– Уже что-то, – одобрил Варион. – А про остальных наших что-то слышал? Они тут? Живые?

– Я понятия не имею. Да и плевать мне, если честно.

– Тухлый ты стал.

Три тяжёлых стука сотрясли дверь, и вошла довольно сухая, сгорбленная дама в сером с огромной бородавкой на переносице. За ней просеменили две служки. Совсем ещё девчонки лет одиннадцати. Одна несла стопку тряпок, а вторую нагрузили железным подносом со склянками.

– Ох, посмотрите, кто на ногах, – каркнула дама под стать внешности. – Сел бы лучше, пока не расшибся. Знаю я вас, вояк: только писаться перестаёте – так сразу бегать начинаете. А потом замертво падаете, а я виновата, что не долечила.

– Доброго дня, госпожа Смева, – безрадостно сказал Каддар. Даже дежурную улыбку не натянул. – Я в порядке, можем обойтись без снадобий.

– Ага, как же, – старуха упёрла кулак себе в бок. – Не можем обойтись, раз велено. Вот, выпей это.

Служка подала Каддару высокую прозрачную склянку, в которой переливалась зеленоватая жидкость с бурыми вкраплениями. Даже с другого конца комнаты Химера ощутил запах, походивший на то, как пахнет кубок с остатками эля, забытый на несколько дней.

– А для меня найдётся выпить? – спросил Варион, пока следопыт вливал в себя настой. – Предпочитаю что-то из пшеницы, настоянное на солоде в большой такой бочке. Кружку можно тоже побольше.

– Ага, подзатыльник найдётся, если не сядешь сейчас же, – госпожа Смева обнажила серые зубы. – Тобой потом займёмся, а пока – не мешай.

– Не обращайте внимания, – попросил Каддар. – Парень замаялся лежать в кровати и жаждет веселья.

– Если слушаться не будет, то ещё в земле придётся полежать раньше времени, – бурчала Смева. – Ты себя как чувствуешь?

– Голова не болит, в глазах не двоится, пальцы слушаются, ноги – тоже, – Каддар стиснул губы и растянул их в глупой улыбке. – На все ваши вопросы я ответил?

– Может, и на все, умник.

– А вот вы на мой единственный вопрос до сих пор не ответили. И всё же попробую вновь его задать.

– Если это то, о чём я думаю, ты не в первый раз собираешься спрашивать.

– Верно. В восьмой. И всё же, госпожа Смева. Мы ваши больные или же пленники? Ведь если верно первое, то мы вольны идти.

– Вы вольны идти, когда я скажу, что вы здоровы, – старуха велела помощнице забрать у следопыта опустевший фиал и повернулась к Химере. – А вот ты, скучающий наш, волен идти за мной на осмотр, раз желаешь размять ноги.

Каддар лукаво подмигнул Вариону, а госпожа Смева дважды поманила его длинной рукой. Химера решил, что возражать не стоит. Что-то в этой грубой старушке и её юных спутницах подтолкнуло ему именно к такому решению.

Смева не боялась их. Должно быть, на этой кровати её руки исцелили не одного рыцаря, так что повидала она всякое. Или же стража была готова ворваться в комнату по её сигналу. Кашлю, например, или хрипу из сдавленной глотки.

– После вас, госпожа, – кивнул Варион.

Он едва поспевал за служителями по тусклому коридору во всё той же белой краске. Смева и не думала ждать обессилевшего Лиса. К счастью, одна из её служек – девчонка с яркими янтарными глазами и волосами цвета бронзы – то и дело оглядывалась и проверяла, не отстал ли их больной.

Коридор же сменился подвалом после спуска по крутой лестнице. Стены были вымощены крупными, с локоть, камнями, а потолок нависал так низко, что Химера боялся зацепить его макушкой.

Но горбиться пришлось недолго, и вскоре госпожа Смева велела Лису занять деревянный стул с длинной спинкой, отходящей наискось от жёсткого сидения. На грубых подлокотниках, грозящих седоку занозами, висели истёртые ремни.

Варион поежился.

– Не переживай, вязать тебя не будем, – Смева улыбнулась, заметив, куда смотрит Химера. – Просто лечение бывает болезненным, сам понимаешь.

Лис медленно кивнул, прищурив свободный глаз.

– Подай руку, – попросила госпожа лекарь. – Да не эту, балда. Левую! Так-так, заживает, что ли?

