Притормозил Мухтара возле мягкого препятствия и выкрикнул.

— Черепанов! Я знаю, что ты там! Руки в гору — и выходим! Или спускаю собаку! — голос грозным эхом прокатился по залу, а я стал считать. — Раз! Два-а!..

— Убью! — вдруг выскочил из-за преграды физрук, вооружённый увесистой гантелиной.

Мухтар рыкнул и бесстрашно бросился на противника. Я видел, как каратист примеривается ударить его железякой, и мигом одернул пса.

Бах! Бах! — произвел первые два выстрела в потолок, ну а третью пулю пока придержал. Если что — будет по ногам или прямо в грудь, если понадобится.

Но не понадобилось… Выстрелы грохнули слишком оглушительно, прокатились волной, усиливаемые пустотой и эхом. Ударили по перепонкам так, что Мухтар затряс ушами. А нападавший упал пластом вместе с гантелью, слившись с полом, будто его взрывом припечатало.

Я даже подумал, что зацепил его пулей, но посыпавшаяся с потолка за шиворот крошка красноречиво свидетельствовала, что руку не опускал и всё же палил в потолок. Вверх, а не в живую мишень.

А Черепанов в отчаянии закрыл голову руками, упершись носом в доски. Будто страшно перепугался. Вот тебе и вояка… Хм…

— Встать! — скомандовал я.

Тот не шевелился, упорно держа сцеплёнными на затылке руки, будто пытался укрыться от осколков при самой настоящей бомбежке.

Ну, не хочет вставать — еще лучше, так даже удобнее наручники надевать. Я убрал пистолет в кобуру, достал браслеты и предупредил:

— Рыпнешься — пристрелю, а потом пес тебе отгрызет все, что выпирает. Или сначала отгрызет, а потом я пристрелю. Понял?.. Не слышу!

— Понял, — глухо пробубнил каратист, не поднимая головы, и снова замер, будто мумия.

Я надавил коленкой ему на поясницу, заставив скрестить ноги. Из такого положения трудно подорваться и убежать. Завел ему сначала правую руку вниз, за спину, щелкнул кольцом на запястье. Затем то же самое сделал с левой рукой. Готово.

Продел свою руку ему под локоть. А второй подхватил под подбородок.

— Встать, — скомандовал я и поднял его на ноги.

И почувствовал, что мне нужно отдышаться, и не потому, что устал. Не раз я видел, как сковывают задержанных, и действовал сейчас словно матерый мент, будто всю жизнь этим занимался. Каратист смотрел на меня исподлобья. В глазах — злость и ненависть, будто я его кровный враг.

— И чего мы прячемся? Чего бегаем, гражданин Черепанов? — грозно спросил я, тряхнув задержанного за плечо.

— В прятки играл, — буркнул тот. — Что? Нельзя?

Он презрительно плюнул на пол. Даже своё же помещение не уважает.

— Ну-ну, поиграем еще, только в КПЗ. Там сильно не спрячешься.

— Миль, сука… — еле слышно прошипел задержанный.

— Чего ты сказал?

— Ничего, тебе показалось… Веди давай, чего лясы точить?

— Миль мертв, а вот ты прекрасно об этом знаешь.

— Туда ему и дорога… — прошипел физрук.

Я не стал больше с ним разговаривать, все же школа — не место для таких бесед. Потащил его на выход.

Проходя фойе, снова услышал уже знакомое:

— Стой, кто идет!

Казалось, дед еще сейчас добавит: «стрелять буду». Но нет.

— Свои! — отозвался я. — Задержал вашего каратиста. Можешь замыкать школу. Мы ушли.

— А! Допрыгался Лешка, — злорадствовал старик, грозя пальцем куда-то в сторону.

— Совсем у него плохо с глазами, — вздохнул я.

— И с головой не в порядке, — ехидно процедил задержанный. — Как такого маразматика на работе держат? Старая развалина…

Черепанов, несмотря на свое незавидное положение, не преминул капнуть ядом в адрес фронтовика. Вот ведь дерьмо-человек.

Я вышел из школы, а пацанята до сих пор играли в ниндзей, или в кого-то подобных.

— Дядя Саша, а ты что это, нашего тренера арестовал? — подскочил ко мне Вовка.

Не повезло тренеру — не разбежались ещё подопечные.

— Это у нас учебная отработка такая, — улыбнулся я, крепко держа Черепанова. — Ваш тренер помогает милиции оттачивать навыки задержания.

