И так выглядит тот, кому суждено продолжить род Броспего? Нет. Так выглядит тот, кому король закрыл дорогу в Гордую Гвардию, едва разнеслась весть о том, что юноша угодил в тюрьму герцога Содагара.

– Чего тебе? – Вадмар едва шевелил языком.

– Ты опять из дома не выходил? – спросил Касилиам и надавил на приоткрытую дверь. – Вадмар, чтоб тебя! Что ты тут устроил? Бордель!

Спальня сына напоминала кладовую захудалой корчмы в Нодемарском Союзе. Одежда была разбросана по всему полу, бельё сползло с покрытой пятнами перины. А вокруг кровати, словно крепостная стена, тянулись ряды пустых бутылок и кубков. Скисшее вино смешалось в воздухе с запахом пота и мочи.

– Позорище! – гаркнул Касилиам. – Если бы тебя кто увидел…

– Ух ты, и что же тогда случится? – Вадмар икнул. – Неужто в Гвардию не возьмут?

– Чтоб тебя… Да если бы я так сдавался после каждой трудности… Если бы твой дед…

– Да-да, пап, – сын лениво отмахнулся. – Ты всегда одно и то же говоришь. Отвали.

– Вадмар!

Крик не помог. Наследник Броспего грохнул дверью и заскрежетал всеми засовами сразу. А их было три на двери каждой из спален – Мраморный Двор был хорош многим, но для рисковых головорезов он был тем же, чем стала Далёкая Звезда для альдеваррцев. Маяком, ведущим к новым богатствам.

– Папа.

Лейна подошла к нему сбоку и тихо заговорила, но Касилиам всё равно подпрыгнул от испуга. В отличие от брата, девушка не знала, что такое «вызывающее поведение». Её не выгоняли из таверны на краю Мраморного Двора в охапку с пьяными дружками. Молодые люди из местной знати не жаловались на её назойливые ухаживания. Лейна всегда оставалась любезной и учтивой. Любой разговор она начинала с аккуратного поклона, а заканчивала благодарностью за интересную беседу.

И чего ради? Ничто из этого не помешало трисфолдским змеям прошипеть гадости о ней, о её похищении и обо всём, что случилось с девушкой, пока та была в руках негодяев из Басселя. Разумеется, сыну герцога Вальтехала опороченная жена ни к чему. Разумеется.

– Папа, ты слышишь? – Лейна положила руку на взмокшее плечо отца.

– Прости, доча, – Касилиам вымучил улыбку. – День был длинный.

– Извини, что дёргаю. Но тебя в кабинете ждёт гость. Говорит, что из Басселя.

– Чего?

Холодное спокойствие объяло Касилиама, как случалось перед всяким приёмом. Сколь бы паршиво он себя ни чувствовал, на переговоры всегда являлся непоколебимый господин Броспего. Суровый, но понятливый. Уверенный и мудрый. Он выпрямил ноющую спину, утёр лицо тыльной стороной ладони, окинул взглядом свои ноги. Слой грязи проглотил его ботинки, а брызги добрались даже до колен. Наверняка, и отросшие волосы растрепались от такого ветра. Такой вид испортит любые переговоры.

С другой стороны, неведомый гость был из Басселя. Прогнившей, тоскливой дыры меж рек и холмов центральной Летары. Должно быть, один из их дешёвых торговцев, которые не видели ничего крупнее шестивёсельной лохани для спуска по реке. От вида «Летарского Волнолова» такие и в обморок могли упасть ненароком.

Но сейчас Касилиам будет рад и такому гостю. Хоть кому-то, кто напомнит о былой славе его рода.

– Подожди, Лейна, – окликнул Броспего удаляющуюся дочь. – Какой ещё гость? Гальдейна ничего мне о нём не сказала.

– Сама не знаю, откуда он появился, – Лейна пожала плечами с лёгкой улыбкой. – Но мужчина весьма приятный, хоть и скрытный. Говорит только, что хочет поделиться новостями о каком-то общем деле, которое у вас было в Басселе.

Касилиам отпустил дочь и бросился к кабинету, сокрытому в дальнем конце второго этажа. Неужели подлец-следопыт вспомнил об их уговоре? От него не было и короткой весточки с тех пор, как он отбыл в Бассель. Броспего было решил, что и последняя ниточка к отмщению сгинула вместе с надеждой на то, чтобы очистить имя семьи.

Но это был не он. В кабинете, разглядывая портрет Эллара Броспего в позолоченной раме, ждал не Каддар Бреккский. Гостем оказался высокий господин с ониксовыми прядями, тщательно уложенными к затылку. Из-под тяжёлого дорожного плаща выглядывал ворот чёрно-белого камзола, а с бледного запястья свисал серебряный браслет с тонким плетением. Отчего-то этот гость напомнил Касилиаму ворону. Ворону знакомую, но имя её ускользало от хватки разума.

