Может, окно разбить?

Тогда меня точно посадят. Не успею и глазом моргнуть. Если он родного брата из полиции не вытащил, что будет со мной?

Господи… Вот это я влипла!

Говорила тётя Лара держаться от Ильи подальше. Я, наивная, верила, что он другой. А теперь досталась его брату, как переходящий из рук в руки трофей…

Думаю об этом, и перед глазами всё плывет. Прикрываю веки, чтобы сосредоточиться на дальнейшем плане побега, но в голову из-за мысленного хаоса ничего путного не приходит.

Черт! Что мне делать? Что?!

— Решила уйти по-английски? — грудной голос Максима Андреевича вынуждает меня вздрогнуть.

Я настолько погрузилась в себя, что даже не услышала, как он спустился по лестнице в холл.

Поднимаю веки, сталкиваясь с горящим мужским взглядом. Темные, как смоль, глаза лукаво проходятся по моей фигуре. Пристально изучают, словно впервые видят.

У меня душа вверх дном переворачивается, а Пожарский смотрит так, словно до костей сканирует. Я чувствую себя голой. Возникает желание натянуть поверх пальто гору пуховых одеял.

— Даже не попрощаешься? — задав вопрос, он прячет мобильный в карман домашних штанов.

«Мог бы и подольше переодеваться…» — сглатываю, оценивая его уютный вид.

На мужчине модные темно-серые спортивные штаны и белая, прилегающая к спортивному телу футболка. Чуть взъерошенная влажная челка. Он стоит босиком на холодном мраморе, словно только так чувствует связь с родительским домом. Неужели ему не холодно?

На мгновенье зависаю взглядом на его стопах, оцениваю размер ступни, а затем меня бросает в жар от неуместных ассоциаций. Спохватившись, нахожу глазами его внимательные глаза.

— Что вам ещё от меня нужно? — выдыхаю, испытывая ледяной озноб. — Бровь я зашила. Там всё отлично. Дальше наблюдайтесь у своего лечащего врача. Дней через десять он снимет вам шов.

— На сегодняшний вечер ты и есть мой главный лечащий врач, — говорит он ровным и спокойным тоном, от которого очередная волна мурашек слетает по затылку вниз.

— На сегодняшний вечер с меня хватит! — выпаливаю я, машинально вжимаясь спиною в дверь. — Или вам нужна прививка от бешенства брови? Проститутка со стетоскопом? Можно уточнить запросы?

— Потанцуем? — не обращая внимания на мою истерику, Монстр Андреевич спокойно протягивает мне ладонь. — Ужин привезут через двадцать минут.

— Вы сумасшедший? — чувствую, как у меня начинается подергивание правого века.

— Если мужчине нравится женщина — это признаки психического заболевания? — растянув лукавую улыбку, Пожарский подходит ко мне впритык. В нос ударяет его мужской приятный запах. Мужчина берет меня за руки, вынуждая уронить на пол сумку. Краем сознания отмечаю, как из нее вываливаются на пол мои личные вещи. В любой другой ситуации я бы бросилась их собирать. Но сейчас, глядя в глаза своего мучителя, я не могу не то что пошевелиться, у меня не получается ответить ему «нет». — Впервые о таком слышу, Ива. Не расскажешь подробнее об этом в танце?

Испытывая противоречивые чувства, я отрицательно верчу головой, а он продолжает любоваться моим лицом, обводя взглядом каждую черточку, каждую линию, словно запоминая.

— Зачем вы заблокировали дверь? — прорывает меня наконец.

Максим Андреевич склоняется надо мной, едва не касаясь щекой моего виска.

— Чтобы одна прекрасная особа не покинула стены этого дома, — вкрадчиво поясняет, парализуя своим хрипловатым голосом. — А если серьезно, малыш, то люди делают это регулярно для своей безопасности. У себя ты не запираешь входную дверь на ночь?

— Запираю... — выдыхаю и снова втягиваю в легкие его опьяняющий мускусный запах с теплыми древесными нотками. Аромат взрослого, сексуального мужчины действует на меня как яд. Отравляет, отнимая силу воли. Я вся дрожу. Кожа под стеганой атласной подкладкой пальто становится гусиной. В неё будто кто-то иголок натыкал. Нервные окончания невыносимо горят…

Почему?

Что со мной не так?

