Первый секретарь Брянского обкома решил пообедать, а потом вернуться к этому вопросу.

— Ну что, Виктория Романовна? После обеда всё с начала. Теперь с республиканским министерством.

Помощница вздохнула, кивнула и отправилась на обед.

Но после обеда всё повторилось. Лютов не смог ничего ни от кого добиться. Ему единственное, что посоветовали, так это написать официальный запрос. Разговаривать с ним и отвечать на конкретные вопросы никто не захотел, ссылаясь на то, что не готовы к разговору. Что нет перед глазами переписки, о которой идёт речь…

Лютов попытался прочитать оппоненту ключевые фразы из той самой переписки, которой тому так не хватало. Тогда чиновник придумал другую отговорку, что ему надо знать, кто готовил такой ответ, чтобы выяснить основания для него.

— Будьте так любезны, пришлите запрос, — очень вежливо, но при этом твёрдо попросили Лютова в конце концов. — Это будет гораздо удобнее и вам, и нам.

И чем это мне будет удобно? — возмущался Лютов про себя. Его задело, что никто не стал оперативно решать его вопрос. — Может, мне ещё к министру на приём записаться?

А потом махнул рукой, и сказал сам себе:

— Я сделал все, что мог, чтобы по-человечески решить этот вопрос. Надо запускать план Шанцева. Пусть его московские друзья вцепятся в задницу этих скользких мясомолочных бюрократов…

Москва.

Решил заехать на обувную фабрику объяснить, что нужно подготовить для заказа детской мебели. Приехав, направился сразу в местком.

Анна Глебовна когда услышала, что я обращался уже предварительно на мебельную фабрику, очень удивилась.

— А мы им уже три стола взрослых от себя выделили, — по одному в каждую группу и заведующей в кабинет, — радостно доложила она.

— Как вы там еще и заведующей кабинет выделить умудрились? — спросил я. — У вас там всего две квартиры…

— А пойдёмте, я всё вам покажу! — неожиданно предложила она.

Ну, отказываться было неудобно, тем более, я куратор, всё-таки.

Она быстро переобулась, накинула пальто и, не застёгиваясь, повела меня за территорию фабрики. Дом, в котором им выделили квартиры под детский сад, оказался через дорогу от фабрики. Очень удобно, что тут сказать. Мы сразу осмотрели двор, точнее, ту его часть, где предполагалось организовать детскую площадку с верандой.

— В апреле, как хоть немного просохнет, и займёмся, — воодушевлённо водила меня вдоль дома председатель месткома.

— Ну, тут, конечно, места маловато для такого количества детишек… — осмотрел я совершенно неприспособленный двор. — А жители бухтеть не начнут, что от детей шума много?

— Из этого дома как минимум две семьи в наш сад детей водить будут, — усмехнулась Анна Глебовна. — И вообще, к нам на работу уже начали проситься жители окрестных домов, как прознали, что у нас тут же и садик будет. Так что рассчитываем на их поддержку…

Она потащила меня в подъезд, и мы вошли в квартиру на первом этаже. Квартира оказалась трёхкомнатной, приходилось бывать в похожих двушках, и к этой квартире, такое ощущение, комната от соседней двушки отошла. Там, где должна была быть кладовка, проделали проход в соседний подъезд. А там оказалась вообще четырёхкомнатная квартира.

Стены и полы уже были покрашены, потолки побелены. Несколько женщин рисовали в коридорах смешные картинки прямо поверх масляной краски.

— Странная какая планировка, — ходил я, рассматривая помещения. — Там к двушке комнату приделали, тут к трёшке…

— Эту квартиру, как мы поняли, когда-то из двух квартир объединили, — поправила меня Анна Германовна. — Трёшки и однушки. Всего у нас три санузла получилось и три кухни. Нам столько кухонь не надо, из одной кабинет заведующей сделали.

Ну, в принципе, как и я себе, — мысленно усмехнулся я.

— У кого же вы жильё это взяли?

— Тут до нас в маленькой квартире Совет ветеранов сидел и Шахматный клуб, а здесь диспетчерская была, дежурные сантехники, электрики…

— А! Так это не жилые помещения раньше были! — дошло до меня.

