Они сказали: «Знание заставляет страдать. Пока не знаешь, жить можно». Теперь, когда я знаю, что находится там, высоко над головой, мое представление о мире смертных стало совсем другим.

Снова стать богом после того, как был богом, это все равно что стать обезьяной после того, как был человеком, или землеройкой после того, как был обезьяной. Регресс в развитии сознания.

Действительно, это высшая мера наказания.

Знать и не иметь возможности поделиться этими знаниями со своими слишком примитивными сородичами.

Знать и быть уверенным, что тебя не поймут, даже если тебе удастся выразить свою мысль. Я понимаю, что единственная возможность не сойти с ума, – это забыть.

Забыть, что я был богом.

Я снова поворачиваюсь к окну, смотрю на город и вдруг понимаю слова: «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное». Чтобы быть счастливым, нужно ничего не знать. Груз моих знаний вовсе не помогает мне, наоборот, он лишает меня всякой возможности вести безмятежную жизнь.

Нужно забыть Мату Хари, Афродиту, Рауля, Афину, Зевса.

Я совершаю обход своей квартиры на Земле-18.

Она похожа на те, в которых я жил прежде, когда был Мишелем Пэнсоном, врачом-анестезиологом в Париже. Только больше и современнее.

Белая кухня со множеством рабочих поверхностей, холодильник, большие шкафы. В холодильнике почти все продукты с просроченным сроком годности.

В гостиной огромная коллекция шахмат изо всех стран и эпох.

Коридор, увешанный затейливыми карнавальными масками, ведет в большой кабинет. Три письменных стола составлены вместе буквой П, на них несколько ноутбуков, компьютер с большим плоским монитором. Везде разбросаны наушники.

На стене напротив окна большая коллекция марионеток. Вдоль других стен стоят стеллажи, набитые книгами. В толстых папках с этикетками «Обзор прессы» я обнаруживаю множество вырезок, в которых говорится о нем… То есть обо мне.

Лицо на фотографиях очень похоже на то, что несколько минут назад я видел в зеркале.

Вот теперь самое время задать себе мой фирменный вопрос: «Что я здесь делаю?» Ладно, для начала нужно выяснить, как меня зовут на Земле-18.

К счастью, перед отправкой сюда они позаботились о том, чтобы я свободно понимал письменную и устную речь этой страны. Я спокойно слушал новости по радио и могу читать газеты.

Чаще других в газетных вырезках упоминался Габриель Асколейн. Если кто-нибудь на улице окликнет меня этим именем, нужно будет обернуться.

Я ищу другую информацию: кто я? чем занимаюсь? В газетах пишут: «романы». Значит, я писатель. Надо же, как Жак Немрод, один из моих клиентов, когда я был ангелом.

Сколько мне лет?

Я рассматриваю свои руки, касаюсь кожи лица. Морщин нет. Значит, мне между тридцатью пятью и сорока.

Я роюсь в ящиках и наконец нахожу паспорт. Мне сорок шесть лет! А выгляжу я гораздо моложе. Значит, я веду здоровый образ жизни и слежу за собой. Я внимательно рассматриваю себя в зеркале.

Габриель Асколейн выглядит так же, как Мишель Пэнсон.

Ну и хорошо, так будет проще.

В графе «семейное положение» указано: холост. Не женат в сорок шесть лет? Это кажется мне подозрительным. Значит, я или плейбой и бабник, или отшельник. Нужно выяснить, в чем тут дело.

Я изучаю содержимое ящиков и обнаруживаю альбом, а в нем фотографии десятка улыбающихся женщин. На некоторых снимках я запечатлен с ними в обнимку.

Я изучаю список номеров и вижу, что некоторые помечены как любимые. Значит, у меня есть друзья, родственники, коллеги.

Нужно позвонить им и узнать, кто они. Странно будет задавать им вопросы, выяснять, расспрашивать, стараясь, чтобы они ничего не заподозрили.

Я выбираю женское имя. Солена. Нажимаю на кнопку автодозвона. Гудок, и в трубке раздается голос:

– А! Ну наконец ты мне позвонил!..

– Э-э-э…

– Я думала, ты сердишься из-за вчерашнего.

Ну вот. То, чего я и боялся. Габриель Асколейн на Земле-18 и я, Мишель Пэнсон в Эдеме, жили в параллельном времени. С точки зрения обитателей Эдема, время на Земле-18 идет очень быстро – так удобнее играть. Но, оказавшись в телесной оболочке, носившей имя Габриель Асколейн, я заметил, что время идет с «нормальной» скоростью.

