Я показываю Дельфине фокус, которому меня научил Жорж Мельес. Я пишу на листке бумаги слово и спрашиваю:
– Ты знаешь, что здесь написано?
– Нет.
Тогда я показываю ей листок, на котором написано: «Нет».
Она смеется и показывает мне на звезды.
– Я думаю, что кто-то там наверху смотрит на нас и заранее пишет ответы на вопросы, которые мы когда-нибудь зададим.
– Нет, этим кем-то был я, а теперь партия закончена, боги-ученики покинули эту планету. Тут больше никого нет.
Я обнимаю ее.
– Смотри, – говорит она. – Кажется, я вижу какой-то свет там, наверху.
– Мне все равно, есть ли там свет. Мне все равно, предначертаны наши судьбы или нет. Для меня имеет значение только эта минута. Только здесь и сейчас. Поцелуй меня.
Поднимается ветер, мы начинаем плыть все быстрее. Я смотрю на звезды.
Что же такое человек?
52. Энциклопедия: спор в Вальядолиде
Вальядолидский спор стал первым процессом о правах человека.
В 1492 году Христофор Колумб открыл Америку. Европейцы поработили индейцев и заставили их работать в рудниках. Некоторых из них привозили в Европу и показывали на ярмарках. Однако Церковь не знала, как относиться к этим «человекообразным» существам. Можно ли их считать потомками Адама и Евы? Есть ли у них душа? Нужно ли обратить их в христианство? Чтобы найти ответ на все эти вопросы, в 1550 году император Карл V собрал в колледже Святого Григория «экспертов», которые должны были решить, кого можно считать человеком, а кого нет.
Адвокатом индейцев был доминиканский монах Бартоломео Лас Касас, отец которого принимал участие в экспедиции Колумба. Лас Касас основал на Карибских островах христианскую колонию, члены которой – испанцы и индейцы – вместе занимались сельским хозяйством.
Его противником был Хинес де Сепульведа, священник, богослов и личный исповедник Карла V, знаток древнегреческой культуры, переводчик Аристотеля и ярый противник Лютера.
Пятнадцать судей, четверо монахов и одиннадцать законоведов, должны были определить, на чьей стороне правда.
От исхода дискуссии во многом зависело дальнейшее экономическое развитие Европы, ведь до тех пор индейцы, которых не считали людьми, представляли собой неисчерпаемый ресурс бесплатной рабочей силы. Конкистадоры не обращали их в христианство, а просто отнимали у них богатства, разрушали поселения и превращали в рабов. Если индейцев признают людьми, придется сделать их христианами и платить за работу. Возникал еще один вопрос: как именно насаждать христианство среди индейцев? Убеждать или запугивать?
Дискуссия длилась с сентября 1550 года по май 1551 года, и на это время колонизация Нового Света была приостановлена. Сепульведа считал, что цивилизованные люди не только имеют право, но и должны взять на себя «заботу» об индейцах, ведь у них процветает каннибализм, они совершают человеческие жертвоприношения, предаются содомии и другим сексуальным извращениям, которые осуждает Церковь. Он утверждал, что индейцы – «рабы по природе» и не в состоянии самостоятельно избавиться от своих правителей-тиранов. Следовательно, необходимо вооруженное вмешательство.
Лас Касас полагал, что индейцы совершают человеческие жертвоприношения потому, что глубоко чтят бога и считают животных или молитвы слишком ничтожной жертвой.
Сепульведа выступал за единые ценности для всех. Он утверждал: один закон для всех. Варварам следует привить христианскую мораль.
Лас Касас отстаивал избирательный подход и предлагал внимательно изучить все народы и культуры Америки, чтобы в каждом конкретном случае избрать соответствующий подход. Он проиграл.
Конкиста возобновилась. Но теперь согласно принципам, провозглашенным Сепульведой, испанцы совершали насилие, грабежи и бессмысленные убийства «по праву». Толковать это расплывчатое «право» предоставлялось самим конкистадорам.