Тонкие пальцы Смевы орудовали быстро, но, к удивлению Химеры, довольно бережно. Она легко размотала верхние слои бинтов, но на нижних пришлось чуть замедлиться. Повязки покрылись сухими желто-багровыми пятнами и отходили от предплечья с таким же звуком, как шлифованные кожаные брюки отлипают от седла.

Химера зажмурился.

– Сука, – выцедил он, когда холодный воздух подземелья обдул рану.

– Язык приколю, – грозно заявила Смева.

– Больно же.

– То ли ещё будет, – Вариону показалось, что он услышал смешок. – Однако, заживает неплохо, но руку нагружать не вздумай. А то, как лопнет всё – одни косточки останутся.

Теперь захихикали девчата-служки.

– Вы очень милы, – проговорил Химера и зашипел от боли, когда остатки бинтов отошли от кожи.

Глаза Лис держал закрытыми. Этому нехитрому приёму его научил старина Коновал, пока учил юного Вариона противостоять пыткам. Конечно, хорошему воспитаннику Приюта полагалось забрать собственную жизнь до того, как его поймают. Но в их деле случалось всякое, и лучше быть готовым даже к пыткам.

Коновал считал, что именно зрение отвечало за большую часть боли. Не так страшно то, что палач вырывает ноготь, как само зрелище. Вид ржавых кусачек с застарелыми потёками, которые медленно приближаются к дрожащим пальцам жертвы. То, как ноготь задирается чуть выше, чем должен. Всё это могло сломать бедолагу ещё до того, как разум ощутит непосредственно боль.

Сегодня Химера выяснил, что лечение не сильно-то отличалось от пыток.

– Молодец какой, – заявила Смева, обернув его руку в свежие бинты. – Почти не скулил сегодня. Теперь посмотрим твой глаз.

И вновь томительное ожидание сопровождало каждый разворот повязки. На этот раз Варион был готов и выругался только однажды, когда последний клочок ткани обнажил его левую щёку.

– Беда, – тихо прошептала служительница. – Никуда не уходи.

Она протопала куда-то в угол, позвенела склянками и вернулась в сопровождении резкого запаха. Будто кто-то открыл бочку с давно забродившим пойлом.

– Вот и молодец, пока не открывай глаза, – запах усилился по мере того, как голос Смевы стал ближе. – Кальтия, помоги, пожалуйста, вот с этим.

Чьи-то маленькие пальцы оттянули нижнюю челюсть Химеры и вложили ему в рот плоскую, горькую деревяшку. Кажется, так же поступали с безнадёжно ранеными солдатами перед тем, как оттяпать конечность.

Холодный поток выплеснулся на его лицо, но стало только горячее. Вся левая щека воспламенилась и запустила волну боли, что сдавила голову и через шею покатилась по спине. Варион впился пальцами в подлокотники, закусил до хруста горький брусок. То было дерево или его челюсть?

Да какая разница? Ничего, кроме боли уже не осталось. Химеры был уверен, что кожа сползла с его лица и оставила только раскалённый череп.

Но смердящий поток иссяк. Только слёзы продолжали стекать по измученной щеке.

– Ну, вот и всё, – довольно произнесла Смева, пока ещё помощница извлекала покрытую слюной деревяшку изо рта Лиса.

– Какого собачьего хера? – Варион почти не слышал собственный голос.

– Я просила за языком следить.

– Ты что со мной сделала? За что?

– Чтобы залечить тебя, это же очевидно.

– Не нужно мне такое лечение. К Чёрту.

– Ох, кого ты помянул, – Смева опять куда-то засеменила. – Не нужно, говоришь? Взгляни-ка сюда.

Химера осторожно открыл глаза.

Над ним навис чудовищного вида человек. Один глаз незнакомца оказался залит кровью так, что выглядел полностью багровым. Второй оставался белым, но наполняла его непознаваемая боль. Половина лица бедолаги состояла из чёрных шрамов, сочащихся белёсыми каплями, поверх посеревшей, будто бы мёртвой плоти.

«Ты ещё кто? – подумал Варион с недоумением. – Вот, дрянь».

Никто не вошёл в комнату за время его истязаний. Это было простое зеркало.

Химера завопил и попытался ударить собственное отражение, но Смева вовремя отдёрнула зеркало. Тогда он обрушил кулаки на подлокотники кресла и тут же заскулил от новой боли, что пронзила запястья. Тут же вернулись и слёзы.