Да-да, этнографическая экспедиция, кто бы сомневался. Я уверен, что настоящих этнографов просто вышибли бы из запретной зоны пинками, а вот шпионов наверняка там и похоронили.

— У нашего семейства нет никаких интересов в Мурмане, ваше величество, — сказал я. — Наши интересы лежат исключительно в Новгороде, за исключением ювелирных изделий, которые мы делаем совместно с рифейскими карлами.

— Слышал я про ваши ювелирные изделия, — сварливо сказал Дитрих. — Жена мне уже все уши прожужжала. Она, по-моему, даже собирается к вам вместе с женой дяди.

Надо же, до чего быстро жена императора узнала о нашем приглашении. Похоже, семьи императора и герцога не враждуют, а вовсе даже наоборот, в прекрасных отношениях.

— Для нашей семьи будет честью принимать её величество, — слегка поклонился я не вставая.

— Если я ей разрешу, — вздохнул он. — Ну хорошо, я верю, что у вас нет интересов в Мурмане. Но имеется ещё один заслуживающий внимания момент: эти запретные территории полностью включают в себя земли ваших родственников Ренских. Вы будете утверждать, что это случайное совпадение?

— Я ничего не могу сказать по этому поводу, ваше величество, — развёл я руками. — Я очень мало знаю о делах Ренских, они со мной совсем не откровенничают. Возможно, вам это неизвестно, но моя мать была официально изгнана, то есть формально они нам вообще не родственники.

— Тогда откуда вы берёте основу для новых псевдомускулов?

— Прошу меня простить, ваше величество, я не могу ответить на этот вопрос. Это государственная тайна.

— Ты заметил, Айке, — обратился к графу император, — что он совершенно ничего не подтвердил и не опроверг? Столько правдивых слов и полное отсутствие любой информации.

— Я ему не верю, — хмуро отозвался эрцканцлер. — Ни единому его слову.

Я с беспомощным видом развёл руками — уже в который раз.

— Ну, ну, дядюшка Айке, — со смехом сказал император, — не будь так строг к барону. Он приехал к нам вовсе не для того, чтобы выбалтывать секреты князя. А для чего, кстати?

— Да, барон, мне вот тоже интересно, — посмотрел на меня граф. — Зачем вы приехали и чего вы хотите?

Такой внезапный и резкий переход обычно неплохо действует на собеседника, выбивая его из колеи. На меня такие штучки уже слабо влияют, но выгляжу я молодым и неопытным, так что многие всё же пытаются.

— Ах да! — воскликнул я, виновато улыбаясь. — Прошу простить меня за это отвлечение на посторонние темы, — (у императора промелькнула мимолётная улыбка), — поручение у меня, собственно, довольно простое. Князь Яромир несколько озабочен концентрацией войск империи у границ княжества, а также слухами о возможном вторжении имперских войск на земли княжества. Князь хотел бы получить соответствующие разъяснения по поводу этих фактов.

— А почему, собственно, вас это удивляет? — резко спросил эрцканцлер. — Вы язычники, враги Господа нашего. Наказать вас было бы делом богоугодным.

— То есть вы подтверждаете, ваше высокопревосходительство, — кротко спросил я, — что империя действительно готовит нападение на княжество?

— Я ничего не подтверждаю и ничего не отрицаю, — отрезал тот.

— Полно, дядюшка Айке, — засмеялся Дитрих, — барон может понять тебя совершенно неправильно. Не судите графа строго, барон, он просто очень не любит язычников.

Я и не сужу строго — с самого начала было понятно, что граф здесь затем, чтобы сыграть злого боярина.

— Разумеется, мы по-доброму относимся к княжеству и всячески стремимся к миру, — продолжал император. — То, что вы ошибочно называете концентрацией войск на границе — это всего лишь зимние квартиры для отдельных частей. Дядя Оттон всегда был изрядным фантазёром, не стоит принимать его слова всерьёз.

Если учесть, что императору было совершенно неоткуда узнать о том, что герцог Баварский рассказывал Бернару, то это подтверждает, что его рассказ на самом деле исходил от самого императора. Это, конечно, и так уже было ясно, но дополнительное подтверждение никогда не помешает.