Эдмонд Уэллс,
Энциклопедия относительного и абсолютного знания, том VI
53. Остров спокойствия
Вокруг бушует буря. Волны вздымаются, как горы, увенчанные пенными шапками. Провалы между ними похожи на ущелья. Дельфина ремнем привязала себя к штурвалу и пытается удержать корабль, чтобы он не сбился с курса. Молния ударяет в кабельтове[17] от парусника.
Хватит во всем видеть руку богов. Игра окончена. Этот мир предоставлен сам себе.
Шторм продолжается несколько часов и вдруг прекращается. Море снова спокойно. Мы плавно приближаемся к острову Фитусси.
На седьмой день я замечаю в бинокль стаю птиц. Значит, где-то рядом земля. Я собираюсь сказать об этом Дельфине, но она опережает меня и говорит, что плыть осталось три часа. Радар обнаружил впереди сушу. Я думаю о том, что теперь со всей этой современной техникой заблудиться невозможно. На этой планете уже не осталось белых пятен. Ничего не стоит обнаружить любой, даже самый маленький островок.
По мере того как мы приближаемся, мы замечаем полное отсутствие здесь следов человека. Нет ни дыма, ни кораблей, не слышен шум моторов.
– Все так и должно оставаться, – говорит Дельфина. – Если мимо пройдет какое-нибудь судно, никто не должен заметить нашего присутствия на острове.
Издали Фитусси похож на круглый пирог, над которым возвышается конус.
Радары и гидролокаторы помогают нам пробраться сквозь рифы. Остров выглядит крайне негостеприимно. Ни пляжей, ни бухт, никакого прохода в гранитной толще берегов. Мы плывем вокруг острова. Где-то на его западной стороне шумит река. Мы не будем испытывать недостатка в пресной воде.
Дельфина указывает на скалистый склон.
– Это здесь.
Мы выключаем мотор и бросаем якорь. Пускаемся вплавь, чтобы добраться до ущелья, вбиваем в землю нечто вроде сваи и привязываем канат. Теперь мы сможем подтащить сюда наш парусник.
Теперь нам придется заниматься скалолазанием. Связавшись веревкой, обувшись в ботинки с шипами, мы взбираемся, нащупывая точку опоры.
– Ты уверена, что это самый удобный путь? – спрашиваю я, пытаясь восстановить дыхание.
– Эту дорогу показал мне дядя. Если ты здесь сорвешься, то упадешь в воду, а не на камни.
Наконец мы выбираемся наверх. Остров представляет собой настоящую крепость, созданную самой природой. Ни один корабль не рискнет приблизиться к его берегам. Густой лес, покрывающий весь остров, не даст сесть ни одному самолету или вертолету. Дикая природа здесь совершенно нетронута. Разноцветные птицы и бабочки кружат над островом. Птицы откладывают яйца прямо на землю.
Вокруг меня начинает виться комар, за ним является целое облако его собратьев. Я прихлопываю целый десяток негодяев и спрашиваю Дельфину:
– Ты, случайно, не захватила с собой что-нибудь от комаров?
– Крем и москитные сетки.
Она протягивает мне тюбик, и я поспешно намазываю кремом лицо и все открытые участки кожи.
Вот оно, неудобство обладать телом, думаю я. Ни в Империи ангелов, ни на Эдеме не было ни комаров, ни других кусачих насекомых.
Я полной грудью вдыхаю свежий воздух. Мы садимся на вершине скалы.
– Хочешь есть?
Дельфина достает из сумки два больших бутерброда и термос с горячим кофе.
Мы молча едим. Никогда еще еда и питье не казались мне такими вкусными.
– Ладно, с этим покончено, – говорит Дельфина.
Мы целуемся, и она предлагает мне повторить упражнение, способствующее усилению работы всех пяти чувств. Мы любуемся видом, вдыхаем воздух и наполняющие его ароматы, прислушиваемся к звукам, чувствуем каменистую почву под ногами, ощущаем вкус кофе во рту. Наши руки соприкасаются.
Парусник внизу похож на игрушку.
– Предлагаю дать этому острову новое название. Пусть это будет второй остров Спокойствия, – шепчу я.
