– Отец предупредил меня, что она старая карга, и велел не обращать на нее внимания!

Доктор Камерон долго шел к чаю, мудро решив вовсе опоздать на него. И его первые слова, обращенные к Финлею, были:

– С юной Бесс все в порядке?

Похоже, так и было. Внизу царила мертвая тишина, и Бесс весело и спокойно подавала обед. Но, увы, суп оказался холодным, картошка – твердой, как камень, а молочный пудинг – из одних комков.

– Если бы только она позволила мне самой приготовить обед, сэр, – сказала Бесс поникшему доктору Камерону. – Я часто готовлю дома. Она сделала это просто назло.

Камерон помолчал, но его лоб нахмурился от мрачных мыслей, и вдруг он встал:

– Наденьте пальто и шляпы, вы оба. Если она думает, что я позволю, чтобы вас, молодых людей, как и меня, заморили до смерти голодом, то она глубоко ошибается.

Одевшись, он первым вышел из дому на Хай-стрит, а затем публика с любопытством наблюдала, как он вваливается в прекрасный новый ресторан, известный в округе как «Суонк». Не обращая внимания на интерес, который он вызывал, Камерон смело занял столик и, направляемый тонкими подсказками метрдотеля, заказал обед, какого он и двое его гостей никогда не пробовали.

О, насколько все было восхитительно после ужасных блюд Джанет!

– Слушай, Финлей, – сказал Камерон, когда подали черную икру, – эти заливные потроха в горшочке – лучшее из всего, что я когда-либо пробовал.

– Тебе тоже нравится, Бесс, дорогая? – спросил Финлей, наслаждаясь ее обществом не меньше, чем трапезой.

– Это рядом с чем-то божественным.

– Я полагал, что это привилегированное место за мной, – пробормотал Финлей.

В ответ Бесс покраснела и опустила глаза.

Когда было подано следующее блюдо, ris de veau à la crème[252], к столу бочком подошел управляющий, а за ним молодой человек, в котором Финлей сразу узнал репортера «Тайнкасл таймс».

– Доктор Камерон, сэр, простите за мое вторжение, – начал управляющий. – Мы – новое заведение, стремящееся продвигать себя, рекламируя выдающихся персон, которые оказывают нам честь своим посещением. Например, на прошлой неделе здесь был герцог Аргайл и очень лестно отзывался о нашей кухне. Итак, доктор, вы так же хорошо известны, сэр, как и герцог, даже больше. Вы готовы молвить о нас доброе слово, как он?

– Ни один герцог меня не переплюнет, – с достоинством произнес доктор, выпрямляясь в кресле. – И я скажу вам начистоту, сэр: когда человека выгоняет из дому худшая в мире стряпня, представляющая собой намеренную порчу хороших, правильных продуктов и по вкусу напоминающая пойло для свиней, способное вас отравить, тогда такому человеку пора идти в самое лучшее ближайшее заведение, где каждый кусочек поданного на стол восхитителен, превосходен и одновременно очень питателен.

Обычно невозмутимое лицо опытного и сурового управляющего даже вспыхнуло от удовольствия.

– Ты уловил это, Вилли? – прошептал он.

– Каждое слово, сэр. И это будет заголовком в утреннем выпуске «Таймс»: ИЗВЕСТНЫЙ МЕСТНЫЙ ВРАЧ ПРЕЗИРАЕТ ДОМАШНЮЮ КУХНЮ И ПРЕВОЗНОСИТ КУХНЮ «СУОНКА» ДО НЕБЕС!

– Вот именно, Вилли! – Затем он повернулся к Камерону. – Доктор Камерон, я чувствую себя польщенным вашим великодушным неожиданным комплиментом, и в ответ позвольте мне в порядке любезности предоставить вам возможность и далее свободно и бесплатно обедать у нас с вашими спутниками.

– Включая сегодняшний вечер, – догадливо подсказал Камерон.

– Разумеется, сэр.

Когда добрый доктор и его сопровождающие вернулись домой, их ожидала обычная закуска из овсянки и пахты, но никто из присутствующих этим не заинтересовался.

– Даже не притронемся, – сказал бравый Камерон. – Это послужит ей хорошим уроком.

На следующее утро был подан обычный завтрак: каша с молоком, вареные яйца и сдобные шотландские булочки.

– Не будем набивать себе брюхо, – заявил Камерон. – Оставим место для сегодняшнего обеда.

