Когда он отдышался, они вместе бросились на дверь. Второго удара замок не выдержал, и они оказались внутри, распластавшись на кафельном полу. Встав, они прислушались. В доме было тихо, как в гробу.
– Сначала наверх, – сказал Мюррей.
Они начали обыскивать дом, начиная с чердака, однако ничего не нашли – ни малейшего следа Бенчли. Все было так, как и должно быть. Наконец они оказались в отделанной белой плиткой приемной и обменялись разочарованными взглядами.
– Похоже, мы в пролете, – сказал Чарли.
Мюррей не ответил, потому что в этот момент его взгляд упал на дверь шкафа, где хранились средства первой помощи. Движимый любопытством, он подошел, заглянул внутрь и оцепенел. Чарли за спиной, глянув через его плечо, издал долгий, тихий свист.
Это был не шкаф с шинами или аппаратами для удлинения костей, а полностью оборудованная бактериологическая лаборатория. Перед глазами Роберта предстали инкубатор, центрифуга и водяная баня, стойки с пробирками и колбами, масляно-иммерсионный микроскоп Цейса… Но что в первую очередь приковало его взгляд, так это набор из двенадцати чашек Петри, лежащих на столе, и в каждой из них была типичная сероватая культура, которую он сразу узнал. Он не мог ошибиться, но для достоверности взял платиновую иглу, смазал и окрасил предметное стекло и положил его под микроскоп. Затем, когда цепи вибрионов оказались в фокусе, ему стало очевидно их ужасающее предназначение.
Чарли наблюдал за происходящим с молчаливым интересом.
– Что все это значит, док?
– Самый привлекательный из всех способов убийства. Да Соуза массово выращивал возбудителей азиатской холеры. Одна капля этой эмульсии в стакане воды – нет, в стакане сока папайи, – и дело сделано. Никакой расплаты. Смерть от естественных причин.
– Я уловил, – медленно произнес Чарли. – Но при чем тут мадам?
– Это единственное, чего я не понимаю.
И вдруг Мюррея словно озарило. Если бы Дефрис умер, мадам по островным законам получила бы наследство. В новом своем статусе она вышла бы замуж за да Соузу. Этот местный доктор, человек амбициозный и беспринципный, был готов на все. Но только вместо Дефриса умерла мадам.
– Приготовленный сок был поставлен в комнату Дефриса, и кто-то его подменил. Тиа Люсия! Она что-то заподозрила и подменила графин на графин мадам.
Чарли на минуту задумался, затем кивнул:
– Видимо, так и есть. Но какое это имеет отношение к исчезновению сестры Бенчли?
– Разве не понятно? Она вошла в дом, чтобы там подождать меня, может, чтобы скрыться от толпы. Слуга впустил ее в приемную. Да Соузы все не было, и она решила осмотреться. Случайно наткнулась на лабораторию, увидела, что там имеется, и тут внезапно появился да Соуза. Он не мог ее отпустить.
– Да, – в раздумье произнес Чарли. – Все могло быть именно так. Послушай, приятель… – Внезапно он умолк, уставившись в окно. – Похоже, к нам пожаловала делегация.
По ступенькам портика поднимались с полдюжины мужчин.
– Думаю, пора сматываться, – сказал Каллаган.
Они поспешили назад по коридору, выскочили через заднюю разбитую дверь и пересекли двор. Когда они перебрались через стену и спрыгнули на улицу, Мюррей услышал крики и топот бегущих ног.
– Нам лучше разделиться, – сказал он.
– Хорошо, приятель. Увидимся на плантации.
Чарли двинулся в одну сторону, а Роберт – в другую, срезав путь через полоску сухих кукурузных стеблей на заросшую сорняками песчаную дорожку, которая заканчивалась тупиком в виде высокой ограды. Мюррей перепрыгнул через ограду и приземлился во дворе, полном раскудахтавшихся кур. Из курятника вышла пожилая женщина с пустой кастрюлей из-под кукурузы.
– Простите, мэм, – сказал Мюррей, направившись мимо нее к воротам двора.
Вместо ответа она швырнула в него кастрюлей. Он увернулся и, выскочив наружу, оказался на узкой грязной улочке. Он нырнул в лабиринт темных переулков, которые внезапно вывели его на Гранд-плас. Здесь уже собралась толпа, в которой было нетрудно затеряться. Убедившись, что оторвался от преследователей, Мюррей стал пробираться через площадь.