Ни один мужчина никогда не производил на меня такого сильного впечатления как этот.

Меня не должно к нему тянуть, но это происходит помимо моей воли.

В присутствии Максима Андреевича я забываю о важных вещах, о том, что каких-то пару часов назад я целовалась с его младшим братом. Мы с Ильей пока ещё не расстались. Это неправильно и это пугает. Максим Андреевич намного старше меня. Между нами ничего не может быть. Абсолютно. Мы слишком разные. Ему нужна девочка на ночь. А мне? Мне это совершенно не нужно!

Господи, я ведь по собственной воле не смогу с ним переспать, хоть мне и понравился его поцелуй. Такой нежный и волнующий, такой чувственный, что душа в теле замирала. И я бы хотела попробовать его губы ещё раз… Один только раз. На прощание.

Ива, ты, похоже, рехнулась…

У тебя в голове весь мир перевернулся.

— Пальто придется снять, — голос Пожарского прерывает мои мысли. Он несильно сжимает мои ладони и медленно тянет на себя. — Пойдем? Я разожгу в камине огонь.

Отмечаю, как вздымается от поверхностного дыхания его рельефная грудь, как плечи и голые руки бугрятся тугими мышцами. Задираю лицо вверх, поскольку он выше меня на целую голову. Нахожу взглядом его красивые и умные глаза. В такие хочется смотреть вечно.

— Максим Андреевич?... — обращаясь к нему, сопротивляюсь, продолжая вжиматься спиной в массивное полотно из дерева и стали.

Нельзя мне снимать пальто. Под ним я практически голая. В одном откровенном белье и в чулках.

Думая об этом, я снова теряюсь. Не могу связать и трех слов.

— Что, Ива? — сверлит взглядом в упор.

— Мне и так нормально, — шепчу я, ощущая, как по лицу и открытой шее сползают языки пламени. — В верхней одежде... В смысле… в пальто. Я его не сниму.

— Ужинать тоже будешь в пальто? — его брови выразительно выгибаются.

— Можно мне тогда одну из ваших пижам? — нерешительно интересуюсь я, продолжая подпирать собою дверь.

— Чем тебя не устраивает моя рубашка?

Он долго смотрит мне в глаза, медленно поглаживая большими пальцами мои кисти.

Кожа на руках становится чувствительной, пронизанной миллиардами импульсов.

Наслаждаясь обескураживающими ощущениями, я грызу губу и пытаюсь дать оценку происходящему. Пытаюсь, но не могу. В толк не возьму, почему этот мужчина становится мне интересен. Почему меня тянет узнать его ближе. Почему желание сбежать отсюда оказывается равносильным желанию остаться. Даже несмотря на то, что я чувствую исходящую от Пожарского опасность. От него так и прет мужской силой и энергией. Ему сложно противостоять. Это выше моих сил, выше моих принципов. Это за гранью моего понимания…

А ещё я боюсь привязаться к нему. Боюсь, что завтра всё изменится, и Максим Андреевич станет прежним.

— Ива, — отступая назад, Пожарский буквально отрывает меня от двери, утягивая за собой вглубь дома, — я не сделаю с тобой ничего такого, чего бы ты сама не хотела. Меня можешь не бояться.

— Я вас не боюсь, — отвечаю тихо, на что мужчина скептически хмыкает.

Боже, да он видит меня насквозь.

Считывает эмоции и реакции с той же скоростью, что и полиграф.

— Отлично, тогда поможешь мне справиться с лобстерами. — Услышав треск пластика, он на мгновение замолкает. Мы оба останавливаемся и устремляем взгляды на пол. Он убирает ногу с моей раздавленной пудреницы. Прилипший к его ступне один из фольгированных квадратиков бросается нам обоим в глаза. Подняв ногу, мужчина отрывает упаковку с презервативом от стопы, а я в это время готова сквозь землю провалиться. Охваченная стыдом, почти не дышу и вспоминаю заботливую тетю Ларису.

Божечки, ну что за день такой?

Реально хочется взвыть.

Что он обо мне подумает после этого?

— Кажется, я что-то раздавил, — выдает Пожарский, прочистив горло.

Наше пристальное внимание приковано к одному злосчастному предмету в его руке.

Будь он неладен, этот тетин «Дюрекс»…

— Это была… моя пудра… — сглатываю, и тоже прочищаю сжатое от волнения горло.