что читателю это нравится. А о школе богов никто не писал, потому что это никому не интересно.
– Все когда-то бывает в первый раз. Лучший способ узнать, нужно это или нет, – предложить книгу людям.
Я чувствую, что Робер разочарован.
– Меня все это не особо вдохновляет, но, если хотите, мы можем поговорить об этом в другой раз. Не забудьте, сегодня вечером вы должны быть на месте в половине десятого. Вас будет ждать визажист. Пожалуйста, не опаздывайте. Я знаю, за вами это водится. Нет, сделаем по-другому. Проще всего будет, если я заеду за вами ровно в девять. Хорошо?
– Отлично.
Я вешаю трубку. Подумав немного, я нажимаю кнопку, чтобы вызвать последний номер. Снова слышу голос моего издателя.
– Прошу прощения, но мне бы хотелось задать вам один вопрос. Просто, чтобы хоть как-то начать обсуждение этой свежей темы. Если бы вы встретили бога вашего народа, что бы вы попросили у него?
– Ну… У меня камни в почках. И когда случается приступ, я испытываю адскую боль. Даже лекарства не помогают. Я бы попросил избавить меня от этого.
– А что бы вы попросили для всего человечества?
– Для человечества? М-м-м… Понятия не имею. Хотя нет. Пожалуй, вот что – снизить налоги. Ну, до вечера.
Я принимаю душ. Переодеваюсь. Все это случилось со мной в наказание за то, что я был богом-убийцей, богом-жуликом. Но если я возьму себя в руки, то жизнь смертного тоже может стать сносной. Прежде всего мне необходимо сырье. Идеи.
Я сажусь за компьютер и пишу. «Материалы к роману о богах. Вспомнить свою жизнь на Эдеме». Удивительно, но мои пальцы так и летают над клавиатурой.
Парень, в чьем теле я оказался, должно быть, ходил на курсы машинисток.
Мне даже не приходится смотреть на клавиши. Как только в моей голове появляется мысль, пальцы тут же вихрем проносятся по клавиатуре, и на экране появляется текст. Очень удобно.
Я пишу, и напряжение, в котором я находился все это время, постепенно уходит.
Тревога, мучившая меня с самого утра, ничего не значит по сравнению с желанием писать. Я чувствую себя хорошо, только когда я пишу.
Чем дальше я пишу, тем легче мне становится, словно я избавляюсь от огромного груза. Так я нахожу себя.
Возможно ли, что у Габриеля Асколейна «желание писать по утрам» было в крови?
Нет, скорее тут дело в привычке. Должно быть, он давно пишет по утрам, и с восходом солнца его тело уже готово к этому занятию. Это как рефлекс собаки Павлова. Первые лучи солнца вызывают желание писать.
Я вижу смысл в этом занятии. Понимаю, зачем все это нужно. Я должен записать все, чтобы не забыть. В воспоминаниях о том, что я пережил в царстве богов, таится решение проблемы: как не сойти с ума. Мои пальцы двигаются без остановки.
Я записываю имена: Эдмонд Уэллс, Жорж Мельес, Дионис, Афродита, Мата Хари, Рауль Разорбак. И останавливаюсь.
Рауль…
Окончится ли игра после его победы? Или продолжится? Скорее всего, Земля-18, как и Земля-17, станет учебным пособием для следующего выпуска. Что на самом деле означает одно: будет предоставлена сама себе.
Я чувствую себя пешкой на доске, которую бросили игроки.
Этот мир, Земля-18, оставлен богами, которые в эту минуту, скорее всего, празднуют на Елисейских Полях победу Рауля.
Этот мир оставлен на произвол судьбы. Так же как это бывало, когда мы спали в промежутке между лекциями.
Человечеству ничего об этом неизвестно, но по не зависящим от него причинам оно обрело полную свободу действий. До тех пор, пока на Эдеме не появятся следующие ученики. А до этого еще может пройти две тысячи лет – учитывая разницу в скорости, с какой время идет тут и на Эдеме. Если за нами никто не наблюдает, я могу делать что захочу. Как пешка на шахматной доске, получившая свободу выбора и действий в отсутствие игроков.
Я хожу в гостиной из угла в угол. Как обратить мое поражение в победу?
Раздается звонок в дверь.
32. Энциклопедия: астрономия индейцев майя
Индейцы майя считали, что мир состоит из трех частей: подземного мира, земли и небес.
Вселенная состоит из тринадцати небес и девяти подземных миров. В центре земли находится зеленое дерево, которое проходит сквозь все небесные сферы. На каждой из четырех сторон земли стоит еще по одному дереву, символизируя стороны света: востоку соответствовало красное дерево, югу – желтое, западу – черное и северу – белое.
Земля плоская и квадратная, каждый из ее углов того оке цвета, что и растущее там дерево. Эта плита лежит на спине гигантского крокодила, который плавает в огромном бассейне, заросшем кувшинками.
Согласно майя, каждое из тринадцати небес и каждый из девяти подземных миров охраняет особое божество. У каждого бога две ипостаси: одна для подземного мира, другая – для небесного.
Майя верили, что душа умершего следовала дорогой солнца, то есть спускалась в подземный мир, как солнце на закате, чтобы высоко взойти утром к небесным божествам.
Индейцы майя были великолепными математиками. Они открыли ноль и очень удобную двадцатеричную систему счета, то есть счет двадцатками (мы используем десятичную систему, счет десятками). Кроме того, майя были выдающимися астрономами. Они построили обсерватории, сумели найти большинство планет и гораздо раньше европейцев составить удивительно точные лунные и солнечные календари, в том числе календарь из трехсот шестидесяти пяти дней, «хааб». Жрецы майя использовали этот календарь, чтобы узнавать как будущее, так и прошлое. Они предвещали затмения и предупреждали о катастрофах.
Майя считали, что мир рождается и погибает, следуя определенным циклам. Согласно их священной книге «Пополь-Вух», мир родится и погибнет четыре раза. Первая эпоха принадлежала глиняным людям. Они были настолько мягки и глупы, что боги уничтожили их всех. Наступила Вторая эпоха – время деревянных людей. Им недоставало сердца и ума, и боги погубили их потопом. Затем пришли двое героев Хун-Ахпу и Шбаланке, чтобы биться с земными чудовищами; они породили кукурузных людей, которые наконец догадались поклониться небесным молниям.
Майя назвали дату, когда окончится следующая эпоха и мир окончательно погибнет. В западном календаре она соответствует 2012 году.
Эдмонд Уэллс,
Энциклопедия относительного и абсолютного знания, том VI
33. Храм и вера
В глазок я вижу невысокого толстого мужчину с узкой полоской усов под носом, в жилете бутылочного цвета и клетчатой рубашке.