Все его лихорадочные мысли были о Мэри. И он знал, что должен сделать. Из глубин его подсознания всплыл образ того заброшенного дома, старого форта Либерте, который, как сказала ему Натали, принадлежал да Соузе. Если Мэри в руках да Соузы, где бы еще он мог ее спрятать? Ему по воде всего час до Бас-Тера.
Роберт спустился к причалу, где оставил катер. Вокруг никого не было. Выйдя из мощеной аллеи на яркий солнечный свет гавани, он застыл на месте. Его катера у причала не было – там ничего не было, кроме пены и куч водорослей. Катер исчез.
Пока он стоял там, моргая от яркого света, кто-то вышел из укрытия за его спиной. Заметив тень на белых камнях, Мюррей резко повернулся и тут же был оглушен ударом по голове.
Только под вечер Мюррей очнулся. Первое, что проникло в его сознание, – звук дождя, барабанящего по жестяной кровле. Оглядевшись по сторонам, Роберт понял, что его затащили в заброшенный пустой сарай. Он осторожно ощупал голову и обнаружил шишку размером с куриное яйцо. С трудом приняв сидячее положение, он увидел клочок бумаги, просунутый сквозь пряжку его ремня. Развернув то, что оказалось запиской, он, несмотря на темноту в сарае, смог разобрать следующее: «Настоятельно рекомендуем не лезть в чужие дела, иначе ждите больших неприятностей».
Несколько минут Мюррей сидел со смятой запиской в руке, снедаемый горьким чувством собственной беспомощности. Каким же надо быть ослом, чтобы лишиться катера, а потом еще и получить по голове. Проклиная себя, он поднялся на ноги и, пошатываясь, вышел наружу. Небо теперь было полностью затянуто тучами. Но влажная, соленая свежесть шторма привела его в чувство. Отсюда, с южной стороны гавани, казалось вполне возможным добраться до форта да Соузы просто идя пешком вдоль берега. Единственное препятствие – узкий мыс, который пришлось бы долго обходить, но Роберт тут же двинулся в путь. Поначалу идти было относительно легко. Дорога заканчивалась на краю небольшой песчаной бухты. Песок, намокший от дождя, да еще вперемешку с пучками жесткой морской травы, был твердым под ногами. Но дальше, в конце бухты, берег представлял собой бывший коралловый риф, изрытый глубокими впадинами и покрытый слизью водорослей. Потребовалось немало времени, чтобы преодолеть этот участок, и, поскольку и без того тусклый свет все убывал, Мюррея стало охватывать беспокойство. Однако он добрался до мыса и, чтобы сэкономить время, покинул берег и двинулся наперерез.
Не прошел он и ста ярдов, как пожалел о своей блестящей идее. Мыс был покрыт густым кустарником, колючим, опутанным лианами и местами почти непроходимым. На каждом шагу его хлестали унизанные иглами ветки. Но поворачивать назад было поздно, и наконец он выбрался из подлеска и оказался в низине – перед ним простиралась саванна с пышной травой. Роберт мысленно воздал хвалу такой удобной поверхности и ускорил шаг. Он забыл, что́ говорила ему Натали о Черной реке. В следующую минуту он почувствовал, что земля разверзлась под ним, и он по пояс погрузился в трясину.
Это была скорее не река, а топь, широкое болото маслянистой грязи с пенистыми рукавами, по которым вялое течение нехотя прокладывало себе путь к морю. Роберт двинулся вперед по грязи – где-то приходилось плыть, где-то пробираться вброд. Когда он достиг противоположного берега, силы оставили его. Берег, высокий и крутой, был покрыт плесенью, которая отваливалась ломтями под его руками. Дважды он цеплялся за ветку и пытался подтянуться. Каждый раз, когда сухая ветка ломалась, он все глубже погружался в ил. Затем он увидел лиану, точнее, стебель какого-то вьющегося растения, толстый и прочный. Ухватившись за него, Мюррей медленно, с трудом вытащил себя наверх.
Он лежал на берегу какое-то время, едва переводя дыхание, насквозь мокрый и сплошь покрытый грязью. Однако мысль о Мэри заставила его встать на ноги. Он не знал, где находится, и, поскольку небо теперь окончательно потемнело, утратил всякую ориентацию. Однако слева слышались тяжелые удары волн о берег, и, двинувшись на гул прибоя, вскоре он вышел на довольно ровную и сухую тропинку. Она вывела его на открытое место, и он увидел перед собой старый каменный форт Либерте, темный и уединенный, по-видимому безлюдный. Внезапно он разглядел слабую полоску света в одном из закрытых ставнями окон.
