Нас не встречали. Точнее говоря, лимузин к причальной вышке был подан, но об этом позаботился я сам, заказав аренду лимузина перед отлётом из Регенсбурга. Император моего приезда как бы не заметил, хотя я прибыл совершенно официально в качестве специального посланника князя. Ну что же, неожиданностью это не явилось — я долго обдумывал сложившуюся ситуацию и пришёл к выводу, что встреча, вероятно, будет проходить по схеме «злые бояре и добрый царь». Или, скорее, нейтральный царь — демонстрировать какую-то особую доброту у императора причин нет, ему достаточно всего лишь немного дистанцироваться от злых бояр.

Остановились мы в уже знакомой мне гостинице «Виндобона» — в отличие от бедного торговца Генриха Шульце, Кеннеру Арди она была вполне по карману.

— Герр Шульце! — немедленно узнала меня и заулыбалась девушка за стойкой. — Мы рады видеть вас снова!

Ленка тут же развеселилась, а я немного смутился. Действительно, как-то неудобно получилось — я совершенно не учёл, что в таких сверхдорогих заведениях часто работают люди с фотографической памятью. Да собственно, у нас в «Серебряной мыши» все бармены такие, и полезной информации от них приходит столько, что мы не успеваем заносить её в досье.

— Увы, фройляйн, в этот визит герр Шульце не с нами, — заявил я с приличествующим сожалением. — Я Кеннер Арди барон фон Раппин, меня сопровождает моя жена Лена Менцева-Арди баронесса фон Раппин.

Девушка немного растерялась, но моментально взяла себя в руки. Постоялец сегодня не торговец, а барон? Да хоть повелитель галактики — в стоимость номера включены любые причуды клиента. Впрочем, доклад в полицию будет, разумеется, подан без промедления.

— Здравствуйте, господин барон, госпожа баронесса! — вновь заулыбалась она. — Ваш номер ждёт вас.

— Благодарю вас, — улыбнулся ей я. — И отправьте, пожалуйста, в канцелярию его величества письмо о том, что барон фон Раппин прибыл и ожидает аудиенции.

Портье заколебалась. То, что постоялец объявил себя бароном, её не особенно смутило — она наверняка уже насмотрелась на всяких персонажей. Но то, что подобная мутная личность вдруг потребовала аудиенции у самого императора, заметно выходило за рамки привычного шаблона.

— Вы можете отправить такое письмо в дворцовую канцелярию? — с лёгким напором спросил я.

— Безусловно, господин барон, — сдалась она.

— Так сделайте это, — бросил я, двинувшись прочь и бережно направляя Ленку к парадной лестнице.

Надеюсь, Дитрих не станет играть в игры с долгим ожиданием аудиенции и примет меня достаточно быстро, как и обещал мне кардинал. Вообще-то поездка по приказу князя — это вполне уважительная причина для отсутствия на занятиях, но преподавателям эти пропуски всё равно категорически не нравятся, и я чувствую их недовольство, даже если они его никак не показывают. Психологического комфорта это мне не добавляет.

Император принял меня, конечно, не сразу, но действительно быстро. Три дня Ленка таскала меня по галереям, в очередной раз пытаясь не очень успешно взрастить во мне любовь к высокому искусству, и в перерывах без устали дегустируя венские пирожные — в большинстве своём, на мой вкус, совершенно отвратительные. На четвёртый день в гостиницу прибыл фельдъегерь с извещением, что император Дитрих II примет барона фон Раппин завтра в три часа пополудни.

Я впервые входил во дворец с парадного крыльца — в прошлые посещения меня постоянно водили через какие-то ходы для кухонного персонала. Хотя какие тут могут быть причины для недовольства? Официально я здесь впервые, а торговца Генриха Шульце иначе как с чёрного хода и не пустили бы. Но на этот раз всё было вполне прилично, безо всякого урона для чести посланника князя новгородского. Возле меня немедленно материализовался весьма важно выглядящий лакей.

— Господин барон фон Раппин? — спросил он и, дождавшись ответного кивка, продолжил: — Его величество примет вас в своём кабинете, мне велено вас проводить.

— Ведите, — согласился я.

В кабинете Дитрих оказался не один. Второго присутствующего мне не представили, однако я узнал его без труда по портретам: эрцканцлер империи, граф Айке цу Ройтен.