— Благодарю вас, ваше величество за это разъяснение, — я обозначил лёгкий поклон. Собственно, у императора тоже неплохо получается сказать много правдивых слов и при этом соврать. Хотя именно сейчас правдивых было совсем немного.

— Скажите, барон, а сколько стоят эти ваши новые бронеходы? — вдруг спросил император.

Вот зачем ему это знать? Ему было ясно сказано, что они не продаются. Он может разве что рассчитывать напасть и отобрать, но в этом случае цена ему вроде тоже ни к чему.

— Цены как таковой не установлено, ваше величество, — ответил я, — поскольку есть только один продавец и только один покупатель. По договору мы имеем пять процентов чистой прибыли после вычета всех затрат и налогов. Разумеется, люди князя имеют полный доступ к документации, и им известна себестоимость с точностью до веверицы.

— И какова же себестоимость? — живо заинтересовался он.

— Примерно на двадцать процентов выше, чем себестоимость старых тяжёлых бронеходов. Увеличение не связано с новыми псевдомускулами, они обходятся даже дешевле. В основном свой вклад в повышенные затраты вносят усиленные суставы, более мощная броня и тяжёлое вооружение.

— Изрядно, изрядно, — пробормотал император, что-то прикидывая. — А старые бронеходы вы нам можете продать? Или даже полную номенклатуру техники, как дяде Оттону?

— Конечно, ваше величество, — ответил я. — Раз вы заверили нас в своих добрых намерениях, то я не вижу для этого никаких препятствий.

У императора промелькнула целая гамма чувств, которые я не смог расшифровать, а эрцканцлер посмотрел на меня, как на слабоумного. Потом он явно задумался, каким бы это образом князь отправил в качестве представителя слабоумного, и взгляд его стал подозрительным.

— Но как я уже сказал, вопросы экспорта решает всё же князь, а не я, — добавил я с извиняющимся видом. — Князь Яромир непременно сообщит о своём решении через нашего посла.

Оба совершенно одинаково усмехнулись.

— Ну что же, барон, благодарю вас за интересный рассказ, — добродушно улыбаясь, заключил император, а эрцканцлер демонстративно поморщился. — Не буду дальше отнимать ваше время.

— Благодарю за беседу, ваше величество, ваше высокопревосходительство, — сказал я, вставая и кланяясь.

Всё время после возвращения из императорского дворца я пытался поймать ускользающее ощущение чего-то важного, что я упустил. Я совершенно не понимал мотивов основных игроков — чего хочет император или герцог, или кардинал. Все они вели себя неестественно — с моей точки зрения неестественно, а это значило, что моя точка зрения является неверной. И уже после того, как дирижабль мягко отошёл от причала и лёг на курс, мне пришла в голову совершенно неожиданная идея. Я решительно поднялся.

— Ты куда, Кени? — подняла глаза от книжки Ленка.

— Схожу к капитану, — ответил я. — Залетим кое-куда ненадолго.

Ленка недовольно фыркнула — ей никуда залетать не хотелось, — но промолчала и снова уткнулась в книгу.

Я довольно долго добирался до рубки, едва не заблудившись в паутине лестниц и переходов — дирижабль был и в самом деле большим. Капитан стоял, склонившись над огромной навигационной картой, и что-то оживлённо обсуждая со штурманом.

— Капитан! — позвал я, и он, наконец, поднял глаза от карты.

— Да, господин Кеннер, — отозвался он.

— Мы летим прежним курсом на Новгород, но как только долетаем примерно до Пскова, поворачиваем и летим в Киев.

Капитану явно хотелось спросить, зачем такие сложности, и не проще ли сразу лететь в Киев, что будет вдвое быстрее, но он пересилил себя.

— Будет сделано, господин Кеннер, — ответил он.

Я удовлетворённо кивнул и добавил:

— Об изменении курса наземные службы не предупреждать, хранить радиомолчание до Киева.

— Понял, господин Кеннер, радиорубку сейчас опечатаю.

— Выполняйте, — распорядился я и покинул рубку, краем глаза заметив, как капитан многозначительно переглядывается со штурманом. Не знаю, что они себе вообразили, но наверняка что-то невероятно романтическое. Воздушники…