— Ну да, жителям какая разница? Тем более, дети всяко лучше пьяных сантехников… — отреагировала председатель месткома.

Прямо от сердца отлегло. Меня с самого начала напрягло расположение садика в жилом доме, опасался конфликтов с жильцами. Ну, а раз так, то сам бог велел!

Мы вернулись на фабрику в местком, и я объяснил Анне Германовне, что мне от неё надо для поиска мебели. Чтобы отнести эти бумаги другой Анне…

— Попробуйте где-то найти инструкции к необходимой мебели или описание с картинками и размерами, — просил я. — Это производителю для заказа достаточно количества и номера модели, а чужому производству подробности нужны.

Мы расстались на очень оптимистичной ноте. Когда что-то уже получилось, то начинают пропадать сомнения в том, что и всё остальное получится. Найдем мы для деток мебель! Тем более есть неплохие шансы, что что-то уже на фабрике и производят… Раз уж мне пообещали детские кровати найти в деревню.

Брянск. Областной комитет КПСС.

Лютов пригласил к себе Соловьёва, руководителя Брянской областной прокуратуры и рассказал ему, как он провёл вчерашний день.

— Вот вам, Валерий Владимирович, заняться нечем, — поразился Соловьёв. — Дался вам этот консервный завод?

— Ты не понимаешь, Виктор Александрович. Тут не в заводе дело, а в Шанцеве. Помнишь эту историю, когда на него дело сфабриковали? Помнишь, откуда его защитили? Вот, то-то же. И с этим заводом… Посмотри, сколько он с ними бодается, — положил Лютов перед главным прокурором области переписку Святославского горкома с московскими чиновниками. — Не получилось у него с министерством, так Шанцев в Москву поехал со своими посоветоваться. С теми самыми, что его из тюрьмы вынули нашими руками. И это они ему посоветовали через прокуратуру действовать.

— Ну все равно, зачем нам с московским министерством связываться? — возразил ему явно недовольный Соловьёв. — Это же объявление войны!

— Не объявим сейчас мы с тобой войну этому Министерству мясомолочной промышленности, объявят нам ее значительно более серьезные москвичи. Нам с тобой! Ну ты же сам подумай, что будет, если мы Шанцева не поддержим — он поедет в Москву жаловаться своим покровителям. Уже не на министерство, а на нас. Так и так, не поддержали меня в Брянске, жители будут вынуждены травиться грязной водой дальше. У Шанцева в Москве такие связи, до которых нам с тобой как пешком до Китая!..

— Интересно, даже, кто у него там? — озадаченно спросил Соловьев, впечатлённый раскладом.

— Я только про Захарова и знаю. А есть ли еще кто? Любопытно, конечно, но это не так важно. На нас с тобой и второго секретаря Москвы вполне хватит…

После фабрики отправился на лекцию от общества «Знание». В этот раз Ионов отправил меня на Хрустальный завод в районе Бутырской улицы. Пришлось там поплутать, район мне незнаком ни по прошлой жизни, ни по этой, но мир не без добрых людей, помогли найти. С проходной позвонил председателю парткома Гаврилюку.

Александр Макарович сам вышел за мной и провёл без всяких пропусков на территорию. Постоянно чувствовал на себе серьёзный взгляд этого возрастного мужчины. Он украдкой рассматривал меня. То ли пытался оценить меня как лектора, то ли, наоборот, был наслышан обо мне. А может, его смутил мой возраст…

А я осматривался вокруг. Такие же дореволюционные здания из красного кирпича, как по всей Москве. Большая территория, вся заасфальтирована. Не парк со скульптурами, конечно, как на Рыбзаводе в Ялте, но чисто, и это уже хорошо.

Сколько я предприятий объездил, в основной своей массе, их территория представляет собой очень удручающее зрелище. Асфальт далеко не везде, особенно за пределами Москвы, деревянные настилы вместо тротуаров обычное дело.

Тема лекции «Международные права народов». Как обычно спросил, есть ли какие-то особые пожелания?