Стоять в ожидании шевалье было глупо, поэтому я решил взять вина с закуской, затем присесть где-нибудь в уголке и спокойно дождаться появления Антуана де Парэ. Не успел я сесть за стол, как дверь снова открылась и на пороге появилась делегация от городских властей. Местные чиновники хотя и старались выглядеть независимо, но у них это плохо получалось. Даже невооруженным глазом можно было видеть их напряженные лица и бегающие глаза. Они прекрасно понимали, что королевский эмиссар прибыл сюда не пряники раздавать, а королевскую немилость, теперь им очень хотелось знать: на кого будет направлен королевский гнев? Узнать, уточнить, а главное – понять, насколько королевскому эмиссару известно про их прегрешения. Нет, если ты богат и знатен, то сможешь откупиться от тюрьмы или от петли, но оказавшись под следствием, ты автоматически теряешь место, которое тебя кормит, теряешь власть, а за ней и связи, потому что люди после таких подозрений начинают шарахаться от тебя, словно от прокаженного. Кто ты после этого? Пустое место.

Пока они топтались на пороге, не зная куда идти и к кому обращаться, от одного из столов поднялся человек и быстро направился к ним. Быстрый и тихий разговор закончился тем, что от группы представителей городских властей отделился один богато одетый человек и пошел следом за чиновником вверх по лестнице.

Найдя место у стены, я сел за стол. В этот момент хозяин постоялого двора, окидывая взглядом зал, наконец заметил меня, кивнул, после чего подозвал одну из своих девушек и направил ко мне. Спустя несколько минут передо мной стояла кружка с вином, нарезанный сыр и маринованные оливки. Прислушавшись к разговору королевских чиновников, сидевших за соседним столом, я понял, что это дознаватели. Они быстро и жадно ели, но при этом успевали спорить о каком-то постулате из римского права. Внутри меня снова начало расти напряжение. Выпив половину стакана, я кинул в рот кусок сыра и стал медленно жевать, бросая взгляды то в зал, то на лестницу, по которой должен спуститься Антоша, который прямо сейчас, в этом у меня уже не оставалось сомнений, давал отчет о своих действиях.

«Интересно, что он мне скажет?» – думал я, глядя на людей, спускающихся или поднимающихся по лестнице, но при этом чувствовал, что ожидание все больше натягивает мои нервы. Сделал еще пару глотков, после чего заел вино оливкой.

«Чего он так долго? Пытают его там, что ли?» – спустя полчаса уже раздраженно подумал я.

Услышав в очередной раз чьи-то шаги на лестнице, рывком поднял голову… и вдруг неожиданно для себя увидел знакомое лицо. Это был седой, щуплый мужчина со впалыми щеками.

«Ба, так это Жан Дюваль, собственной персоной».

Мой временный учитель и один из помощников генерального советника по делам косвенных сборов неожиданно оказался здесь, в составе комиссии. Остановившись посередине лестницы, он быстро оглядел зал таверны. Я видел, как под его взглядом смолкали разговоры и люди замирали в ожидании, что он скажет. Впрочем, это касалось только законников и чиновников, военные продолжали есть, не обращая на него никакого внимания. Стоило нам встретиться взглядами, как он мне коротко кивнул. Я быстро вскочил и вежливо поклонился. Ничего необычного в этом не было: помощник генерального советника заметил меня, я поздоровался с ним, затем сел на свое место. В моем понимании он являлся бухгалтером-ревизором, который получит исходные данные и начнет разбираться в хитросплетениях местных мошенников, а мои сведения изначально были предназначены для главы королевской комиссии. Я так думал, вот только мои предположения снова оказались неверны. Неожиданно для меня он вдруг сделал рукой жест, подзывающий к себе, чем обратил на меня внимание чуть ли не всего зала. Даже офицеры с любопытством на меня посмотрели.

«Он тут что, большой начальник?» – задался я этим вопросом, поднимаясь со своего места и направляясь к Дювалю.

Проходя мимо столов, я слышал за своей спиной шепотки и ни на секунду не усомнился, что все эти люди сейчас судачат обо мне. Взбежав по лестнице, я остановился и еще раз поклонился.

– Рад вас видеть, сударь.

– Зато я не знаю, радоваться мне нашей встрече или нет, – суховато ответил мне старичок. – Мне тут уже довелось слушать доклад одного молодого выскочки, который возомнил себя важной персоной, королевским эмиссаром. Причем он неоднократно ссылался на тебя, Клод Ватель.

«Похоже, плохо дело. Вот только у меня есть то, о чем Антоша не знает».