— Ваше величество, — поклонился я, — ваше высокопревосходительство.

— Здравствуйте, барон, — улыбнулся мне император, а граф просто кивнул с довольно кислым видом. — Садитесь, расскажите нам новости. Как долетели?

— Прекрасно долетел, ваше величество, — ответил я, усаживаясь на не очень удобный стул — кабинет императора явно был предназначен исключительно для работы и какой-то комфортной мебели в нём не наблюдалось.

— Ну да, ну да, — усмехнулся он. — Про ваш дирижабль уже ходят самые невероятные слухи. Говорят, там есть даже бассейн.

— Это дирижабль моей жены, ваше величество. Всего лишь джакузи, правда, действительно большое. Что поделать — я стараюсь не баловать свою жену, но у меня не совсем получается.

— Я бы сказал, совсем не получается, — засмеялся он. — А как поживает дядя? Насколько я понял, вы как раз у него и гостили?

— Всего лишь заезжал по делам, ваше величество. Его высочество пожелал купить у нас довольно широкий ассортимент боевой техники, и так уж получилось, что я как раз и есть один из основных её производителей.

— И вы согласились её продать? — не смог сдержать удивления Дитрих.

— Конечно, согласился, — я посмотрел на него с недоумением. — Почему же нет?

— А что скажет на это князь Яромир?

— Князь, разумеется, одобрил продажу, как может быть иначе? Экспорт боевой техники невозможен без его разрешения, это всегда политический вопрос. Без его одобрения я не стал бы даже обсуждать договор, не то что его подписывать.

В эмоциях императора явно чувствовалось удивление, смешанное с недовольством.

— Отец рассказывал, что у вас появились новые бронеходы — это их вы продаёте дяде?

— Нет, ваше величество, — решительно отказался я. — Новые модели запрещены к экспорту.

— Насколько я понял по рассказу отца, у них какие-то совершенно выдающиеся характеристики? — он пытливо посмотрел на меня.

— Именно так, ваше величество, поистине революционные изменения, — подтвердил я. — Сверхтяжёлые бронеходы перестали быть неуклюжими черепахами и превратились в основную атакующую силу. Стремительные, мощные, хорошо защищённые — им нет соперников на поле боя. Для других бронеходов они практически неуязвимы, а у артиллерии плохо получается с ними бороться из-за их скорости.

Император доброжелательно смотрел на меня, слушая мой рассказ, а в эмоциях у него царило полное спокойствие. Было совсем непохоже, чтобы эти новые бронеходы как-то его заботили… я мог бы даже сказать, что его они скорее радовали, не выгляди такое заявление совершенно безумным.

— И на чём основано такое впечатляющее достижение? — с неподдельным любопытством спросил он.

— На принципиально новых псевдомускулах, ваше величество, — ответил я.

— А они, в свою очередь, появились благодаря каким-то новым материалам?

— Любой прогресс основан на новых материалах, ваше величество, будь то что-то совершенно новое или улучшение существующего. Кузнец, в незапамятные времена перековывавший крицы в деревенской кузнице, вряд ли узнал бы прекрасно знакомое ему железо в бруске нержавеющей стали.

— Прекрасно сказано, барон! — засмеялся Дитрих. — Весьма глубокая мысль, при этом не содержащая ни крупицы полезной информации. Кардинал Скорцезе не зря высоко отзывается о ваших дипломатических способностях. А вот что вы скажете насчёт такого любопытного момента: княжеская канцелярия недавно проинформировала нас, что некоторые территории Мурмана отныне являются запретными для посещения иностранцами. Вы ничего об этом не знаете?

— Откуда, ваше величество? — развёл я руками. — Могу лишь предположить, что там обнаружились какие-то опасности.

— Именно какими-то неназванными опасностями этот запрет и аргументировался, — согласился император. — Нам деликатно дали понять, что если кто-то будет достаточно глуп, чтобы туда проникнуть, то на вопросы о его дальнейшей судьбе княжество отвечать не станет. И у нас действительно пропала в тех местах этнографическая экспедиция. Мы беспокоимся о наших учёных, а княжество вместо ответа шлёт нам какие-то оскорбительные отписки.