— А-а… — удовлетворенно протянул Вовка и, глядя на Черепанова, спросил: — Алексей Евгеньевич, а в среду тренировка будет?

— Нет! — отрезал тот. — Не видишь, Покровский? Глаза разуй, меня менты арестовали!

— Так учебное же это… — растерянно раскрыл рот малец.

— Какая на хрен отработка? Взаправду все это, Покровский. Вали уже домой и отцу передай, больше никаких тренировок, потому что меня милиция арестовала.

Вовка в расстроенных чувствах убежал к пацанам, а я тихо проговорил:

— Зачем ты так с ними? Пацан к тебе тянется. Не мог помягче?

— А пусть с детства привыкает. Жизнь — не сахарок… Я вот до сих пор взрывов шугаюсь, сам сегодня видел. После ранения и контузии не переношу громких звуков. Повезло тебе, мент, а то бы я зашиб тебя гантелей.

— Ну-ну… — подтолкнул я его к машине. — Только сначала без яиц бы остался. Ну или с дыркой в груди был.

Мухтар заворчал, будто в подтверждение моих слов. Этот мерзкий человек с родимым пятном на нижней челюсти ему тоже явно не нравился.

Я втолкнул задержанного в дежурку.

— Ого… Ты кого притащил? — уставился на скованного физрука Баночкин.

Он сидел, жуя пирожок и развалившись на стуле.

— Миша, это очень важный подозреваемый. Пусть у тебя посидит. Глаз не спускай. Понял?

— Ага, заметано. А ты куда?

— До своих добегу и вернусь.

Мне надо было наведаться в кабинет уголовного розыска, чтобы проинструктировать своих архаровцев, как вести допрос этого матерого волка. Тут, конечно, по закону надо следака вызвать прокурорского, чтобы под протокол допросил, но нужно сначала с подозреваемым нам поработать. Доказательств прямых нет, посмотрим, что скажет, как выкручиваться будет.

Мотив его мне примерно ясен. Мог убить Миля, чтобы подъехать к его жене. Но вот вопрос — а других тогда зачем убил? Мы уже знаем, что Черепанов со всеми жертвами был знаком еще со студенчества. С того старого снимка, где вояка Алексей запечатлен с друганами-студентами, теперь жив только он один, да ещё Чудинов. Тут к бабке не ходи — кто-то из них двоих убийца. А раз так, возможно, этот кто-то сейчас и желает убить второго, довести начатое до конца. Но пока Чудинов в КПЗ, ничего не получалось, кто бы из них ни был этим головорезом.

— К батарее его пристегни, — приказал я Михаилу.

— Саныч! Да куда он денется с подводной лодки! У меня мышь не проскочит. Это самое… Я тут сиднем сутки сижу, чуть дернется, стулом промеж глаз — н-на! И готов, это самое… Свое дело знаем, поступали уже так. Ха!.. Да, мужик? Чего молчишь? — хохотнул Баночкин, поддев смешливым взглядом Черепанова. — Не будешь сбегать? Даже не мечтай! Дядя Миша тебя вмиг пришибет! Будь спокоен, Саныч, иди, куда хотел.

— Пристегни… — зудел я.

— Ой, что ты нудный такой, Саныч? Кинологом был, не таким вредным казался. Ладно-ладно, пристегиваю…

Михаил обтер руки после пирожков о полотенце, с кряхтением встал и подошел к задержанному. Тот стоял, привалившись к стене. Дежурный достал свой ключ от наручников и отстегнул одну руку.

В это время я уловил во взгляде Черепанова блеск, будто он собрался дать деру. Хищный такой блеск, с жаждой свободы. Но, уловив на себе мой взгляд, Алексей оставил глупую затею. Потому что рука моя лежала на поясе, возле кобуры. А рядом сидел Мухтар, который не сводил глаз с задержанного, беззвучно щерясь и подергивая верхней губой, чтобы показать безупречные клыки.

Не с каждым даже из тех, кого сам цапал за руки-ноги, пока я брал преступника, так вёл себя Мухтар. Нет, не нравился ему Черепанов, очень не нравился. На уровне инстинкта. Видимо, действительно хреновый он человек. А может, и вовсе зверь.

— Готово! — просиял Баночкин и уселся обратно на стул.

Я с удовлетворением отметил, что задержанный надежно прикован к массивной чугунной батарее. Такую трактором только порвешь. Можно со спокойной совестью идти к себе в кабинет.

— Спасибо, Миха, я его скоро заберу, — сказал я и вышел из дежурки.