– Ну, чего молчишь? Тебе есть что сказать?

– Есть, сударь, но я готовился рассказать все главе…

– Есть? – в голосе Дюваля послышалось удивление. – Хм. Знаешь, ты с этим пока не торопись. Граф сейчас явно не в духе, поэтому тебе, Клод, лучше выждать какое-то время. Ты меня понял?

– Да, сударь.

– Впрочем, я тебя искал не для того, чтобы предупредить. Когда шевалье упомянул твое имя, он сказал, что ты можешь намного полнее осветить вопросы, связанные с воровством из королевской казны. Это действительно так?

– Думаю, могу, – ответил я. – К тому же, кроме своих слов, я могу предложить вашему вниманию кое-какие документы.

– Так это просто замечательно, мой мальчик! – воодушевился Дюваль, но при этом не преминул задать новый вопрос: – Тогда скажи: почему о них де Парэ ничего не сказал?

– Я просто не успел ему о них сказать, – соврал я.

– Мне будет интересно на них взглянуть. Они у тебя с собой, Клод?

– Нет, но я могу прямо сейчас сходить за ними.

– Прямо сейчас не надо. Я сильно устал за эту, трижды проклятую, дорогу и хочу немного отдохнуть. Поэтому мы сделаем так… Хотя погоди, – он повернулся к залу, нашел глазами какого-то человека, после чего негромко крикнул: – Шарль, друг мой, подойди!

Из-за одного из столов, за которыми сидели чиновники-ревизоры, выскочил молодой человек и быстро подошел к нам. Это был мужчина моих лет, слегка полный, как видно от сидячей работы, но при этом довольно симпатичный, с румянцем во всю щеку. Про таких говорят: кровь с молоком. Поднявшись по ступенькам, он кивком поздоровался со мной, потом сказал:

– Слушаю вас, господин.

– Иди с ним. Он покажет тебе, где живет, а к полудню приведешь его ко мне.

– Понял, господин.

– Идите.

Мы начали спускаться по лестнице, а потом вышли на улицу.

– Меня зовут Клод, – представился я.

– А я Шарль. Шарль из Турени.

Я уже знал, что когда в одном коллективе попадались одинаковые имена, чтобы их не путать, к имени прибавлялся город или провинция, где человек родился или откуда приехал.

Мне было интересно, чем он занимается, поэтому я забросал его вопросами. Узнал, что парень был четвертым ребенком в семье купца средней руки. Его отдали в монастырскую школу, где преподавались грамматика, риторика, диалектика, позже арифметика, геометрия, астрономия и теория музыки. Его настолько увлекли цифры, что он, правда, не без помощи денег своего родителя, оказался учеником в налоговой палате, а со временем стал подмастерьем у Жана Дюваля, большого специалиста в налоговом деле, чем, похоже, весьма гордился. Не утерпев, он похвастался, что ему здорово повезло попасть к такому именитому учителю, а если он покажет соответствующие успехи на экзамене, то даже может удостоиться рекомендации Дюваля. А это, по словам парня, дорогого стоит, так как в этом случае он может рассчитывать на хорошую должность.

Между делом я осторожно поинтересовался главными личностями в комиссии, сделав при этом восхищенное и наивное лицо, как бы радуясь за него, что Шарлю из Турени повезло работать в такой представительной комиссии. Когда мне надо, я умею быть обаятельным человеком и интересным собеседником, так мне удалось получить первичную информацию о людях, которые стояли во главе комиссии. Неожиданно оказалось, что Жан Дюваль является вторым по значимости в составе комиссии и именно на основании его выводов граф де Ла Валь, эмиссар короля, будет принимать решения о наказании виновных.

Во главе законников стоял старший дознаватель, шевалье Этьен де Карди, который, по слухам, так как парню не доводилось с ним работать, являлся жестким и нетерпимым человеком. О графе де Ла Валь он мало что знал, кроме того, что тот является весьма богатым и влиятельным человеком. К этому он смог добавить только то, что граф был когда-то представителем короля где-то в северной части Франции, а когда при королевском дворе утвердилась должность «мастеров прошений» (судебных докладчиков), он стал одним из них. Их было около десятка, сколько точно, Шарль тоже не знал, но именно они воплощали собственное правосудие своего суверена. Судебные докладчики, действуя под эгидой монарха, рассматривали прошения о помиловании, прощали за то или иное правонарушение, решали вопросы о наказании. Граф, как сказал мне Шарль, спокойный по характеру, но весьма энергичный и решительный в действии, являлся одним из советников короля и уже пару раз привлекался для подобных расследований.