За ланчем, состоявшим из свежего дуврского палтуса, хорошо прожаренного, с полной порцией хрустящей жареной картошки, никто и не вспоминал об умеренности.

– Мы преподали ей урок. Это не хуже, чем в «Суонке».

– Лучше, – негромко сказал Финлей. – Мы снова пойдем куда-нибудь сегодня вечером?

– Ну конечно, дружок. Нас пригласили, мы не можем отказать.

Затем, с наступлением вечера, не сказав ни слова Джанет, бравый доктор повел свою компанию в «Суонк», где для них был зарезервирован вчерашний столик. В отсутствие управляющего – он должен был находиться на частном обеде – их учтиво принял метрдотель, по акценту которого можно было догадаться, что он настоящий шотландец.

– Итак, доктор, сэр, с чего начнем сегодня?

– Что касается меня, то я не хотел бы ничего лучше этих ваших фирменных заливных потрохов.

– Черной икры, сэр?

– Вы это так называете?

– Да, название причудливое, сэр. Видите ли, на самом деле это всего лишь гнилые потроха русского осетра[253].

Камерон так и застыл, ошеломленный, пока Финлей и Бесс заказывали томатный сок.

Вскоре официант вернулся:

– Поскольку вам это нравится, доктор, я принес вам суперпорцию, и имейте в виду, сэр, эта штука стоит целое состояние.

Камерон молча изучал черную массу на симпатичной белой тарелке.

«Стоит целое состояние! – подумал он. – Что ж, мне это нравится, так что не будем терять время».

Он храбро принялся за икру, но слова «гнилые потроха русского осетра» продолжали звучать у него в голове. И как ни странно, возможно, из-за отсутствия сопутствующего бренди, вкус блюда показался другим, действительно как у гнилых кишок. Официант же наблюдал за ним с большим интересом, так же как Финлей и Бесс. Он, Камерон, должен очистить тарелку во что бы то ни стало. Но нет, наконец природа запротестовала, Камерон икнул, потом вдруг выронил вилку и бросился через вращающиеся двери в прохладную темную ночь. Увы, ужасные звуки опорожнения желудка огласили воздух и донеслись до ушей парочки за столом.

– Мы должны пойти к нему, – прошептала Бесс.

– Ничего! Он найдет дорогу домой. Джанет позаботится о нем. Давай поужинаем вместе.

Так они и сделали, сразу перейдя к великолепному розовому ростбифу с картофельным пюре и брюссельской капустой.

– Не правда ли, здесь мило, дорогой доктор Финлей, – пробормотала Бесс.

– Милее не бывает, дорогая, – согласился Финлей, глядя ей в глаза.

Официант, наблюдавший за ними, вел себя по-отечески:

– Еще по куску говядины для вас обоих?

– Очень вкусно, Вилли.

– Да! От меня вы не получите потрохов русского осетра.

Бесс тихо вздохнула:

– Все было бы превосходно, Финлей, если бы не мой лучший друг.

– Я твой лучший друг, Бесс.

– Я хочу сказать, что почти помолвлена с Алексом Дугласом. Я даже вижу, как он сейчас смотрит на нас в окно.

– Я разберусь с ним, когда мы выйдем.

– Нет, нет, нет, Финлей! Я не хочу драки из-за меня на людной улице. Мои родители услышат об этом, и я буду навсегда опозорена.

– Тогда реши сама, кто тебе нужен?

Мертвая тишина. Затем тихим шепотом:

– Боюсь, я слишком далеко зашла с Алексом.

– Ты хочешь сказать, что он…

Еще тише она ответила:

– Да… и не раз.

«Боже! – подумал Финлей. – Гнилые рыбьи потроха, а теперь еще и это, и все в один вечер. И я – чуть ли не на волосок от гибели».

Спустя мгновение он твердо сказал:

– Ну что ж, Бесс, а теперь иди к Алексу. Он проводит тебя домой. Спокойной ночи, дорогая.

Когда она ушла, Финлей заказал себе бренди. Выпив, он пожелал Вилли спокойной ночи и в одиночестве пошел по пустым улицам.

В столовой горел свет. И там с добрым напитком сидели вместе доктор Камерон и раскаявшаяся Джанет. Финлей решил, что их лучше не беспокоить.

На следующее утро, ровно в семь часов, на столе появились каша и молоко, яйца всмятку, свежеиспеченные булочки и крепкий кофе.