– Прости, я был совершенно пьян.

– Габриель, ты что, шутишь? Ты же вообще не пьешь.

– Да? Тогда напомни, пожалуйста, что было вчера?

– Ты сам отлично знаешь. Вы играли в шахматы с моим отцом, ты выиграл, и он рассердился. Припомнил все гадости, что пишут о твоих книгах, и ты ушел.

– А, да-да… конечно. Я немного обидчив…

Продолжая разговор, я беру альбом с фотографиями и начинаю вытаскивать снимки, чтобы посмотреть, нет ли подписей на обороте. К счастью, подписи есть. Кто из этих девушек Солена? Я перебираю самые последние фотографии и наконец нахожу то, что искал. Солена – красивая темноволосая девушка с довольно романтичной внешностью.

– Ну, что сказать… Вчерашняя история несколько выбила меня из колеи. Мне хочется некоторое время побыть одному, чтобы прийти в себя.

– Я рада, что ты позвонил. В прошлый раз ты дулся две недели и не звонил мне. Помнишь, что было потом?

– Ну, в этот раз все по-другому, – уклончиво ответил я, гадая, что же тогда произошло.

– Ладно, скажи, мы завтра увидимся? Я бы очень этого хотела.

– М-м-м… Думаю, нет. Завтра – нет.

– В прошлый раз, когда ты так говорил, ты встречался с кем-то из твоих бывших девиц!

Я начинаю лучше представлять себе, что за человек эта Солена. Мне хочется побыстрее закончить разговор, но я все-таки спрашиваю:

– Да ладно, и с кем же?

– Вот только не надо делать из меня дурочку! Ты встречался с этой шлюхой Жюли!

Я рассеянно перебираю фотографии, разыскивая Жюли. У нее тоже темные волосы, она похожа на Солену, но выглядит более уверенной в себе. И более раскованной.

– Жюли – это давняя история. Это осталось в прошлом.

– Тогда давай увидимся завтра вечером!

– Завтра вечером я собираюсь заняться своей книгой.

– Вечером? А разве не ты говорил: «Мое правило – писать каждое утро, и только утром»?

– Э-э… Я задержался со сдачей последней рукописи и должен работать больше. Придется отложить все остальное.

– И поэтому ты не хочешь видеть меня завтра? Я для тебя уже стала «все остальное»?

Почему эта девушка так цепляется за меня? Ах да, я и забыл. Смертные девушки панически боятся, что их бросят. Им постоянно нужно получать подтверждения любви.

– Сегодня вечером я все равно тебя увижу, – говорит Солена вместо прощания.

Я вешаю трубку. Что это значит?

Телефон звонит. На маленьком экране появляется имя: Робер. Я беру трубку.

– Алло! Габриель?

Голос в трубке хриплый, но приятный.

– Да?

– Это Робер. Вы готовы к сегодняшнему вечеру? Я поеду с вами, чтобы поддержать вас. Съемки будут нелегкими.

– Да? Спасибо.

Что ж, тем хуже. Но я не могу бесконечно оставаться в полном неведении.

– У меня только два вопроса. Куда мы едем сегодня вечером? И кто вы такой?

Робер смеется.

– Вы шутите? Это я, Робер, ваш издатель. Сегодня вечером вы приглашены на передачу «Осколки вдохновения и куски жизни по порядку», чтобы рассказать о вашем последнем романе.

«Осколки вдохновения и куски жизни». Ну-ну. На телевидении любят такие штуки.

– О каком именно?

– Да что с вами, в самом деле? Это ваша последняя книга «Посуда в слоновьей лавке».

Робер снова смеется.

Мне хочется узнать, о чем этот роман, но я подозреваю, что если спрошу, то Робер почувствует неладное. «Посуда в слоновьей лавке». Я ищу книгу на полках, плечом прижимая трубку к уху.

– Вы, случаем, не паникуете?

Наконец я нахожу книгу. На обложке изображена девочка в розовом платье, а вокруг бородатые бомжи в лохмотьях.

Маски. Шахматы. Марионетки. А теперь еще и это.

С обратной стороны обложки моя фотография. Взгляд устремлен куда-то вдаль. Внизу подпись: «Тех, кто ошибается, много, но это не значит, что они правы».