– Господин Броспего, – гость улыбнулся во весь рот, но глаза его остались неподвижны. – Весьма рад новой встрече.

– Взаимно, – задумчиво произнёс Касилиам после отрывистого кивка. – Не сочтите за грубость, но не помню, чтобы у меня на сегодня была назначена беседа с кем-либо.

– Насколько мне известно, встречи у вас нынче редки, – господин из Басселя занял кресло перед письменным столом, не дожидаясь приглашения. – Вот, как же оно бывает-то. Сегодня ты в благодати и свете: с тобой хотят дружить, сватаются к твоим детям, зовут на торжественные вечера. А завтра – ничего. Ты изгой, и золото твоё – даже будь его больше, чем в закромах Гордого Утёса – тоже не значит ничего, если нет титула, способного его защитить. Жалко. Очень жалко.

– Опять же, не сочтите за грубость, но пора бы вам уже представиться, – не спуская глаз с гостя, Касилиам занял своё высокое кресло. Обитый кожей ящериц из далёких южных земель памятник былому величию.

– Вижу, так вы меня и не узнали, – господин из Басселя протянул жилистую ладонь через бордовую столешницу. – Моё имя – Амаус. Мы с вами виделись в Басселе, ещё по осени…

– Точно, – вспомнил Касилиам, пусть и старался избавиться от образов тех паршивых дней. – Вы советник герцога Содагара.

– Угу, – Амаус кивнул. – Есть у меня такое увлечение, вы правы.

Броспего вонзил ногти в скрипучие подлокотники. Его подбородок затрясся, задёргался и рот. Реши он запретить в своём доме брань, первым в списке дурных слов будет «Бассель». А герцог Содагар олицетворял этот гнилой городишко.

– И что же Его Светлости понадобилось от меня? – выцедил Касилиам по слову.

– Его Светлости – полагаю, что ничего, – Амаус откинулся на высокую спинку. Почти разлёгся в кресле, будто бы сидел в собственном кабинете. – При мне нет депеши или охраны. Я не назначал с вами встреч. Можно сделать вывод, что прибыл я с личным визитом, от собственного имени.

– Ближе к делу, господин Амаус.

– Терпение, господин Броспего. Я знаю, как плохо идут у вас дела в последние луны, – советник Содагара изобразил задумчивость аки дешёвый бродячий лицедей. – Поползли мерзкие, низменные слухи о ваших злоключениях в нашем городе. О том, как ваш сын угодил в тюрьму, например. Хотя, если бы кто-то спросил моё мнение, его единственное преступление в том, что он тронул имущество не того человека. Жаль, что вас не предупредили до приезда в Бассель, но у нас задеть барона Хамаранта – преступление похуже того, чтобы опорочить герцога.

– Пожалуйста, господин Амаус, ближе к делу, – настаивал Касилиам.

– И вновь, господин Броспего, проявите терпение. Я очень долго готовил свою речь и теперь мне обидно, что вы не хотите её дослушать, – сказал Амаус уже жёстче. – Но не так обидно, как обвинения, что звучат в сторону леди Лейны. О том, что её похитили и подлым образом опорочили. Сделали негодной для брака с таким знатным молодым человеком, как Виллен из дома Кардарон. Хотя, могу вас уверить, её и пальцем не тронули в нашем городе. Уж простите за двусмысленность.

– Вам-то откуда знать?

Касилиам скрежетнул зубами. Молва о Вадмаре его злила, но она хотя бы зиждилась на правде. Младший Броспего часто вёл себя паршиво даже среди тех, кого раздражать не стоило. Но вот слухи о Лейне ранили Касилиама куда сильнее. Самое страшное было в том, что малая часть его разума была готова в них поверить, пусть сама дочурка и отрицала их. Но зерно сомнений держалось в мыслях отца крепче любого сорняка.

– Господин Броспего, – вкрадчиво проговорил Амаус и коснулся руки Касилиама. – Всё это – высочайшая несправедливость по отношению к вам. Я всегда восхищался такими людьми. Всё состояние вашей семьи, этот дом – ваша заслуга. Вы работали умом, иногда – хитростью. Ваш отец не был титулатом. Вы не родились в посеребрённой колыбельке под защитой громких титулов предков. А теперь они у вас всё отбирают. Судно за судном, договор за договором. Ведь вы и домом-то своим не владеете, так? Завтра король проснётся в дурном настроении и отберёт его просто потому, что в Анорской Правде написано, будто он может так поступать…